Читать книгу "Асцендент. Продолжение истории дивергента - Елизавета Бута"

Когда я открыла глаза, на меня с интересом смотрели все люди из центра поддержки. Справа и слева стояли операторы с камерами. В первом ряду я увидела Гасиона. Тот выжидательно смотрел на меня, как будто готов был сейчас же броситься в драку.

– Я что-то не то сделала? – непонимающе спросила я, пытаясь унять срывающееся дыхание.

Тут зал разразился аплодисментами. Операторы повернули свои камеры в сторону аплодирующей толпы.

– Ты удлинила жизнь на двадцать лет, идеальная траектория, – одобрительно сказал Гасион.

Оказалось, что я первой загрузила карту, и операторы решили, что будет правильно показать начало работы центра по новым правилам. Все стали с интересом наблюдать за работой людей с камерами, а затем и за мной. Теперь я по всем рейтингам Линча обгоню.

Воображение уже стало рисовать заманчивые картины будущего, когда я обратила внимание на что-то странное, творящееся в противоположном углу центра. Операторы уже ушли, большинство людей приступило к работе, а в том углу явно намечалось новое представление. Я нерешительно встала и пошла в ту часть зала.

Народ столпился возле одного из сотрудников. Он был на несколько лет старше, работал в другом конце помещения, поэтому я даже имени его не помнила. Парень выглядел мертвенно бледным, а его тело билось в страшных судорогах.

– Что случилось? – спросила я.

– Ловушка, – ответила Анни. Она, казалось, уже потеряла всякий интерес к парню. – Так происходит, когда слишком увлекаешься коррекцией жизни. Ты же знаешь, будущее можно скорректировать, но не изменить. Как в картах. Если у кого-то перебор, он автоматически проигрывает.

С этого дня мы возненавидели людей за пределами центра. На грани ловушки оказывался каждый. Часто удавалось вырулить, но не всегда. Линч однажды попался в такую.

Тогда в центре вдруг все оживились, Астрея сорвалась со стула и побежала в другой конец центра. Я поспешила за ней. На кресле в страшных судорогах бился Макс Линч. Осознание того, что это последние минуты его жизни, просто прибило к полу. Я стояла по стойке смирно, а из глаз катились слезы беспомощности. Не знаю, сколько так продолжалось, но в какой-то момент он затих. Андрас тогда приложил два пальца к его запястью, чтобы проверить пульс. Через секунду он громко возвестил:

– Везунчик!

Астрея кинулась обнимать бездыханное тело, а я так и продолжала стоять.

– Пойдем, Ника, – отрезвляюще громко сказала Анни. Ее слова буквально вернули к жизни.

Однажды я тоже попалась. Лабиринты населяли чужие мечты и страхи. Их причудливое переплетение и рождало будущее. Чужие желания обычно казались глупыми, а страхи по большей части пустыми. Нет ничего сложного в том, чтобы пройти море пауков, если ты их не боишься. Проблема заключалась в том, что разновидностей страхов было не так уж и много. Насекомые, высота, глубина, гробы, смерть – подобные глупости проходила за пять секунд. К сожалению, люди слишком похожи друг на друга. Тогда я впервые столкнулась с чистым соответствием. Обычная девушка третьего уровня больше всего на свете хотела себе рекомендованный контакт, а боялась того же, чего и я. Ей угрожали стресс и потеря работоспособности. Нужно было как-нибудь привести ее к рекомендованному контакту. Я быстро нашла нужные воспоминания, но ее мозг отказывался их воспринимать. Он считал это проявлением безумия. Один раз, второй, третий… И вот я уже падала в бездну беспомощного безумия. Градом сыпались осколки чужих воспоминаний, а я ничего не могла сделать. Оставалось лишь зажмуриться и попытаться выжить. Когда я все-таки отважилась открыть глаза, передо мной светилась проекция с уведомлением: «Программа требует утилизации одного из участников лабиринта. Просьба выбрать нужный вариант». Я выбрала жизнь. Свою.

Мы возненавидели людей, чьи судьбы должны были корректировать. Жалость сменилась ненавистью. Чаще всего мы все-таки выбирались из ловушек, вот только, никогда не забывали о них.

Первым, кого я тогда увидела, выбравшись из лабиринта, было лицо Андраса. Он с интересом наблюдал за тем, как я беспомощно сучу руками и ногами. Вокруг собралось всего несколько человек. Ловушки постепенно переставали быть чем-то из ряда вон выходящим. Андрас, Форас и Лерайе сдержанно поздравили меня и поспешили разойтись.

Осталась только Анни.

– Теперь понимаешь, почему о них никто не хочет говорить? – спросила она.

Я кивнула. Анни выглядела уставшей. До конца рабочего дня было еще долго. Ей пришлось все-таки включить новый лабиринт и заняться поправкой чьего-то будущего. Я до конца дня правила самые простые карты. Так, чисто отваживала людей от мороженого и уводила от открытых люков.

Иногда я приходила в бар к Канзе и болтала с ним о новых иллюзиях. Поскольку я слушала бармена с неизменным восхищением, он всегда готов был смешать мне какой-нибудь новый коктейль. Неразбавленная радость, Падение, Нирвана… Бармена давно перестали интересовать тривиальные напитки, все, что он делал, должно было содержать Иллюзию. Это восхищало, правда, по-моему, только меня. Остальные воспринимали бар неотъемлемой частью интерьера, что ли.

Перед днем очередного эксперимента Канза на прощание сказал:

– Приходи сюда после занятий, ладно?

– Без проблем, – ответила я.

С утра нас собрали в огромном зале, в котором проходила церемония идентификации. Правда, его сейчас трудно было узнать. Пол наклонили еще больше, а зал был уставлен причудливо изогнутыми лавками, поэтому помещение превратилось в обычную аудиторию для занятий.

Неожиданно гул новичков стих. Раздались удары каблуков об пол. Софи Рейвен медленно прошествовала к зоне для выступлений. Оглядев всех придирчивым взглядом, она заговорила:

– К сожалению, мне доверили сообщить вам о том, что ваша коллега, Алиса, умерла…

По залу пронеслась волна удивленных возгласов. Вечно всем недовольная Алиса никогда мне не нравилась. Впрочем, я и не общалась с ней никогда. Ее определили на работу в клинику. Встречались мы только на занятиях по истории Нового общества, поведенческой теории и практикуме, таком вот, как сегодня. Она упала с лестницы, ведущей в лабораторию. Однажды пришлось проходить мимо нее, неудивительно, что кто-то пострадал. Бредовое сознание какого-то дизайнера сделало лестницу в лабораторию самым опасным местом в центре, да, наверное, и во всем секторе. Только тюрьма Тортур, пожалуй, вне конкуренции. Лестница с прозрачными ступенями и перилами лишь с одной стороны. На двадцать первом этаже. Вниз лететь очень долго… Я совершенно равнодушна к высоте, но, оказавшись на той лестнице, шла, намертво вцепившись в перила. Даже не представляю, как возмущалась Алиса, когда ей приходилось спускаться по тем ступенькам. Бедный Кроцелл… Его рекомендованный контакт. Они проводили вместе все свободное время. Веселый и добродушный Кроцелл всегда стоически выносил брюзжание Алисы. Его терпению можно было позавидовать.

Рейвен закончила свой печальный рассказ о произошедшем и внимательно оглядела аудиторию. Сейчас она, как никогда, напоминала хищную птицу. Черные прилизанные волосы, острый, будто вынюхивающий что-то нос, прищуренный взгляд. Такое ощущение, что жертву себе высматривает.