Читать книгу "Британская империя. Разделяй и властвуй! - Джон Роберт Сили"

В третьей, вест-индской, группе разница в национальности также значительна. Это почти единственная область английской империи, в которой замечаются последствия специфического явления в истории Нового Света – невольничества негров. Это та самая область, где оно впервые появилось в обширных размерах, как непосредственный результат открытия Америки. Пока невольничество продолжалось, оно не вызывало национальных осложнений, так как окончательно порабощенная нация – более не нация и восстание рабов – это нечто совершенно иное, чем возмущение угнетенной национальности. Но теперь, когда рабство уничтожено и бывшие рабы, отмеченные цветом и физическим типом, явно говорящим о резко отличной национальности, стали свободными и заявляют требования на гражданство, – теперь этим колониям начинают угрожать затруднения, связанные с различием национальностей. Однако в вест-индской группе подобные затруднения в настоящее время не являются в серьезной форме ввиду того, что большинство колоний разбросано по небольшим островам и не соединено между собою общностью чувств.

Самые серьезные национальные осложнения встречаются в четвертой, или южноафриканской группе. Здесь осложнения двух родов. В этой группе было два завоевания, одно наслоившееся на другое. Сначала голландцы поселились среди туземных рас, а затем голландская колония была завоевана англичанами. Это напоминает Канаду, где между индейцами поселились французы, которые затем были завоеваны англичанами. Но в Африке имеют место две особенности. Во-первых, туземные расы здесь не исчезли и не уступили численностью белым; они гораздо многочисленнее их и проявляют такую способность к объединению и к прогрессу, какой никогда не выказывали краснокожие. Так, по росписи 1875 года оказывается, что общее население Капской колонии равнялось почти трем четвертям миллиона; из них две четверти миллиона были туземцы и лишь одна четверть – европейцы, а за этим туземным населением, живущим среди европейцев, стоит несметное туземное население, углубляющееся во внутренность огромного материка. Другое затруднение возникает из того факта, что первоначальными поселенцами были не англичане, а голландцы. Это затруднение не уменьшается с годами, не проявляет тенденцию к исчезновению, как в Канаде. В Канаду англичане иммигрировали быстро; оказавшись значительно энергичнее французов и размножаясь гораздо сильнее их, они придали постепенно всему обществу преобладающий английский характер, так что восстание французов в 1838 году можно считать конвульсией отчаяния упадающей национальности. Ничего подобного не было в Южной Африке: англичане не иммигрировали туда с такой быстротой, какая необходима, чтобы придать населению новый характер.

Таковы оговорки, которыми необходимо квалифицировать общее положение, что Великая Британия по национальности однородна. Эти оговорки не опровергают истинность общего положения. Если англичане на самих Британских островах вполне сознают себя единой нацией, несмотря на то что в Уэльсе, в Шотландии и в Ирландии есть кельтическая кровь и слышатся звуки кельтических, совершенно непонятных для англичан, языков, то мы вправе допустить, что и живущие в английских колониях многочисленные французы и голландцы, кафры и маори не нарушают ее этнологического целого.

Это этнологическое единство имеет весьма важное значение, когда мы хотим составить себе мнение об устойчивости империи и об ее шансах на долгое существование. Есть три главные силы, связывающие народ и образующие из него одно государство: общая национальность, общая религия и общие интересы. Эти силы могут действовать в различных степенях интенсивности; они могут также действовать в отдельности или в совокупности. Когда доказывают, что Великая Британия представляет собою союз, который будет недолговечен и скоро распадется, то основываются на том факте, что она не связана общностью интересов. «Что общего могут иметь обитатели Австралии или Новой Зеландии, живущие по ту сторону тропика Козерога, с англичанами, живущими выше 50-го градуса северной широты? Кому же не ясно, что два столь отдаленных общества не могут быть долго частями одного политического целого?» Соображение это приобретает особенно веское значение, когда мы сопоставим его с фактом отпадения американских колоний от Англии в XVIII столетии, вызванного невыносимостью союза с метрополией. Однако, признавая значение этого соображения, мы можем заметить, что если между Англией и ее колониями и недостает одной из трех связей, то две другие, во всяком случае, находятся в наличности. Многие империи, в которых враждебные национальности и религии были связаны искусственно, существовали тем не менее целые века; Великая же Британия не есть обычная империя, хотя мы ее часто так и называем. Соединяющие ее узы отличаются большей жизненностью. Это узы крови и религии. Возможно, конечно, представить себе такие обстоятельства, при которых эти узы могут порваться; тем не менее они очень крепки, и для их расторжения потребуется громадное усилие.

Карта мира в XVII в.

Я распространился в этой лекции о существенной природе английской колониальной империи ввиду того, что есть много двусмысленности как в слове «колониальная», так и в слове «империя». Английские колонии не походят на колонии, которые мы встречаем в греческой и римской истории; английская империя не есть империя в обыкновенном смысле слова. Она не состоит из народов, связанных между собою насильственно, но представляет собою в общем одну нацию, и потому она собственно не империя, а обыкновенное государство.

Это основной факт, и, желая заглянуть в будущее и узнать, способна ли английская колониальная империя на продолжительное существование, мы должны основываться на нем.

Чтобы понять прошлое, я говорил подробно о целом ряде империй, возникших как следствие открытия Нового Света, ибо к этому ряду относится и английская империя. Я сетовал, что Англию в восемнадцатом веке рассматривают большей частью как европейское государство, а не как американскую и азиатскую империю; другими словами, слишком много говорят о Великобритании и слишком мало – о Великой Британии. Этот же неправильный взгляд распространяется и на Великую Францию, Великую Голландию, Великую Португалию и Великую Испанию: они существовали в том же столетии и также прошли не замеченными нашими историками, как и Великая Британия.

Основной характерной чертой европейских государств восемнадцатого и семнадцатого столетий является тот факт, что каждая из пяти первых западных держав Европы имеет свою империю в Новом Свете. Между тем, на эту черту реже всего указывают. До семнадцатого века этот порядок вещей только еще начинался, а после восемнадцатого столетия он уже перестал существовать. Громадные, неизмеримые результаты открытия, сделанного Колумбом, развивались чрезвычайно медленно; прошло все шестнадцатое столетие, прежде чем западные нации Европы стали заявлять претензии на свою долю в Новом Свете. До конца этого столетия не существовало независимой Голландии, потому a fortiori не могло быть и Великой Голландии; Англия и Франция также не имели еще тогда колоний.

Правда, Франция замышляла уже основать колонию в Северной Америке, о чем до сих пор свидетельствует название Каролины, заимствованное от французского короля Карла IX, однако испанцы соседней Флориды помешали французам.[35]Несколько спустя основанная близ той же местности колония сэра Вальтера Ралея (Raleigh) исчезла совершенно, не оставив по себе следов. Таким образом, в течение почти всего этого столетия новые страны находятся в руках двух держав, наиболее содействовавших их открытию, – в руках Испании и Португалии, причем взоры Испании были преимущественно обращены на Америку, а взоры Португалии – на Азию, пока в 1580 году оба эти государства не слились в союз, длившийся около шестидесяти лет. Голландцы выступают соперниками из-за империи главным образом в течение семи лет, с 1595 по 1602 год; за ними, в первые годы семнадцатого века, следуют французы и англичане.