Читать книгу "Айсберг в джакузи - Татьяна Луганцева"

— Интересно? — раздался за ее спиной голос.

Аня обернулась и в изумлении увидела госпожу Ламар в ярко-розовом платье с большими перламутровыми пуговицами. На ее ногах были колготки телесного цвета и черные лаковые туфли на высоких каблуках. В руках она держала черную лакированную сумочку с пряжкой, украшенной кристаллами Сваровски. Ее голова с великолепной укладкой была гордо поднята. Теперь Аня поняла, что утром под старомодным чепцом у этой дамы скрывались бигуди. Ариадна сейчас вообще мало напоминала ту обессиленную старушку, упавшую в обморок в комнате Анны. Эта женщина скорее походила на Маргарет Тэтчер в ее лучшие годы. Даже на лице был макияж, а в ушах и на пальцах золотые украшения. Похоже, что Ариадне понравилась реакция, которую она произвела на Аню.

— Здравствуйте, — зачем-то поздоровалась с ней Аня.

— Здравствуй, здравствуй! — улыбнулась Ариадна, блеснув белыми зубами, явно ненатуральными.

— Вы всегда так… наряжаетесь на завтрак? — спросила Аня, несколько смутившись из-за своего весьма затрапезного вида.

— Всегда! Знаешь, я люблю выглядеть на все сто! Я же женщина, хоть и старая, — прошептала Ариадна, оборачиваясь, словно их кто-то мог подслушать.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше! Значительно лучше!

— Просто не верится…

— Дорогая Анна, я знаю, что у меня рак и жить мне осталось не так уж много, но я хочу последние дни провести не в постели, а в полноценном по возможности состоянии.

Аня даже не знала, что сказать этой мужественной женщине, не забывавшей о внешнем виде даже в болезни.

— Что тебя здесь задержало? — спросила она.

— Даже не знаю… эти фотографии, улыбающиеся лица…

— Конечно! Они же не россияне, на их лицах не отразилось то, что пережили русские. Думаю, что в альбомах русских людей того периода времени много меньше таких вот безмятежных взглядов и счастливых лиц. — Ариадна взяла ее под руку. — Ты остановилась из-за того, что здесь все не по-русски. Для нас фотографии — что-то интимное, личное, что мы можем позволить себе рассматривать долгими зимними вечерами в минуты ностальгии. Австрийцы совсем другие, они выставляют свое счастье всем на обозрение, — сказала Ариадна и рассмеялась. — Только не подумай, что я их не люблю. Я всю жизнь провела вне родины, среди австрийцев множество прекрасных людей. За границей я встретила свою любовь, родила ребенка, затем появился внук… — Взгляд пожилой женщины задумчиво скользил по стене с фотографиями. — Прости, Анна… это момент дежавю, элемент ностальгии. Моя беда в том, что я так и не смогла забыть Россию…

— Разве ж это беда? — осторожно поинтересовалась Анна.

— Когда жизнь прошла вне Родины? — пожала плечами Ариадна.

— Почему вы не внесли ни одного элемента русской культуры в ваш быт? — спросила Аня, и ей это действительно было интересно.

— Это не мой дом, а мужа. Ему ведь тоже пришлось несладко, когда он женился на русской, я не могла ничего менять в его уже сложившейся жизни. А после его смерти… я оставила все как есть… как дань моему спасению, нашей любви.

— Значит, вы, прожив здесь столько лет, не можете назвать этот дом своим? — сказала Анна.

— А ты бы что-то изменила?

— Я бы — да! Причем еще при муже, — честно ответила Аня.

— Мне нравится твоя прямота, — улыбнулась хозяйка, — вот, смотри… это мой сын. — Она показала на фотографию с изображением субтильного юноши со светло-русыми волосами и грустными глазами.

— Отец Эрвина?

— Он, — подтвердила Ариадна, теребя нитку дорогого розового жемчуга на морщинистой шее. — Моя боль и главное разочарование в жизни. Что там Россия?! Для каждой женщины весь мир сосредотачивается в ее ребенке. Я виновата в его судьбе. Мой сын был бесхарактерен, слаб здоровьем и очень раним, и он чувствовал мой излом. Уйдя в мир наркотиков, он оттуда не вернулся…

— Ужас…

— Верно, в какой-то момент срабатывает инстинкт самосохранения, и ты понимаешь: или ты умираешь, или живешь, перенеся смерть сына. Видит бог, это была для меня колоссальная потеря… Знаешь, Анна, я ни на секунду не пожалела, что в свое время не родила еще одного ребенка. Мол, один непутевый погиб, остался бы другой, ради кого можно было бы жить. Нет, я никого не хотела. Мне было бы просто не пережить еще один удар, если бы что-то случилось с моим вторым ребенком.

— Пожалуй, я вас понимаю…

— У тебя нет детей? — спросила Ариадна.

— Нет.

— Хотела?

— До последнего времени нет… а недавно задумалась, что одинока и ребенок — это то чудо, которого я лишена…

— Успеешь родить, ты еще молода.

— Но я рожу двоих, — твердо заявила Аня, — я выдержу… если что.

Ариадна улыбнулась и с озорством посмотрела на Анюту.

— Наверное, думаешь, что же надо от меня этой сумасшедшей старухе? Хочет влить русскую струю в австрийский дом с помощью невесты своего внука?

Анна ухмыльнулась, поняв, что, несмотря на возраст, этой женщине не грозит старческий маразм.

— Эрвин — то, ради чего я жила на этом свете, — пояснила Ариадна абсолютно серьезно. — Только я не сразу это поняла. После смерти сына, не оправдавшего моих ожиданий, я очерствела. Я взяла его ребенка из приюта, но делала все, чтобы к нему не привязаться и не полюбить его. Я защищала себя и думала только о себе. Я не хотела больше никого терять. Что я только не делала с этим ребенком! Я словно проверяла его на прочность, сколько еще Эрвин может выдержать. И что поразительно, он выдержал! Ребенок, лишенный отца, матери, любви, детства, вырос полный любви к окружающим людям. Он у меня умничка. Эрвин ни разу не предъявил мне ни одной претензии, хотя очень даже мог. Представляешь, Аня, он понял меня, простил и любил все то время, когда я была куском льда! Вообще Эрвин — удивительный человек. Он и внешне и внутренне не похож на моего сына, больше взял от своей матери-итальянки, сгинувшей в наркотическом угаре вместе с моим мальчиком. А вообще, смешение кровей — австрийской, немецкой, русской, итальянской — сделало его незаурядным. А почему я хочу, чтобы он женился на русской женщине, так ответ прост. Внешность итальянца, выдержка австрийца, но характер у него чисто русский, вот так вот! Он будет счастлив только с русской женщиной. Я много сделала Эрвину плохого и хорошего, но это будет последним, что я сделаю, — заявила Ариадна таким тоном, что Анна ей поверила без оговорок. — Он жил вне семьи, это я привила Эрвину такую модель существования, и я попытаюсь это исправить, — добавила Ариадна.

— И долго вас ждать, дамы? — раздался голос Марата откуда-то снизу.

— Идем! — спохватилась старая дама и, опираясь на руку Анны, пошла к лестнице.

— Представляю вам, дамы и господа, Анну — знакомую моего внука из России, — громким голосом произнесла Ариадна, — простите за задержку, мы пудрили носики.