Читать книгу "Гоп-стоп, битте! - Георгий Хлусевич"

Сообразил гад, в чем тут причина, но ведь и пожаловаться начальству нельзя. Закопали солдатики пять мешков рассады в центре огорода, ну и что? А имел ты право отрывать защитников Родины от занятий по боевой подготовке и эксплуатировать их на собственном огороде? Не имел!

И смолчал Красноглазов, но стал строчить начальству кляузы на недопустимо низкий уровень политической подготовки подведомственных Мышкину солдат. И сработало. Пронесли мимо усов и не повесили в нужный срок четвертую звездочку на погоны. Вот тогда и щелкнуло снова.

В День Советской армии 23 февраля зам по тылу полковник Бабахенко раскошелился и выдал каждому защитнику Родины ровно по четыре штуки сухого печенья.

Профессиональный праздник был дружно ненавидим солдатами, потому что в этот день политинформация была особенно нудной и длинной.

Замполит Красноглазов битый час терзал аудиторию пространным докладом, сучил препаскудно коленом, как будто ему жали в паху парадные галифе, а в конце доклада заставил сухопутных воинов спеть хором песню о крейсере «Варяг». Это было объяснимо, поскольку бессмертный подвиг матросы совершили в феврале 1904 года.

Пропели нестройно и нестарательно. Большинство не знали слов, кроме первых двух куплетов, и поэтому поступали хитро: ждали, когда вылетит звук из брыластого горла Красноглазова, а потом подхватывали, словно хорошо помнили и никогда не забывали слова любимой песни.

Старший лейтенант Мышкин дождался, когда затихнет последний патриотический звук, и сообщил, что в песне не хватает одного куплета.

— Как это не хватает? — Красноглазов нервно потянул себя за мотню (брюки действительно давили на промежность).

— Очень просто. — Щелчок в мозгу Мышкина произошел, и внутренняя самоцензура дала сбой. Он процитировал:

Из пристани верной мы в битву идем Навстречу грозящей нам смерти За Родину в море открытом умрем, Где ждут желтолицые черти.

А затем сообщил присутствующим, что слова песни о подвиге русских моряков написал почему-то не славянин, а австрийский поэт Рудольф Грейнц (что обидно) и что в песне под названием der Warjag был вышеупомянутый куплет, но его упразднили, поскольку в Первую мировую японцы стали нашими союзниками и обзывать соратников желтолицыми чертями стало неприлично.

Далее он ошарашил присутствующих неизвестными ранее подробностями. Оказывается, незадолго до исторического сражения были проведены морские учения, на которых выяснилось, что канониры крейсера «Варяг» произвели сто сорок пять залпов, ухитрившись поразить учебную мишень только тремя снарядами. Факт был тщательно скрыт от императора Николая Второго, были посланы победные реляции о высочайшем уровне военной подготовки моряков. Во время же известного сражения в корейской бухте Чемульпо «Варяг» выпустил тысячу сто пять снарядов, не причинив япошкам ни малейшего вреда по причине недостаточной дальности полета отечественных снарядов.

Никто корабль специально не топил. Причиной всему послужил отлив, во время которого крейсер сел на мель, и матросы пешком ушли по мелководью на берег, не удосужившись даже снять с пушек замки.

Когда начался прилив, корпус крейсера на четверть торчал над водой. Японцы подняли крейсер, обозвали его пищевым продуктом «Сойя» и ввели в состав своего флота.

В тот же день замполит накатал наверх докладную, в которой сообщал командованию части о грязной клевете старшего лейтенанта Мышкина, пытавшегося принизить бессмертный подвиг русских моряков.

Мышкина пригласили в штаб и потребовали объяснений. Он сообщил источник информации и наотрез отказался выступить перед солдатами с покаянной речью. Его разжаловали и уволили из рядов Советской армии. Мышкин возмутился и стал писать жалобы.

Он написал сто писем — безрезультатно. Ему не вернули звание и не восстановили на работе.

Тогда он описал подробно хорошо известный ему армейский бардак и послал письмо министру обороны.

«Учитывая тот факт, — писал Мышкин, — что наш так называемый ядерный щит существует только в воспаленном воображении ожиревших от дармовой жратвы штабных крыс, считаю своим долгом предложить следующие рекомендации по коренной реорганизации армии и усилению боеспособности наших войск…»

Он предложил расформировать все до одной танковые бригады, поскольку в современных условиях танк с высоты вражеского вертолета, вооруженного ракетой, есть не что иное, как «железный гроб».

Разжалованный офицер рекомендовал снять с танков башни с пушками, «переплавить мечи на орала», а сами гусеничные машины использовать в сельском хозяйстве. Например, за танк можно без проблем зацепить сеялку или плуг. Можно себе представить, насколько увеличится производительность труда хлеборобов, когда вместо тихоходного трактора на скорости шестьдесят километров в час стальная машина помчит за собой жатку.

В конце послания бывший офицер выражал уверенность, что мы и на хер не нужны американцам и что следующая война будет с китайцами.

«События на острове Даманский, — писал Мышкин, — были не чем иным, как генеральной репетицией будущей войны, а пока что китайцы осуществляют тихую экспансию, которая закончится полной оккупацией Сибири, если министр обороны не примет во внимание изложенные в письме аргументы».

Возможно, министр и принял бы во внимание изложенные в письме аргументы, если бы Мышкин смог остановиться и не стал вдаваться в подробности конфликта на острове Даманский. Но он же, ненормальный, с дотошной вредностью разобрался в происшедшем и пришел к выводу, что китайцы были правы, а когда у кого-то дело правое, то и победа будет за ним.

Мышкин выяснил, что в соответствии с международной практикой границы между государствами проводятся по фарватеру реки, однако из-за слабости Китая Российская империя смогла добиться проведения границы на реке Уссури по китайскому берегу. Таким образом, все острова оказались сначала незаконно российскими, а затем советскими территориями. Разжалованный офицер вошел в раж и указал министру на недопустимо халатное проведение военной операции. Он привел факты абсолютно противоречивых и взаимоисключающих идиотских приказов, в результате которых мы и потеряли столько солдат и офицеров.

«Какой идиот, — возмущенно вопрошал будущий пациент психбольницы, — отдал приказ в самый разгар боевых действий 14 марта 1969 года ровно в 15.00 убрать с острова пограничный отряд? И только через семь часов тот же умник приказал занять остров. И все эти семь часов оставленные на поле боя раненые оставались на снегу».

С особой горечью Мышкин напомнил министру, что этот чертов остров, из-за которого столько русских матерей не дождались своих сыновей, не представляет для родины никакой ценности, так как во время паводка полностью скрывается под водой.

Министр обороны принял во внимание изложенные в письме аргументы, и за Мышкиным приехали люди в белых халатах.

Никогда за все годы своей врачебной деятельности профессор Минкин не мучился так долго над формулировкой диагноза. Старик сам чуть не двинулся умом, когда написал: «Мания величия. Обостренное чувство социальной несправедливости».