Читать книгу "Записки современного человека и несколько слов о любви (сборник) - Владимир Гой"

– Мама! Мамочка, что ты делаешь! Ведь мы тебя так любим! – голос младшей дочки привел ее в себя.

Скорая помощь приехала вовремя, ее отвезли в больницу, зашили порезанные руки, и благодаря тому, что врач оказался старинным знакомым, ее не повезли в психиатрическую больницу на обследование, а, сделав успокаивающий укол, доставили на машине домой.

Приступ слабости помог ей прийти в себя. Через две недели раны на руках зажили, но где-то глубоко внутри боль осталась.

Изредка до нее доходили слухи о том, что ее Мишенька купил себе хорошую машину, квартиру, где живет со своей новой пассией. И вдруг однажды к ней прибежала подруга с радостным лицом: «Мишку твоего месяц назад, говорят, так прихватило, что ни лежать, ни срать, ни ходить не может, а эта малолетка сразу от него фрррр… и сбежала!»

Вера не обрадовалась этой новости, ей просто стало очень грустно, а через несколько дней раздался телефонный звонок, и она услышала в трубке такой знакомый голос: «Здравствуй Вера. Это я, Миша».

Родительская суббота

«Пусть земля ему будет пухом!» – ввек бы не произносить ни для кого этих слов. Но приходит время, и мы произносим их снова и снова.

Забор из ржавой сетки окружил пространство, где совсем неглубоко под землей покоятся останки тех, кто еще недавно провозглашал тосты за чье-то здоровье, воспитывал детей, если повезло, потом внуков, и просто топтал ногами нашу общую землю. Я подхожу к распахнутой калитке с букетом разноцветных осенних цветов, которые вряд ли нужны тому, чью могилку я приехал навестить. Сегодня родительская суббота.

Вспоминаю те далекие дни, которые уже невозможно вернуть, и думаю, часто ли я приезжал к ним с цветами вот так, просто навестить. Ведь они меня всегда так ждали, но находились какие-то дела, и я занимался ими. А иногда было лень тащиться.

Народ прибывает со всех сторон, и у предприимчивых бабок бойко идет торговля цветами, недорогими веночками – хоть какая-то польза от чьей-то смерти. Скрюченные старушки, молодые женщины, старики и дети идут поклониться праху своих близких.

Кресты, надгробья, памятники вдвое больше человеческого роста. Ощущение такое, что, чем массивнее «мемориал», тем больше человека недооценили при жизни и пытаются реабилитировать себя после его смерти. А может, боятся, что он восстанет, и сооружают сверху эту мраморную глыбу. Буду считать, что все же очень любили.

Сегодня кладбище как бы оживает. На некоторых могилках или на скамеечках раскладывают закуску, разливают по пластмассовым стаканчикам водку и выпивают за тех, кто свое уже отпил.

Вдруг тревожно зазвонил колокол, все сразу напряглись, разговоры стали тише. Из каплицы на плечах вынесли «новенького». Все провожают процессию взглядом. Становится грустно и страшно оттого, что этого «праздника» избежать не удастся никому.

Замечаю в процессии хорошенькую женщину – значит, я пока еще жив, и со мной все в порядке, но не к месту. Злюсь сам на себя и на свои мысли – здесь ведь кладбище, а не променад. Как был животным, так им, наверное, и останусь.

Колокол гулко звонит, звонит, и вдруг наступает тишина. Они донесли свой скорбный груз до его последнего пристанища. Все.

Долго убираю жухлые листья с могильного холмика, вытаскиваю их из-под колючих кустов. Потом все вокруг прохожу граблями и смотрю на свою работу. Отряхиваю руки от земли и мысленно говорю: «Простите, что был таким, каким был. Царствия вам небесного!» – и пытаюсь задушить в себе набежавшую слезу.

Завожу машину – быстрее к пока еще живым.

Кольцо

Впервые Валерка увидел ее на дне рождения своей младшей сестренки. Наташа была симпатичной девчонкой с толстой рыжей косой. И обратил он на нее внимание не только из-за того, что у нее день рождения был в один день с его сестрой.

В тот год им исполнилось по пятнадцать лет. Они вместе учились в Риге, а на летние каникулы часто навещали друг дружку. Но чаще приезжала Наташа, потому что у Викиных родителей был большой двухэтажный дом на берегу реки, рядом красивый лес, одним словом, пейзаж совершенно отличался от каменного и душного жарким летом города.

Второй раз они встретились, через полгода, уже зимой, когда он приехал в город навестить сестру. За это время Наташа и Вика очень повзрослели и уже совсем не были похожи на подростков, скорее, они напоминали молоденьких женщин.

Перемены в своей сестре он как-то не заметил, а от Наташи не мог оторвать глаз. В то время, однако, разница в возрасте семь лет казалась огромной, и никаких шансов у него не было. Но шальные мысли так и лезли в голову.

Они целый день гуляли вместе по Старому городу, Валерка угощал их мороженым и кофе с фирменными пирожными в красивом ресторанчике на Домской площади, что для девчонок было большим шиком, да и для Валерки не очень дешево.

Когда он уехал, Вика, задумчиво сказала: «Что-то с братом моим творится, вообще он очень экономный, а сегодня был просто в ударе».

После этого, к удивлению сестры, он стал приезжать гораздо чаще, и при первой возможности оказывался в Риге. Они втроем болтались по городу, ходили в кино и много смеялись. Он чувствовал, что внутри него растет ненужное чувство, а потом вдруг посмотрел на себя как бы со стороны и показался себе глупым великовозрастным ребенком.

Вернувшись домой, он решил: «Все, больше в Ригу ни шагу».

Прошло время. Однажды на вечеринке он познакомился с симпатичной девушкой из соседнего городка, через полгода они поженились. С его стороны это нельзя было назвать браком по любви, но ему с ней было хорошо, и казалась, что для счастья этого хватит. У них родилась славная дочурка, и вроде бы за эти годы подружка его сестры стерлась из его памяти.

В город он приехал по работе, буквально на день, и вдруг возле всем известных часов счастья на другой стороне улицы мелькнул знакомый силуэт с рыжей косой.

Он не успел ее окликнуть – в эту минуту, звеня по рельсам, прошел трамвай и скрыл ее из виду. А когда дорога открылась, ее уже там не было. У Валерки внутри все сжалось, словно он потерял что-то очень дорогое.

«Что же это со мной?», – подумал он. «Крыша совсем поехала? У меня ведь жена, ребенок!».

В автобусе по дороге домой он вспоминал, как они шлялись по Старому городу, как он смешил их, стараясь хоть немножко понравиться Наташе, как они сидели в кафе, и он, сам не зная почему, стеснялся смотреть ей в глаза, и многое другое.

Дома он чувствовал себя так паршиво, словно совершил что-то недозволенное. Когда он обнимал под одеялом тело своей жены, мысли его были совсем в другом месте Его это злило, и он не знал, что с собой делать. Утром все было уже нормально, и вчерашние мысли ему казались каким-то легким помешательством.

На выпускной вечер в ресторан Вику одну не отпустили, и, вопреки ее желанию, родители уговорили Валеру поехать с ней.