Читать книгу "Высадка в Нормандии - Энтони Бивор"

С разрешения Роммеля нынешний герцог и его близкие по-прежнему занимали свои комнаты на верхнем этаже огромного здания. Сам Роммель почти не пользовался парадными залами, кроме большой гостиной, украшенной великолепными гобеленами. Там он работал, поглядывая на росшие под окном кусты роз, которым еще не пришло время распуститься. Стол, за которым работал фельдмаршал, был тот самый, за которым в 1685 г. был подписан указ об отмене Нантского эдикта[40], после чего гугенотам – предкам многих офицеров вермахта – пришлось искать счастья в Пруссии.

Днем Роммеля редко можно было застать в замке. Обычно он вставал в пять утра, завтракал со своим начальником штаба генерал-лейтенантом Гансом Шпейделем, а затем сразу же выезжал на своем «хорьхе» инспектировать войска. Сопровождали его два офицера, не больше. По возвращении фельдмаршала вечером проводились штабные совещания, потом следовал скромный обед с ближайшими подчиненными – чаще всего только со Шпейделем и контр-адмиралом Фридрихом Руге, старым другом Роммеля и его советником по военно-морским вопросам. После обеда они обычно продолжали обсуждать дела на прогулке, под громадными раскидистыми кедрами. Им было о чем поговорить наедине.

Роммеля раздражал отказ Гитлера объединить люфтваффе и кригсмарине под единым командованием с сухопутными войсками в целях организации обороны Франции. Гитлер прислушивался к Герингу и адмиралу Деницу[41]и инстинктивно стремился сохранить соперничество между видами вооруженных сил, сосредоточивая тем самым власть на самом верху, в своих руках. Шпейдель утверждал, что входящие в империю Геринга наземные части и подразделения связи люфтваффе на Западном фронте насчитывают примерно 350 000 человек личного состава. Положение усугублялось тем, что рейхсмаршал отказался предоставить свои зенитные средства для прикрытия сухопутных войск, а его самолеты не были способны защитить армию от вражеских ударов с воздуха.

Когда же Роммель жаловался, что от люфтваффе нет никакого проку, ставка фюрера рисовала ему радужные перспективы: скоро появится тысяча новых реактивных истребителей и бессчетные ракеты, которые поставят Англию на колени. Роммель ни на минуту не верил в эти обещания, но его еще и угнетало сознание собственной беспомощности в оперативных вопросах. После Сталинградской битвы фюрер уже не позволял прибегать к гибкой оборонительной тактике – приказано было удерживать каждую пядь земли.

Шпейдель, входивший в военную оппозицию Гитлеру, отмечал, что Роммель с горечью цитировал слова фюрера из книги «Майн кампф», написанной во времена Веймарской республики: «Когда правительство ведет нацию к позорному поражению, восстание против него становится не просто правом, но и долгом каждого». Однако Роммель – в отличие от Шпейделя и других военных заговорщиков, которых увлекал за собой полковник граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, – не верил в то, что покушение на фюрера спасет Германию.

С другой стороны, старик Рундштедт, который среди своих не называл Гитлера иначе как «богемским ефрейтором»[42], сам никогда и не подумал бы бунтовать. Если бы другие отстранили от власти нацистскую «коричневую банду», он не встал бы им поперек дороги, но участвовать в этом самому – ни в коем случае! Источник его нерешительности лежал еще глубже: он в свое время принимал от Гитлера щедрые наградные и теперь считал свою репутацию сильно подмоченной. Но даже Шпейдель был не в силах оценить, до какой низости сможет дойти Рундштедт, когда попытка мятежа против Гитлера потерпит полный крах.

Для армии и всей нации Рундштедт превратился почти в такого же кумира, каким после Первой мировой войны стал генерал-фельдмаршал фон Гинденбург. Англичане смотрели на этого «последнего пруссака» как на обычного реакционера-гвардейца, и только, не сознавая, что он разделял многие человеконенавистнические предрассудки нацистов. На Восточном фронте Рундштедт ни разу не возражал против массового уничтожения евреев айнзацгруппами СС[43]. Кроме того, он не раз подчеркивал выгоду использования во Франции рабского труда русских. «Если русский не делает того, что ему велено, – говаривал фельдмаршал, – его можно просто пристрелить».

Разочарование Рундштедта в стратегии Гитлера, ведшего страну к катастрофе, повлекло за собой цинизм в высказываниях и апатию в деятельности. Он мало интересовался теорией применения бронетанковых войск и стоял «выше» яростных споров о том, как лучше всего отразить вторжение англо-американцев. Вели эти споры, главным образом, с одной стороны, Роммель – сторонник обороны на передовых рубежах, чтобы сокрушить противника сразу же после высадки, с другой – его оппоненты: генерал-инспектор бронетанковых войск генерал-полковник Гейнц Гудериан и генерал танковых войск[44]барон Лео Гейр фон Швеппенбург. Они выступали за тактику мощного танкового контрудара.

Гейр фон Швеппенбург, бывший германский военный атташе в Лондоне, немного похожий лицом и фигурой на Фридриха Великого, был гораздо образованнее и утонченнее большинства своих современников, однако он подчеркивал свое умственное превосходство и этим нажил себе немало врагов, особенно в ставке фюрера и верхушке СС, которая сомневалась в его политической преданности режиму. Занимая пост командующего танковой армейской группой «Запад», он вместе с Гудерианом считал, что мощный танковый кулак необходимо сосредоточить в лесах к северу от Парижа, чтобы одним ударом сбросить противника обратно в море.

Роммель, который отличился с самого начала как бесстрашный командир танковых соединений, теперь был научен горьким опытом сражений в Северной Африке. К тому же он учитывал полнейшее превосходство англо-американцев в воздухе над северо-западной Европой и поэтому считал, что танковым дивизиям, оттянутым с фронта для контрудара, просто не дадут вовремя дойти до района боевых действий и нанести этот удар. Не приходится удивляться тому, что в результате разногласий, постоянного вмешательства Гитлера и запутанной системы командования был достигнут компромисс в худшем варианте: ни Гейр, ни Роммель не получили права командовать всеми танковыми дивизиями, их можно было применить лишь по личному распоряжению фюрера.