Читать книгу "Путешествие на высоту 270 - Ахмад Дехкан"

– Я из ребят роты «Гейс»…

У него сильно выпирают и живот, и ягодицы, что делает его фигуру необычной.

– Приказ батальона не брать больше людей. Приказ командования.

Он указывает мне на другую палатку:

– Вон их палатка, обратись к ним, если разрешат, приходи.

Я выхожу из палатки. И вдруг мне захотелось вернуться и добавить что-нибудь. И я возвращаюсь. Он поднимает голову от бумаг и вопросительно смотрит.

– Ты из новеньких, недавно в батальоне? – спрашиваю я. Невольно мой тон изменился.

– То есть как? А в чем дело?

Он уже смотрит на меня как на врага.

– Да ничего, просто я раньше вас не видел. Думаю, ты из тех, что были призваны во время «шестимесячной принудительной мобилизации».

Я намеренно сделал ударение на слове «принудительной».

– А в чем вопрос твой? – он идет ко мне, поправляя портупею, но я не стал разъяснять ему суть вопроса. Вышел из палатки и направился к той, которую он мне указал.

Рядом с ней стоит красный спортивный мотоцикл. Я окликаю: есть ли кто в палатке, и мне отвечают, что есть.

– Заходите!

Но я жду снаружи, пока кто-нибудь выглянет. Клапан отодвигается, и я вижу лицо Гасема, батальонного связного. Удивленно уставившись на меня, он выходит из палатки.

– Ты когда приехал?

Мы с ним обнимаемся.

– Утром, сегодня утром… А Хадж-Носрат на месте?

Гасем одет как курсант военного училища, портупея плотно облегает его талию, что делает его еще стройнее. Отглаженные брюки и гетры, средний рост и спортивная фигура… Он меня всего-то на пару лет старше.

– На месте, – отвечает. – Заходи, сейчас скажу ему.

Он уходит в палатку, и вскоре я слышу голос Хадж-Носрата, зовущего меня войти. Пригнувшись, Гасем опять выходит наружу и, взяв меня за руку, втаскивает внутрь.

– До чего умные все стали, – шутливо говорит мне Хадж-Носрат. – Прибывают впритык к боевым действиям!

Я отдаю ему свой командировочный листок, и он, продолжая сидеть, читает его и что-то пишет на обороте. Он среднего роста, широкоплеч, у него смуглое от солнца худощавое лицо и прямые черные волосы, спадающие на лоб.

– Я был в палатке кадров, сказали, больше никого не берем…

Как ни напрягаюсь, я ничего не могу придумать, что бы добавить к этому. Он смотрит на меня искоса и спрашивает:

– В какую роту хочешь?

Я заставляю себя улыбнуться:

– В свою старую роту, конечно!

Он возвращает мне листок со словами:

– Ты поздновато прибыл, в следующий раз поторопись!

Я выхожу из палатки и вновь возвращаюсь к кадровику, который с недовольным видом берет мой листок. Портупея так перетянула его телеса, что он похож на слегка сдувшийся воздушный шарик.

– Рота «Гейс»! – говорит он мне и больше не тратит на меня ни секунды.

Я выхожу из палатки. Холодный ветер треплет мои волосы в одну сторону и в другую. Иду к палаткам нашей роты. В лагере – оживление. Играют в мяч, и их хохот и громкие крики будоражат всех. Одна рота выстроена на плацу, и командир стоит сбоку. По его команде они все приседают, встают, бросаются ничком на землю. Потом он указывает им на палатку хусейние и кричит. И вся рота, рассыпав строй, бежит изо всех сил к этой палатке. Каждый старается обогнать другого. Один падает, и бегущие сбиваются в кучу, чтобы на него не наступить. Поднявшись, он, хромая, догоняет их. Вот все добежали до палатки и, коснувшись ее рукой, так же, на полной скорости, мчатся обратно. Когда они вернулись на исходную черту, тот, кто упал, еще только добежал до палатки.

– Н-ну к-как? Как т-твои д-дела?

Меня окликает Мирза и уже поднимает руку вверх в знак моей победы. Потом он заглядывает в палатку и кому-то говорит обо мне. Выходит Али – босиком. Не дожидаясь его вопроса, я отвечаю:

– Направлен в нашу роту.

– Давай бегом отнеси направление в штаб роты и назад, – говорит мне Али. – Ребята в футбол собрались играть, мы тебя берем в нашу команду. Давай скорее!

Я тороплюсь в штаб роты. Обходя сзади палатку второго взвода, я вижу Хусейна – он сидит на земле и мажет ботинки гуталином. Красный шрам его блестит.

– Салам, Хусейн-ага!

Он встает, и мы с ним целуемся.

– Я слышал, что ты приехал, – говорит он. – Я ждал тебя.

Из-за ранения его рот не открывается как следует, и поэтому речь кажется какой-то жеваной.

– До полудня вы были на марш-броске, – отвечаю я. – А потом я был в первом взводе. Сейчас только в кадрах был.

– Предписание дали тебе? – спрашивает он.

– Да, меня приписали к роте.

Он ставит на землю ботинки.

– Зайдем в палатку.

– Да ты закончи свою работу, Хусейн-ага! – говорю я ему громко.

Но он уже откинул входной клапан.

– Заходи.

Я захожу вслед за ним и спрашиваю:

– А что, никого нет?

Обернувшись, он приставляет ладонь к уху и, нагнув голову, переспрашивает:

– А?

– Где ребята? – повторяю я. – В палатке никого нет.

Он достает из патронного ящика печенье и объясняет:

– Ушли все. Садись.

Он стелит на пол одеяло и взглядом предлагает мне сесть. Я сажусь. Наливает воды в кружку и макает в нее печенье, жует его. Предлагает и мне угоститься. Челюсть его плохо работает.

– Задержался ты, – замечает он, и от этих слов меня бросает в краску.

– Я сдавал экзамены, – отвечаю.

Он вновь указывает на печенье:

– Все сдал?

– Нет, еще оставалось три экзамена, – отвечаю я, – когда Али меня увез.

Я ожидал, что он скажет: надо, мол, было остаться, досдать до конца, но вместо этого он заявляет:

– Ты правильно сделал, что приехал.

Я вздрагиваю. Потом, набравшись духа, спрашиваю:

– А что, дело близко?

Он не отвечает. Я настаиваю:

– Так близко, что я и три экзамена досдать бы не успел?

Он загадочно улыбается и говорит:

– Похоже на то! Теперь скажи, в какой взвод ты хочешь?

– В первый, конечно.

Указав мне на печенье, он говорит:

– Абулфазл стал командиром второго взвода. Ты об этом знаешь. Сколько бы я ребятам ни говорил перейти к нему – не соглашаются. Дело близко, а Абулфазл один. Недавно приходил сюда, он слышал, что ты приехал. Просил послать тебя к нему.