Читать книгу "Маленькие радости - Оливия Уэдсли"

В. Гюго

Три года Тони ни разу не приезжала на Гросвенор-стрит. Начальница забирала ее вместе с другими детьми, жившими очень далеко или родные которых жили за границей, на все каникулы. Одно лето они ездили в Девоншир, где Тони увидела море и влюбилась в него, в другой раз ездили в Шотландию, где она увидела горы и возненавидела их.

– Они мешают мне дышать, – говорила она, – они такие огромные, а мы такие маленькие.

Здесь же в горах она завела свою первую настоящую дружбу. Ей тогда было тринадцать лет, она все еще была маленькой и худенькой, но ее кожа стала тонкой и белой, а волосы очень выросли. Она заплетала их в две толстые косы, которые обыкновенно падали по плечам, что делало ее похожей на маленькую Гретхен.

Дафнэ Бейлис было тринадцать, и она была красива – верное средство завоевать симпатию Тони. Она обладала прелестной заурядностью типичной английской девушки, которая позже развивается в счастливую обыденность образцовой жены и матери.

Дафнэ даже не понимала Тони, но ей нравилось открытое обожание со стороны Тони и особая ее проникновенная манера относиться к вещам. Тони ничего не требовала, она только желала сама давать, так что умеренная дружба Дафнэ удовлетворяла ее требованиям.

Тони была неизлечимой идеалисткой и наделяла свою подругу всеми прекрасными свойствами и талантами на свете – другой метод сохранения дружбы.

Она поверяла Дафнэ свои затаенные мысли и надежды. Дафнэ отвечала ей приятными рассказами о своей жизни дома. Тони приготовляла для Дафнэ большую часть ее уроков. Тони сама овладела французским языком великолепно, а у Дафнэ он отдавал английским.

«Мать» продолжала быть для Тони божеством на троне – существом, которому надо было поклоняться и которого надо было слушаться. Это она открыла в Тони талант к языкам и всячески его поощряла. Каждые полгода «мать» обменивалась длинными письмами с дядей Чарльзом.

В одном из писем она писала: «Великодушие Тони меня пугает. Оно так же беспредельно, как море, и, как море, не может быть обуздано. Два чудных свойства ее натуры – благодарность и великодушие – представляют для нее величайшую опасность». Это письмо ждало сэра Чарльза в клубе, когда он вернулся из Каира, куда он ездил в надежде получить облегчение от своей старой болезни. Он выглядел очень постаревшим и похудевшим, и его волосы, которыми Тони так восхищалась, почти совершенно поседели.

Его шурин, Роберт Уайк, забрел в комнату.

– А! – воскликнул он, и его лицо засияло от удовольствия. Роберт всем видом своего совершенного здоровья и своей удивительной красоты был целительным средством для его глаз. Чарльз очень любил его, как любят хорошую собаку с дурным нравом. Он восторгался его красотой и сожалел о его наклонностях. Из чувства долга Роберт осведомился о Генриэтте, и Чарльз сообщил ему, что она вернется на этой неделе.

– В городе чудовищно скучно, – сказал Роберт, когда Чарльз встал, чтобы идти. – Куда вы идете?

– Я сяду в мотор и поеду в монастырь навестить мою племянницу.

– О боже, монастырь! – При этом блестящие глаза Роберта улыбнулись. – Милый Чарльз, я поеду с вами.

– Вы там будете скучать, – сказал Чарльз.

– В монастыре скучать? – усмехнулся Роберт. – Не очень я там соскучусь, голубчик. Я припоминаю этого ребенка, – сказал он вдруг, когда они уже сидели в моторе, – черная, худая, некрасивая, но очень забавная.

– Я надеюсь, она изменилась, – ответил Чарльз, – я уже не видал ее больше года.

Тем не менее он не был достаточно подготовлен для встречи с изменившейся Тони.

Она быстро вошла в приемную с прохладными, окрашенными зеленой краской стенами и хорошей копией Сикстинской Мадонны.

Чарльз увидел очень стройные узкие ножки с узкой ступней, вихрь белой кисеи и два огромных глаза. Вслед за тем две руки крепко обвили его шею и почти повисли на нем.

– О, дядя Чарльз… – шептала Тони.

Он одной рукой приподнял ее подбородок и смотрел на ее розовое, покрасневшее личико и изогнутый, улыбающийся рот.

– Ты рада мне, старушка? – спросил он.

– Счастлива, счастливейшая, – ответила Тони. – О, дядя Чарльз, мне так хорошо здесь, но когда же я смогу приехать к тебе и быть всегда с тобой?

В Египте Чарльз об этом думал, и раз или два он пытался предложить Генриэтте, чтобы Тони приехала домой, хоть через год, ненадолго, перед ее отъездом в школу, в Париж, для окончания образования.

«Увидим», – всегда отвечала Генриэтта и отказывалась от дальнейшего обсуждения этого вопроса.

– Ты потрясающе выросла, – сообщил он Тони. Прелестная краска снова залила ее лицо.

– Мне уже почти четырнадцать лет. «Мать» разрешает мне по воскресеньям разливать чай в гостиной.

– Каких олимпийских высот ты достигла, Тони!

– Ты смеешься надо мной, а я умею делать кучу серьезных вещей. Я умею играть, правда, боюсь, что не очень хорошо, но зато по-французски и по-немецки я говорю действительно прекрасно, я умею шить и делать массу других вещей.

– Ты так невероятно изменилась…

– К лучшему? – с тревогой спросила она.

– Очень даже. – Он потрогал одну из ее кос с большим бантом из лент. – Кто советовал тебе, чтобы ты так причесывалась?

– «Мать». Разве тебе так не нравится? – Она вдруг улыбнулась ему своими ямочками и, не дожидаясь ответа, сказала: – Тебе нравится, я вижу. Я всегда знаю, когда что-нибудь во мне нравится людям, и теплое чувство появляется у меня к ним. О, дядя Чарльз, ты должен познакомиться с Дафнэ, она – мой друг, и она прекрасна. Она в саду. Это твой мотор, дядя? Там стоит какой-то странный господин, и он… да он беседует с Дафнэ. Я позову. – Она сложила руки в трубу и закричала: – Ау!

Дафнэ и лорд Роберт обернулись. Дафнэ помахала рукой, и оба подошли к окну.

Тони с любопытством смотрела на высокого господина.

– Кто это, дядя? Лорд Роберт Уайк? Я теперь вспоминаю. – Тень омрачила ее светлое лицо.

– Что ты припоминаешь?

– Я его видела в первый день после…

Чарльз крепко сжал ее руку в своей. Дафнэ и Роберт были уже совсем близко.

– Тони, – быстро сказал он, – ты не должна даже думать о том времени, я надеялся, что ты все это совершенно забыла. Обещай мне больше никогда об этом не вспоминать.

– Трудно забыть, – прошептала она в ответ, – но я искренне обещаю постараться.

Лорд Роберт и Дафнэ подошли к открытому окну и стояли вместе, освещенные солнцем.

– Я счастливый человек, – весело объявил он. – Я на днях встретил в городе родных мисс Дафнэ и тотчас же ее узнал по фотографии, которая была у них.

– Это скверная фотография, – сказала Тони с убеждением. – Карточки, по-моему, глупая вещь; они всегда стараются изобразить вас с таким выражением, которое и во сне вам не снилось.