Читать книгу "Зона заражения - Александр Афанасьев"

Настя уже на кухне, в халате, но не том, который она надевает, когда хочет меня соблазнить, а большом, махровом. Увидев меня, она подставляет щеку для поцелуя, в чашку из кофейного аппарата капает ароматный напиток, в ее тарелке, которую я подарил, – немного овсяных хлопьев и сухофрукты – утром она больше ничего не ест. Вечером, кстати, тоже, если мне не приходит в голову угостить ее ужином в одном из ресторанов центра. Газета тоже пришла… все никак не могу привыкнуть, что газеты не надо покупать, газеты приходят еще ночью, и то, что можно принять за обычную бумагу, – на самом деле сверхтонкий и гибкий экран, газета на котором меняется каждый день. Он даже шуршит, как газета.

Настя читает «Сан»[12], никак не могу отучить ее от этой привычки, я же начинаю с «Файнэншл таймс», затем перехожу на профессиональную прессу. Профессиональная пресса приходит уже не на электронный экран, а на ноутбук, который я всегда ношу с собой. Она бесплатная, полагается каждому, кто платит взносы в Международную ассоциацию операторов, штаб-квартира которой находится здесь, в Лондоне.

Именно на это я потратил те во многом шальные деньги, которые получил несколько лет назад. Плюс добавил свои, собрав все свои заначки и продав большую часть из того, что у меня было. Решение, кажущееся глупым только с виду, в обмен я получил членство в самом престижном клубе военных операторов в мире, доступ к базам данных, включающим в себя все крупные транснациональные корпорации, право указывать логотип на своей визитке и доступ к материалам частной разведывательной службы ассоциации.

Сначала на меня не обращали внимания. Все-таки кроме карточки и членства надо еще быть вхожим. Или, по крайней мере, своим. Тут устоявшееся общество, все помнят, кто они и откуда, чтобы стать своим, надо учиться в приготовительных школах для мальчиков, потом в правильном университете, потом вращаться в свете, ходить в клубы, быть прихожанином англиканской церкви – короче говоря, я не подходил ни под один из этих критериев. Потом один судовладелец дал мне контракт на сопровождение судов[13]. Этот судовладелец был наш, из эмигрантов, потому, наверное, я и выиграл этот контракт – иногда хорошо быть и русским. Контракт я выполнил с высочайшим рейтингом, почти без потерь – и это заставило тех, кто держит руку на пульсе, обратить пристальное внимание на русского парвеню, каким я был тогда и остаюсь сейчас. Мне предложили несколько контрактов на субподряд, но я гордо отказался от всех, сказав, что я не субподрядчик и никогда им не буду. Потом мне удалось взять контракт на охрану нефтяных вышек, потом моя фирма работала на зачистке Абу-Даби[14]… В общем, много чего было. Постепенно я наработал репутацию если и не в лондонском свете, которого я сторонюсь до сих пор, то в среде профессионалов безопасности и менеджеров крупных транснациональных компаний. Все знают мою кличку – Мистер десять. Это не десять процентов отката, который я предлагаю, это десять процентов скидки от обычной рыночной цены за сертифицированные услуги при том же или лучшем качестве выполнения работ. Ни больше ни меньше – десять. Я не торгуюсь, не занимаюсь демпингом и не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.

Яркий солнечный свет сочится в окно, на улице прохладно, Лондон с тех пор, как Гольфстрим отвернул от него, вообще стал холодным городом, зимой до минус тридцати тут бывает, кофе уже накапал в чашку, и я снимаю ее с держателя. Врач запретил мне пить больше одной чашки кофе в день, и эту чашку я выпью прямо сейчас. Больше сердце не позволяет. В моем возрасте уже пора думать о пересадке, но я пока об этом не думаю. Как-то… не по себе от того, что твое сердце выращено в пробирке[15].

– Пока обойдусь своим…

– Что?

Я что, вслух это сказал?!

– Да нет, ничего… Есть что-то интересное в газетах.

– Да так… Свадьба принца Джереми, а в остальном то же самое. Ты же не любишь светские новости…

Верно. Не люблю.

Пикантность новости о свадьбе принца Джереми была в том, что он не женился, а… выходил замуж. За своего бойфренда. Я от таких новостей испытываю примерно то же, что испытывает человек, наступивший новыми туфлями в коровью лепешку.

– Не люблю, – подтверждаю я. – Как у тебя дела с показом?

Настя удивленно смотрит на меня.

– Откуда ты знаешь?

– Ну… скажем так, знаю.

Я вообще-то не сетью прачечных владею, верно? Типичная пантомима итальянской мафии – пожатие плечами, брови вверх, мол, понятно, но зачем проговаривать это вслух?

И мне даже не так интересно, чем занимается Настя на своих показах, – совсем. Ничем противозаконным она не занимается, это я знаю, а денег, зарабатываемых мной, хватает для нас двоих. Просто я знаю, что для поддержания отношений неплохо иногда интересоваться у партнера, как дела. Иначе он может подумать, что тебе все равно.

– Пока все отлично, – решается поделиться она. – Милен уже подтвердила свое участие, представляешь?!

Я не знаю, кто такая Милен, но вежливо киваю. У модельных агентств тоже есть своя иерархия, и если тебе доверяют готовить показ целиком, то это высший уровень, выше только Неделя моды. Те, кому не доверяют показы, выполняют черную работу типа скаутинга, обучения, к сожалению, и организации проституции. Почти все модельные агентства второго эшелона – либо откровенные бордели, либо агентства знакомств, где папик может выбрать подходящую себе девочку. Кроме… разве что Насти, она этим не занимается. Я это знаю точно.

– …и Дима… представляешь? Сама Дима?

– Дима? – недоуменно спрашиваю я. – Это что… андрогин[16]?

– Андрогин? – теперь приходит пора удивляться Насте. – При чем тут андрогин?

– Дима…

Настя смеется. У нее вообще очаровательный смех – хрипловатый и теплый. И еще она умеет говорить так… одновременно серьезно и соблазнительно. Возможно, если бы я уделял ей больше времени, было бы лучше. Но я не могу.

– ДимА, глупый. Ударение на «А». Она модель из Ливана. Очень известная.