Читать книгу "Как моя жена изменяла мне - Игорь Соколов"

– Отпусти меня, пожалуйста! – она все еще продолжала лить слезы, вытирая их с щек попеременно то одной, то другой рукой.

– Я говорю с тобой как со стенкой, – обиженно вздохнул он, – да, я поимел тебя физически, но этого мало для меня, понимаешь?! Теперь я хочу поиметь тебя духовно, но если ты будешь мне перечить, то я тебя тоже убью!

– Хорошо, хорошо! Я тебя очень внимательно слушаю! – торопливо заговорила она, прижимая мокрые от слез руки к сердцу.

– У тебя, что, заболело сердце? – неожиданно с сочувствием спросил он, и прижал ее к себе, – ты, знаешь, у меня тоже очень заболело сердце, ну, тогда, когда я зарезал своих родителей, зарезать-то зарезал, а ведро помойное так и не выкинул. Представляешь, мои предки лежат в луже крови, а рядом тухнет не выброшенное мною помойное ведро, просто кошмар! И тогда у меня от этой мысли вот тут заболело! – и он показал рукой на левую грудь, – а из одного глаза, вот из этого, он показал на левый глаз, – даже выкатилась одна слеза! Я глядел тогда на них и думал, вот не трахались бы по ночам, не родили бы меня, глядишь, может быть и жили еще очень счастливо! Слушай, ты давай, не реви, а то мне это уже на психику действует!

– Хорошо, хорошо! – она склонила голову вниз, и он увидел ее прелестное лицо в профиль, ее полураскрытые дрожащие губы и слезы, капающие с больших кудрявых ресниц, и он тут же встал перед ней, и мигом впустил в ее губы свое насекомое. Она опять замотала головой как заведенная кукла, а ее слезы мгновенно высохли, а потом она чуть не захлебнулась его семенем, но он продолжал держать ее голову так, чтобы все его семя оказалось в ней.

– Ты чудовище, но я нисколько не боюсь тебя! – прошептала она, когда он отпустил ее голову.

– Нет, я не чудовище, я просто несчастный человек! – он вдруг заплакал, пряча голову в ладонях, а потом упал перед ней на колени, – меня никто и никогда не жалел, даже родители!

– Значит, твои родители не любили тебя?! – удивилась она.

– И да, и нет! – проговорил он со злой улыбкой на губах, – они просто медитировали надо мной. Они издевались, как могли, с помощью каких-то сакральных тайн, а все их деньги уходили на книги, благовония и статуэтки Будды, еще всякие астральные талисманы, и прочие колдовские штучки. Годами они заставляли меня жрать одну траву, будто я не человек, а корова!

– И это толкнуло тебя на их убийство?! – усмехнулась она.

– Непостижимая тайна! – прошептал он, – я не знаю, за что я их убил, но иногда мне кажется, что я их убил, чтобы обрести свободу!

– А не проще ли было просто убежать из дома?

– Ты ничего не понимаешь, – всхлипнул он, – ты даже отказываешься постигать все мои ужасы! Я никак не мог убежать из дома, я несколько лет был заперт в комнате, они меня везде караулили, я был не просто их собственностью, а подопытным, хотя и священным кроликом, который должен был для них перевоплотиться со временем, черт знает, во что! Их мистическая философия тянулась километрами, а сами они без всякой на то причины исследовали мои мозги и пребывали в постоянном беспокойстве, все ли мои извилины находятся на своем месте, а то может, их кто-то местами перепутал?!

– Я уже ничему не удивляюсь, – устало вздохнула она.

– Плевать я хотел на все это убожество! Они каждый день обследовали мои мозги, всякий раз задавая мне глупые вопросы, а когда я из вредности что-то неопределенное мычал им в ответ, они тогда обвешивали меня своими дурацкими талисманами. Они вешали на меня зуб гималайского медведя, кусочек панциря болотной черепахи, засушенное ухо орангутанга и даже копчик горного козла! Они давно уже чокнулись, поэтому и у меня вместе с ними крыша поехала! Обитанье с ними было просто невыносимым! – заорал он, потрясая в воздухе кулаками.

– Центрифуга или фуга?! – спокойно спросила она.

– Фуга! – неожиданно успокоился он и засмеялся.

– Люди нелепы еще со дня рождения, – развела она руками, и попыталась встать с кровати, но он прыгнул ее и обхватил за плечи, покрывая ее шею страстными поцелуями.

– Отпусти, дурак, а не то я счас обоссусь! – она резко вскочила, отталкивая его от себя и тут же скрылась в туалете.

Он тоже встал с кровати и, подойдя к брюкам, стал озабоченно рыться в карманах брюк.

– Вот, сука, нож сперла! – прошептал он.

– Не сперла, а конфисковала! – она с улыбкой вернулась в комнату, держа в руке раскрытый нож, сверкающее лезвие которого на 25 сантиметров выдавалось вперед и сразу же уткнулось ему в грудь. Он попытался вырвать у нее нож, но она ловко выбросила нож в раскрытое окно.

– А-а-а-а-а-а-а-й! – послышался с улицы чей-то отчаянный вопль.

Они одновременно выглянули в окно. Во дворе ее дома бегала взад-вперед низенькая старушка с кривыми ногами, из головы которой, закутанной в черный шерстяной платок, торчала рукоятка его ножа.

– О, Господи! – прошептала она и, заплакав, легла на кровать.

– Эх, – вздохнул он, – кажется, я всем приношу одно только зло!

Потом он оглядел ее содрагающуюся фигуру со спины, и, пристроившись сзади, в мгновенье ока запустил в ее влажную вульву свое «насекомое».

– Я тебя люблю, как и ненавижу! – заскрежетал он от нахлынувшей на него страсти зубами, и зажмуривая глаза, кусал ее спину.

– Ну, ты и зверина! – восхищенно прошептала она, и тут же изгибаясь спиной, быстро задвигала ягодицами, – ой, как я тебя ненавижу, ненавижу и хочу!

– И я тебя ненавижу, и я тебя хочу! – прошептал он, ускоряя движения. Вскоре они одновременно вскрикнули, и с облегчением легли на кровать.

– Слушай, а я бы на твоем месте закрыл окно, – сказал он, и, поднявшись, закрыл окно.

– Ты там что-нибудь видишь?

– Да, вижу, старушка уже лежит на тротуаре, а вокруг нее стоят трое человек и все размахивают руками, что-то говорят, теперь они смотрят наверх, – он отбежал от окна и лег к ней на кровать.

– Ты хочешь меня еще? – прошептала она.

– Хочу!

– Ну, тогда давай, насекомое! – хихикнула она.

– Ты знаешь, мое прозвище? – удивился он.

– Нет, я знаю его имя, – она согнулась и опять возбужденными губами обхватила его «насекомое». Через минуту он сладострастно застонал. Звонок в дверь на какую-то долю секунды отвлек их от дела.

– Я буду это делать, пока не умру, – прошептала она.

– А я буду это делать, пока не получу по башке! – заржал он, и они снова забылись в нежном хитросплетение своих тел. Теперь он погрузился языком в ее норку, а она продолжала водить языком по его «насекомому». Именно в такой позе их застала ее мать.

– Шлюха! – заорала ее мать, тряся сумками, из которых сразу же посыпались продукты: селедка, колбаса, масло, батон и бутылка молока. Причем изогнувшаяся знаком вопроса копченная колбаса со стороны ужасно напоминала собой его уже наполовину сморщенное, сказавшись маленьким, «насекомое».