Читать книгу "Инквизитор. И аз воздам - Надежда Попова"

– Думаете, – с сомнением уточнила Нессель, – у хозяев этого дома мысли именно такие?

– Сомневаюсь, – добродушно улыбнулся Ульмер. – Для них это дерево, скорее, какой-то памятный знак, связующий поколения их рода. Вроде личной вещи, доставшейся от отца или матери, которую хранят просто как память… Да и прочие жители Бамберга, я полагаю, относятся к этой липе так же. Подобные живые памятники мне приходилось видеть и в других городах…

– В одном из городков, где я был проездом, – заметил Курт, переступая торчащий из земли корень толщиной с полруки, – неподалеку от колодца на центральной площади росла бузина. Никто уж и не помнил, почему ее там оставили и не выпололи еще ростком; у каждого жителя была своя легенда на этот счет. Не знаю, сколько ей минуло, но ствол был в полный обхват – уже почти каменный, как будто и неживой, однако каждую весну на одной из веток раскрывались листья. Тебе бы понравилось.

– Вот это, я считаю, символ упорства и воли к жизни! – кивнул Ульмер, с сомнением уточнив: – Бузина разве не куст?

Нессель скосилась на инквизитора исподлобья, явно с трудом удержав пренебрежительное «Городские!», однако промолчала.

– Проповеди писать не пробовал? – не ответив, спросил Курт с усмешкой, и Ульмер смущенно пожал плечами:

– Говорить перед толпою – не мой талант, майстер Гессе. Но взгляните на этого великана – неужто вам самому не приходят в голову подобные мысли?

Курт бросил взгляд на плешивую макушку старой липы и лишь молча передернул плечами в ответ, не сказав молодому сослужителю, что единственная мысль, пришедшая ему в голову, была вопросом о том, как скоро истощившийся ствол треснет и кого из прохожих он придавит, упавши поперек улицы. А размазать по земле липа могла и небольшую компанию: на трактир, гордо отстоящий чуть в сторонке от двухэтажных домиков, древесный старец посматривал свысока, возвышаясь над чердачным окошком гостиничного заведения и явно регулярно обновлявшейся вывеской с лебедем на волне и чуть кривоватой надписью «Шваненбайн»[13].

– Местные зовут его «Ножка», – пояснил Ульмер, явно заметив, что продолжать богословско-природоведческие экзерсисы майстер инквизитор не в настроении. – К слову, готовят здесь и впрямь отменно, но и стоит все это соответственно. Я бы рекомендовал столоваться в одной из пивнушек, их в Бамберге множество – там готовят нехитро, но вполне пристойно. Правда, найти их будет непросто, лучше спрашивайте дорогу у местных: здешние питейные заведения по традиции зачастую располагаются прямо в скалах, в выдолбленных пещерах. Очень необычно, знаю. Но Бамберг вообще необычный город. Здесь почти нет широких прямых улиц – сплошь холмы, из-за чего местные зовут город немецким Римом, река, мосты, крайне живописные островки… Господь и здешние жители постарались, создавая этот город.

– «Здешние жители», «местные»… – повторил Курт, отметив, что из дверей трактира уже вышел и направился к ним кто-то из прислуги, чтобы принять лошадей. – Ты не отсюда?

– Оффенбург, – кивнул Ульмер, – переведен два года назад с повышением. Еще не вполне обжился, но, должен вам сказать, майстер Гессе, мне здесь определенно нравится.

– А мне нет, – чуть слышно пробормотала Нессель, когда, оставив молодого служителя и лошадей снаружи, они вошли в уютный полумрак трапезной залы трактира. – Тяжелый город. Душный.

– Слишком легкий и солнечный, я бы сказал, – так же тихо возразил Курт. – Но я понял, о чем ты.

Та лишь снова молча поджала губы, шагнув к нему почти вплотную, и он готов был биться об заклад, что Нессель с трудом удержалась от того, чтоб вцепиться в его руку, как маленькая девочка посреди ревущей, мятущейся толпы.

