Читать книгу "Вокруг трона Ивана Грозного - Геннадий Ананьев"

Родословную свою Андрей Курбский ведёт от Владимира Мономаха[16], старшей ветви древа Владимирова. Курбским, по установленному тогда праву, стоять во главе всех князей, но ни Смоленск, ни Ярославль, где княжили Курбские, не могли возвеличиться ни над Киевом, ни над Великим Новгородом, ни даже над Тверью и Рязанью, где властвовали более предприимчивые князья. Не посильно им оказалось противостоять Андрею Боголюбскому, который, назвав себя Великим князем Российским, перенёс столицу державную из Киева во Владимир.

Не поддалось Курбским и Большое Гнездо великого князя Всеволода, сводного брата Боголюбского от второй жены Юрия Долгорукого — гречанки.

Особенно возвеличились птенцы гнезда Всеволодова Даниловичи, добившись главенства над всей Русской землёй.

Курбские никогда не поддерживали междоусобную борьбу Твери, Рязани, Владимиро-Суздальских князей и Великого Новгорода с Москвой — они, гордые своей знатностью и своим правом на власть, хотели не поддерживать кого-либо из князей, а иметь поддержку всех старейших городов, всех удельных князей, однако, к их разочарованию, среди них не появился способный сплотить вокруг себя грызущихся за власть удельных князей, как это сделал их дальний предок Владимир Мономах.

Вот так, не вдруг, конечно, а постепенно, они превратились из удельных князей в служилых, сохранив, правда, свои богатые вотчины. Таким служилым князем и был Андрей Михайлович Курбский. В основном — воеводил.

Как принято считать, Курбский, при всех его недостатках, являлся выдающимся выразителем идей, усвоенных Россией XVI века. Можно сказать, он демонстрировал тот культурный уровень, до какого мог подняться русский человек. Как утверждают учёный литературовед Пыпин[17] в своём труде «История русской литературы» и более ранние биографы Курбского, князь был человеком, который стремился расширить круг познаний, которыми довольствовались его современники. Он был выдающимся публицистом и гражданином своего отечества в полном смысле этого слова. Курбский, всецело увлечённый прогрессом, смело протестовал против грубого деспотизма.

Как воин, князь Курбский не щадил своей крови, защищая родину от её врагов.

Справедливы в полной мере подобные оценки, несут ли они в себе истину? Читателю самому предоставляется право сделать своё заключение по достоверным, неоспоримым фактам из жизни и деятельности князя Андрея Курбского, какими сегодня располагают историки.

Итак...

Один, следом второй и третий взрывы прогремели мощно, сотрясая землю и вздыбливая монолитную крепостную стену, неожиданно как для осаждённой Казани, так и для большинства русских полков, окружавших город. Идея проломов в стене путём подкопов и взрыва под стеной десятков мешков пороха родилась впервые в ратной истории благодаря князю Андрею Курбскому. Он со своей дружиной засел на одном из возможных путей подхода помощи осаждённой Казани, и вот в руки одной из застав попал связной, пробиравшийся в Арск. Его пытали и выяснили: связь с Арском, а также с ногайцами казанцы поддерживают постоянно, используя для этого тайный ход. Где точно он находится, захваченный гонец не мог сказать. Его выводили за стену с завязанными глазами (так, как позже подтвердилось, поступали с каждым), и сопровождавший его снял повязку с глаз уже вдали от города, только после того, как вывел на тропу, которая шла через лес к дороге на Арск.

— Где-то в северной стороне, — всё, что мог сообщить пленник. — Каким бы мукам вы ни подвергнете меня, большего я сказать не смогу, ведь и сам я ничего больше не знаю.

Поверить ему, ясное дело, не поверили, решив всё же с дальнейшим допросом повременить до утра, а ночью вышла ещё одна удача. Из Арских ворот, пользуясь темнотой, татями выскользнула небольшая группа смельчаков, рассчитывавших, судя по всему, на ротозейство русских ратников, однако, как они ни уповали на успех, ничего у них не вышло. Вылазку встретили, завязалась короткая, но отчаянная сеча. Свирепая, можно сказать. Казанцы улепетнули за ворота, потеряв более половины отчаянных бойцов, и тут выяснилось, что один из казанцев в самом начале рукопашки притворился сражённым. Притворник тот назвался мурзой Камаем и попросил доставить его к самому царю.

Чего ж не доставить, ежели просит басурман? Глядишь, польза какая выйдет.

Не то слово: польза от перебежчика мурзы Камая оказалась великой. Перво-наперво поведал он, что у ворот Нур-Али есть тайный ход, оттого ворота те зовутся ещё Тайницкими. По тому тайному ходу посылают вестовых к ополчённой луговой черемисе[18] и возвращаются от них, а кроме того, со стен и из леса сигналят друг другу. Всё отменно, только одно не ладно: мурза, как и захваченный гонец, не мог указать, где тот ход. Не знал.

— Кому не очень доверяют и кто не должен возвращаться, того выводят на тайную тропу с завязанными глазами.

Рассказал мурза ещё об одном, не менее важном, о том, что прошлой ночью ушло через тайный ход посольство к ногаям. С ними ещё один гонец — к князьям Японии и Шипаку, а от них — в Арск. С каким заданием послан, мурза тоже не знал.

— А где Японии с Шипаком? — перевёл толмач вопрос Ивана Васильевича. — В Казани же они должны быть.

— Нет их в Казани. Они в пятнадцати вёрстах от неё. В остроге, специально построенном. Они там. Ещё примкнул к ним со своим войском Арский князь Эйюба. Отряды эти ударят с тыла, когда русские полки пойдут на захват крепости. Это их главная задача. До этого будут только тревожить русскую рать, надеясь на счастливый случай, который поможет захватить стан русских и даже самого царя. Я покажу вам дорогу к острогу.

Обещание важное, но оно сразу вызвало подозрение: не затеянная ли это ханом Едигером[19] игра? Выведет рать, посланную к острогу, который может и не существует вовсе, на засаду, тогда что?