Читать книгу "Красное на голубом - Анна Данилова"

И он снова углубился в изучение документов. И хотя дела на маслозаводе, которым руководил Перекалин, шли неплохо и год прошлый выдался урожайным на подсолнечник, все равно время от времени возникали какие-то проблемы. Теперь же, когда завод отметил свой пятидесятилетний юбилей и были подведены неутешительные итоги, оказалось, что он требовал реконструкции и капитального ремонта некоторых основных линий, не говоря уже о закупке нового современного оборудования, и у его директора все чаще возникал вопрос – а не продать ли к чертовой бабушке все это пришедшее в негодность огромное хозяйство? Продать и купить, к примеру, землю за городом и заняться разведением гусей? Тем более что его зять так и сделал и уже десять лет жил в Ясеновке, разводил гусей, а теперь вот решил заняться бычками и выращивать корма.

Секретарша принесла большую чашку кофе, блюдо с бутербродами и так и вилась вокруг него, так и вилась, словно собиралась на прощанье, перед тем как самой отправиться обедать в заводской буфет, поцеловать его в лоб. Нежно и преданно.

– Ой, чуть не забыла! Вам же посылка! Утром почтальон принес.

Перекалин даже как-то не обратил на это внимание. Он мысленно уже прощался с заводом и перенесся на зеленые лужайки позади родной деревни – Лопуховки. Тихое место, и река рядом.

Секретарша положила перед ним большой мягкий сверток – коричневая бумага была плотно перетянута бечевкой, в центре – блестящая шоколадная, на вид еще теплая, лепешка сургучового штемпеля.

Оставшись один, Николай Юрьевич, заперся, достал из потайного шкафчика бутылку коньяку, налил себе рюмочку, выпил. Потом убрал все в шкафчик, вытер рот ладонью и вернулся на свое место. Взял телефон и набрал номер, который уже давно не отвечал. Он звонил сто, нет, уже тысячу раз, но в трубке раздавались лишь прохладные и равнодушные ко всем земным страстям длинные гудки.

Взгляд его упал на посылку. Что бы это могло быть? Он пощупал рукой посылку. Что-то мягкое. От кого? И тут ему стало как-то не по себе, когда он на месте обратного адреса увидел свой собственный: ул. Мичурина, д. 34/54, кв. 137. Да и отправитель был ему более чем знаком: Перекалин Николай Юрьевич, то есть – он сам. Такое уже случалось в его жизни, когда он с курортов, где отдыхал с семьей, сам для себя, в Саратов, на собственный адрес, отправлял посылки с сувенирами, какими-то кожаными куртками, вазами. Но теперь-то что? Он ничего себе не отправлял. И сразу стало как-то нехорошо на душе, как у человека, который столкнулся с чем-то необъяснимым, и внутреннее чувство, что он либо сходит с ума, либо в природе происходит что-то странное, чего надо бояться, давит, мешает адекватно осознать происшедшее. И все это внезапно вызвало у него кишечную колику.

Когда его отпустило, посылка со стола не исчезла. Он взял ножницы, разрезал бечевку, развернул коричневую бумагу и был совершенно сбит с толку, когда из-под нее показался кусок белого газового шарфа. Потом он увидел сложенный аккуратно, знакомый до боли серый шелковый костюм своей любовницы, Ирины Овсянниковой. Отдельно, в пакете – ее любимые черные туфли. Здесь же – сумка, из натуральной кожи, с шахматным узором. Среди вещей – коричневый почтовый конверт, в котором Перекалин, весь мокрый от волнения и страха, обнаружил украшения: золотую цепочку, браслет с выгравированным на нем леопардом, обручальное кольцо и перстень с бриллиантом, носовой платок с вышитыми незабудками, тяжелый бледно-зеленый флакон с японскими духами «SHISEIDO», пачку легких сигарет «Парламент», серебряную зажигалку. И еще – белье. Белые трусики, розовый бюстгальтер. Ирина не любила комплекты и всегда покупала белье разных цветов.

Перекалин вдруг подумал, что знает об Ирине, пожалуй, все. Они уже давно были близкими и почти родными людьми – они любили друг друга, боготворили, просто не могли друг без друга жить. Однако сейчас, увидев перед собой эти вещи, он не мог ответить себе на вопрос: кто посмел ему подкинуть все это? И где сама Ирина? Почему молчат ее телефоны? Куда делась его радость, его любовь? Неужели муж что-то узнал и прислал ее вещи в знак того, что это – все, что ему, любовнику, положено иметь на память о пылкой любви?

Пожалуй, все, что он увидел в посылке, за исключением серебряной зажигалки и обручального кольца, было куплено им или на его деньги. Он никогда не скупился и задаривал Ирину подарками, засыпа́л деньгами. Другое дело, что она не могла, не привлекая внимания мужа, часто покупать дорогие вещи, украшения.

Он хотел еще раз позвонить Ирине, но подумал вдруг, что, если она не могла ответить ему в течение этих двух дней, стало быть, у нее проблемы с телефоном. Возможно, его конфисковал муж? Или выбросил куда-нибудь. Может, он увез Ирину к матери? Или еще куда-то подальше – из города, чтобы она не могла больше встречаться с Перекалиным.

Но зачем было раздевать ее? И снимать ее украшения? Хотя бы обручальное кольцо оставил, это же муж ей сам подарил на свадьбу. Или этот поступок означает, что теперь кольцо не имеет никакого, даже символического значения? Что ж, он прав, этот Герман Овсянников.

Перекалин спросил себя: а как бы он поступил, если бы узнал, что его жена ему изменяет, причем ее роман на стороне длится несколько лет? Разве он ничего не предпринял бы? Предпринял, но, скорее всего, в отношении самой жены – может, надавал бы ей пощечин. И непременно развелся бы с ней. Развод – золотая мечта? Сейчас, когда Ирина пусть даже и на время исчезла из его жизни и он остро чувствовал необходимость видеть ее, ему стало стыдно за свою нерешительность, за то, что он все то время, что у них длился роман, всячески откладывал развод с женой, мотивируя это самыми разными причинами. На самом же деле его очень устраивала эта двойная жизнь. Ему нравилась эта ситуация и острота отношений, да и сама жизнь казалась ему наполненной. Кроме того, он считал, что рано или поздно он все равно бросит жену и женится на Ирине, тогда к чему торопиться – пусть все идет своим чередом… А еще было какое-то странное чувство, словно для того, чтобы он решился на развод, должно было произойти нечто такое, что дало бы толчок, как-то продвинуло его в поступках и решениях… Возможно, этот момент как раз и наступил? И после того, как он все это осознал, мысли его стали как будто чище и потекли плавно, медленно: теперь-то он наверняка знал, что ему делать… Он поговорит с женой Катей и постарается расстаться с ней по-хорошему, даст ей денег, оставит квартиру, а себе, вернее, для своей новой семьи купит другую, тем более что он уже ее присмотрел. Или же, если ему удастся уговорить Ирину, они все-таки переедут за город, построят дом, посадят сад. А что, отличная идея! Перекалин даже немного развеселился, представив себе залитую солнцем зеленую лужайку, по которой вместо гусей бегали его маленькие, розовощекие дети.

Рука невольно потянулась к телефону, он снова набрал номер Ирины.

…Волосы зашевелились у него на голове, когда он услышал тихое, придушенное мурлыканье где-то прямо под руками, совсем рядом. Он знал этот звук, ведь они же вместе с Ириной выбирали сигнал для ее телефона. Он решил проверить и отключил свой аппарат. Мурлыканье стихло. Он снова набрал номер Ирины – звук повторился.