Жилище, в которое их проводил лично владелец «Ножки», оказалось в точности соответствующим желаниям майстера инквизитора: две комнаты, разделенные между собою тонкой стенкой и дверью, обе отлично освещаемые, чисто убранные и довольно тихие – сюда, на второй этаж, звуки далекой улицы доносились едва-едва. Бросив свою сумку у стола, Курт отнес дорожный мешок Нессель с ее нехитрыми пожитками в дальнюю комнату и, поставив его на пол, прошагал к окну.

– Что ты делаешь? – спросила лесная ведьма, осторожно присев на самый краешек постели; он прикрыл ставни и вновь распахнул их, пуская в комнату солнечный свет:

– Проверяю, есть ли здесь задвижки. Хиленькие довольно-таки, но все же есть.

– На двери тоже засов, – устало прикрыв глаза, сообщила Нессель. – И на общей, и здесь. Новый, судя по всему.

Курт обернулся, бросив взгляд на створку, и одобрительно кивнул:

– Для не городского жителя просто удивительная наблюдательность в таких деталях.

– Меня пытались обобрать в одном из постоялых дворов на пути к Ульму, – не открывая глаз, пояснила Нессель. – Или похуже чего… Теперь знаю: попала в незнакомый дом – первым делом проверь, куда бежать или где запереться.

– Поверь, – усмехнулся Курт, – даже после пятка ограблений и покушений это доходит даже не до всякого бойца, живущего в пути… Как ты? Сказать, чтобы принесли что-нибудь перекусить?

– Нет, – вяло мотнула головой Нессель, с усилием открыв глаза. – Сил нет. Не хочу есть. Я сейчас, наверное, просто усну.

– Ну, как знаешь. Мне надо встретиться с местным обером и попытаться хотя бы немного войти в курс дела, постараюсь возвратиться как можно быстрее. Ни с кем не говори, ни на чьи вопросы не отвечай, лучше и вовсе никого не впускай; если будут навязываться – прямо посылай прочь с единственным аргументом «все вопросы – к майстеру инквизитору». Хотя не думаю, что они начнут наглеть с первого же дня, но – на всякий случай… Запрись и никому, кроме меня, не открывай.

– «Они»?

– Я здесь потому, что в Бамберге убит наш служитель, а также имеет место либо немыслимая халатность, либо внезапный всплеск преступности и малефиции, – напомнил Курт со вздохом. – Персона я известная, и уже через час о моем прибытии будет знать половина обитателей этой дыры; в том и в другом случае мной заинтересуются и постараются направить по ложному пути. Как правило, этому предшествует попытка вытянуть побольше информации и втереться в доверие.

– Как этот молоденький инквизитор? – хмуро уточнила Нессель; он кивнул:

– Да, как Ульмер. Восторженный, добродушный и готовый услужить… Либо же он и впрямь таков по натуре, а это означает, что ему не продвинуться выше его третьего ранга, и судьба его – навеки остаться на подхвате у обера либо же быть убитым, причем довольно скоро. Такие в нашем деле долго не живут… Отдыхай. Думаю, уж в первый-то день точно будет спокойно.

* * *

Высокое, похожее на собор, здание бамбергского отделения Конгрегации, которое местные обитатели и его служители именовали попросту Официумом[14], явно было возведено недавно – это Курт понял бы, даже не зная загодя о сем факте от curator’а: камень кладки еще не обветрился, деревянные двери почти не потемнели, равно как и их металлические детали, плиты пола в приемной зале не стерлись ногами, ступени лестниц еще не выщербились. Вообще, башня Официума походила на игрушку – огромную, мрачную, но все же игрушку; от ощущения, что сия мрачность и подчеркнутая патетика нагнеталась архитектором и строителями нарочно, Курт никак не мог отделаться, и от искусственности окружающей обстановки порой сводило зубы. Быть может, в этом и был какой-то высший смысл, видимый начальствующим, но недоступный ему – вроде внушения почтения и трепета здешним жителям, – однако с показухой здесь явно перегнули палку. «Не хватало еще развешать цепи по стенам и выволочь дыбу в приемную залу», – подумал Курт, покривившись.