Читать книгу "Ветер влюбленных - Елена Габова"

– А куда наш поезд идет, помните?

– В Воркуту, – сказала она еще более удивленно, – ты что, издеваешься?

Я вышла в коридор. Нельзя грубить взрослым.

Моя попутчица мне сразу стала неинтересна. Да ну… Нелюбопытна, нелюбознательна, прямо как Нинка Буфетова.

Самое интересное, что и проводницы не знали названия горного хребта. Такое впечатление, что в наше время люди смотрят даже не в окна – домов, поездов, самолетов, а лишь на экраны своих мобильников.

Неужели и я буду такая, как эта равнодушная тетка в модном спортивном костюме? Да лучше сразу застрелиться!

Синие горы не давали мне покоя. Я продолжала донимать пассажиров вопросами. Наконец, меня услышала одна старая женщина. Она лежала на нижней полке через три купе от меня. Нога на ногу, в бриджах. Вены на ее ногах были старые и перекрученные, синие, как реки на картах. Мне даже страшно за нее стало – как она встанет, как шагнет? У нее были такие же синие глаза, как эти далекие горы. Они были похожи на Лёвкины, юные и живые. Они так контрастировали с ногами, со старыми венами, с морщинками на лице.

– Это Урал, деточка, – сказала она, приподнявшись и посмотрев в окно через раскрытые двери купе. – Полярный Урал.

– Спасибо! А я живу за Уральскими горами, на востоке.

– Вот ведь как. Живешь за Уралом, а едешь через Москву. Потому что нет от Воркуты железнодорожной ветки на восток, только лишь на юго-запад.

– А почему нет?

– Кто ж знает. Но строят ветку потихоньку, Белкомур называется. Свяжет Белое море, Мурманск и Коми. От твоего востока до Воркуты будет легче добираться.

Как будто я каждый год собираюсь в Воркуту ездить! Хотя кто его знает! Может, мне понравится? Все на юг, а я – на север. Очень будет прикольно!

Женщина рассказала мне про пять природных зон. Грамотная тетя, наверное, профессорша какая-нибудь. Уж не равнодушная, это точно.

Вот такой хочу в старости быть, если уж доживать до нее. Таких никак не хочется называть «старухами» или «старушками». Дама лет семидесяти в расцвете сил и ума, вот как надо их называть.

Длинна дорога до шахтерского города. И выспаться успела, и почитать.

Около станции Бугры написалось наконец-то стихотворение:

Полупьяные и пьяные столбы.

С каждым часом ниже елки и березки.

Летом тут, наверное, грибы

Ростом с станционную сторожку.

За окном Великие снега,

Поезд рвет пространство на снежинки,

По ночам Великая Луна

Превращает их в мои слезинки.

«Прямо Есенин», – подумала я про себя, ухмыльнувшись. Потому что не мой это был размер, не мой настрой, не мой ритм… мне же Бродский нравится, а у него совсем по-другому стихи устроены.

А что до столбов, правда, не было среди них ни одного прямого – «трезвого». Ветер их подмял под себя. Какие тут ветра-ветрища! Просто вселенские драконы! На какой-то станции у дежурной меховая оторочка на капюшоне трепетала так, как будто решила поднять в воздух свою хозяйку… Вот-вот еще немного, и девушка с желтым флажком унесется в снежную высь.

На одной станции поезд поджидало шесть снегоходов «Буран». Господа пассажиры, это для вас такси! А пространства тут сколько! Едешь бесконечное количество часов, книжку прочтешь, а за окнами одно и то же белое безмолвие. И вдруг посреди тундры видишь аккуратные зеленые вагончики, мощные бульдозеры. Что-то разрабатывают посреди безмолвия белого. Может, золото отыскали… Нет, из окна я увидела много чего любопытного! На реках около станций снег был утыкан палками, ветками, превращая снежное пространство в подобие ежиной спины.

– Рыбаки ставят около своих лунок, – объяснил один попутчик, – а рыбы тут, девушка, навалом, какой хочешь. Даже муксун водится.

– Вкусная рыба? Ни разу не пробовала, – признаюсь я.

– О, это царь-рыба, – хвалит муксун попутчик, – самая вкусная из всех рыб. Я ел, так нечаянно палец себе откусил.

Невольно смотрю на его руки. Верхней половины указательного пальца на правой руке действительно нет. Я с недоумением смотрю на человека. Не поймешь, какого он возраста. Кажется, как папа, ему лет около сорока.

– Видишь? – в качестве доказательства он подносит обрубленный палец прямо к моим глазам.

И вдруг палец становится целым! Дяденька заразительно смеется, а я шарахаюсь в сторону.

– Испугалась?

– Ну да… Немножко… Как вы это делаете?

– Да просто палец загибаю, – и человек весело демонстрирует незамысловатый фокус.

В Воркуту поезд пришел под вечер. Я знала, что в квартире Капитоновых шаром покати. Полгода никто там не жил. Поэтому, прежде чем туда пойти, купила в магазине хлеба, воды в бутылке, сыру и яблок. И заявилась на центральную улицу, где был Лёвин дом. Конечно, улица называлась Ленина, как все главные улицы в городах нашей страны. Мало кто помнит, кто такой был этот самый таинственный Ленин, но это имя подарили улицам навечно. Дом был панельный, непрезентабельный внешне, каких тут большинство. Нашла я его легко – Лёва объяснил, каким автобусом добираться, а названия улиц и номера домов тут были написаны Гулливером, слепой прочитает. Квартирка уютная – небольшая кухня и три комнаты. Самая маленькая – Лёвкина детская. Сейчас здесь стояла старенькая тахта и колченогий стул на вытертом коврике. Еще почему-то чайник был около тахты. Прибрел, наверное, из кухни с тахтой побеседовать, скучно же: тишина полгода. Чай вскипятила на газе, в алюминиевой кастрюльке с длинной ручкой, в ней можно было даже кофе сварить. Люблю кофе по утрам. Я очень оригинальна! Завтра куплю молотого кофеечку и сварю себе непременно. Почему же завтра? Сегодня куплю! Как же здорово: целых четыре дня я буду жить в полном одиночестве в квартире, в которой пятнадцать лет своей жизни обитал гениальный пианист Лев Капитонов. Сначала ползал, открывая двери лбом, потом неуверенно топал на толстеньких ножках, а уж потом бегал, прыгал, шалил… Конечно, шалил, он же нормальный был ребенок, хотя и гений! Отсюда пошел в первый класс, здесь выводил в тетрадках первые каракули, подбирал на фоно первые нотки… А где фоно? Его продали перед отъездом за копейки… Я осматривала голые стены: они слышали звуки, рожденные его длинными пальцами. Лёва-а! Вот бы ты был рядом! Где ты?

Я налила себе чаю в чашку с отбитой ручкой, распаковала пачку сухариков, купленных в магазине. Мне вспомнилось, что когда мы шли в школу первого сентября, то говорили о сухариках: хорошо бы с ними в Воркуте чаю попить… вот и купила мечтательных сухарей. Попью чаю с сухариками, как и мечтали, только, к сожалению, без Лёвы.

И тут позвонили в двери. Ничего себе! Кто бы это мог быть?

Никому не открою. Никто не знает, что в квартире кто-то есть. Она пустая. Она пустая вот уже почти полгода. Отстаньте, почтальоны, электрики, сантехники, дистрибьюторы разных товаров. Все отстаньте. Хочу быть одна. Или с Лёвой.