Читать книгу "Ведьма для инквизитора [= Стокгольмский синдром] - Татьяна Гармаш-Роффе"

Серега бросил внимательный взгляд на Александру поверх чашечки, которую неуклюже держал в своей ручище.

– Чую я, «статейки» тебе не по вкусу… Профессиональное соперничество? – прищурился он.

– Побойся бога, о чем ты? Пару месяцев назад она попросила меня прочитать ее статью и высказать мнение. Статья была с претензией на проблемность, видимо, поэтому она и обратилась ко мне, я же «проблемная» журналистка. Майя проанализировала ряд романов, написанных женщинами, и заявила, что у русских женщин очень плохо со вкусом.

– А у них на самом деле хорошо?

– Дело не в этом. Хорошо ли, плохо ли, но Майя лихо назвала плохим вкусом все то, что попросту не соответствует ее личному. Иными словами, она сделала ровно то же самое, что и критикуемые ею дамы: навязала свой личный вкус как эталон.

– Вполне типично для женщин!

– Для домохозяек да. А в журналистику лучше с такими представлениями не соваться. Что я ей и посоветовала. После чего она все-таки опубликовала глупый матерьяльчик в глупом журнальчике для женщин. Как делать макияж: лицо «до» – лицо «после». Надо заметить, что «до» было куда лучше… Хотя это уже вина специалиста по макияжу. Или вот: «В этом сезоне будет модно белое…» Будет модно – где? В каждой стране своя мода, которую задают свои модельеры. Если это мода из Парижа, так и пиши, если ты в Америке или в Италии подсмотрела – тоже не худо бы указать, если ее отечественные искусники предлагают – так фамилии называй! Погода, даже в моде, указывается вместе с ее географическим положением!

– Все вы, бабы, злюки и друг друга ненавидите! – ухмыльнулся Серега.

– Я говорю всего лишь о профессионализме, вернее, о его отсутствии. А если рассуждать, как ты, милый мой, то любое негативное мнение нужно считать проявлением зависти. Когда ты, Петрович, говоришь о ком-то «он козел», я же не подозреваю тебя в том, что ты этому «козлу» завидуешь?

– Сдаюсь, ты права, беру свои слова обратно, – поднял руки Серега. – Твои статьи умные и философские, и я в них ни бельмеса не понимаю. Никакого сравнения с дамскими советами. В них я, правда, тоже ни хера не смыслю.

– Я должна считать, что ты мне польстил?

– Несомненно! – горячо воскликнул Серега.

Александра улыбнулась и покачала головой.

– Меня другое беспокоит, – продолжала она. – Если девушка действительно по глупости или из-за истерики схватилась за пистолет и к убийству непричастна, то Алеша непременно возьмется это доказать. Он же у нас защитник вдов и сирот. И тогда он просидит с этой девицей невесть где и невесть сколько времени…

– Ты чего, Сашка, ревнуешь, что ли? – изумился Серега.

– Тебе не надоело мне приписывать то соперничество, то ревность? – возмутилась Александра.

Серега прищурился с загадочным выражением.

– За «соперничество» я уже извинился и взял свои слова обратно… А вот насчет ревности… Она хорошенькая, эта девчонка, правда? – хитро улыбнулся он. – Такая прямо ладненькая, сладенькая! Грудки такие симпатичные из-под маечки торчат, и животик такой аппетитненький…

Александра мрачнела на глазах. Гнусный Серега, все так же хитро улыбаясь, продолжал свои гнусные речи:

– Я бы эту славную малышку не пропустил…

– Ты пошляк, это всем давно известно!

– А Кис не такой, верно?

– Еще бы! Никакого сравнения с тобой, половым разбойником!

– Так чего ты волнуешься?

– Я вовсе не волнуюсь, – пожала плечами Александра. – Просто немного беспокоюсь… Есть такой синдром… «Стокгольмский» называется…

– Что еще за шмасть такая?

– Экстремальная ситуация киднеппинга располагает при некоторых условиях к эмоциональному сближению между заложниками и похитителями… Один американский психиатр назвал это явление «Стокгольмский синдром»[6]… Нужно как-то сказать об этом Алеше. Психиатр утверждает, что если заложник знает о существовании синдрома, то он сможет противостоять его воздействию…

– Иными словами, «эмоциональному сближению»? – ухмыльнулся Серега. – Вот ты и попалась, голубушка! Ревнуешь ты, ревнуешь! Я тебя расколол! Все Кису расскажу!

– Не вздумай, поганец!

– Настучу, заложу, – пропел Серега, уворачиваясь от запущенной в него чашки, к счастью, пустой. – Великолепная Александра, невозмутимая королева – ревнует! Ура!

– Дурак. Больше кофе не дам.

– Дай. Я пошутил, – сделал Серега серьезную мину.

– Не дам.

– Чессна слово, пошутил.

– Мерзкий мачо.

– Согласен, на все согласен, даже друга родного готов продать! За чашку твоего кофе: у меня кофейный синдром!

– Держи свой кофе, продажная душа…

Прощаясь, Александра не удержалась и, заглядывая в лукавые Серегины глаза, переспросила:

– Не скажешь? Обещаешь?

Серега расхохотался и съехал по широким деревянным перилам.

– Так и быть! – прокричал он откуда-то снизу. – Только теперь тебя шантажировать буду! Бархатным кофе!

* * *

В жизни заложника есть, пожалуй, своя прелесть: никто не предлагает помыть посуду или вынести мусорное ведро. Наоборот, приглашают к уже накрытому столу, просят присаживаться и уговаривают не делать лишних телодвижений.

Кис позавтракал в компании странно молчаливых Майи и Вениамина. Лица их были то ли мрачны, то ли просто сосредоточенны.

Аль не выспались? Чем, интересно, ночью занимались, кроме разговоров? Кто и куда на машине ездил?

Ясно одно: Вениамин теперь полностью в курсе происшедшего. И, возможно, куда более полно, чем Кис. Впрочем, если он ее сообщник, то он в курсе уже давно…

– Надеюсь, вы хорошо спали? – поинтересовался Кис.

– А вам-то что? – хмуро спросила его Майя.

– Не грубите старшим, девушка. Если спали хорошо – то успокоились. Если успокоились – то в состоянии соображать нормально. А если в состоянии соображать нормально – то очень быстро поймете, что свою функцию заложника я уже выполнил: вывел вас с телевидения и помог вам скрыться. Счет за услугу, так и быть, я вам выставлять не буду, чего уж там, прогулялся в свое удовольствие под дулом пистолета, но предпочел бы откланяться незамедлительно. Был очень рад познакомиться, спасибо за гостеприимство.