Читать книгу "День мертвых - Майкл Грубер"

– Сильно же им приспичило, если согласились на старикашку, – заметил Мардер, когда они парковались на стоянке перед рестораном.

– Знаешь, Мардер, такое жестокосердие тебе не к лицу. По правде сказать, у них имелись все необходимые вспомогательные устройства и препараты; некоторые из них оскорбили бы чувства такого унылого консерватора и католика, как ты, так что лучше умолчу о них.

Они вышли из машины, и Мардер сразу направился к столику, с которого хорошо просматривалась стоянка. Усевшись, он заговорил:

– Кстати, о Санни и Банни. Я тут думал о старине Хани Фолджере. Помнишь такого?

Скелли наморщил нос.

– А, этот дурила. С чего ты вспомнил-то о нем? Ты же никогда не думаешь о войне.

– Не знаю. Может, из-за общения с тобой открылись шлюзы памяти. Только в ней полно всяких дырок. Взять вот тех двух ребят, с которыми я проходил подготовку. У одного была кличка Землекоп…

– Свинокоп Ласкалья. Эдвард Дж. Другой – Хейден, Форд Т. Его звали то Пеструшкой, то Пегим – из-за той белой фигни в волосах.

– А мне ведь кличку так и не дали, да? Ты вот вроде был Череп…

– Нет, кажется, не дали. Мы тебя звали просто Мардером. Ты для клички был слишком пресный, прятал все под пончо, если мне память не изменяет. Человек-загадка. И сейчас таким остался.

– В отличие от тебя – весь нараспашку, как южное небо.

– Именно так, – кивнул Скелли, а потом с ослепительной улыбкой обратился к официантке: – Да, мисс, мне черный кофе и стопку блинов – высотой с тебя, красавица.

3

Кармел Мардер рассекала воды бассейна имени Зесигеров при МТИ; ее длинные руки отмахивали метр за метром, а мыслями овладело зудящее беспокойство. Она понимала, что это все из-за недостатка сосредоточенности, что настоящие чемпионы во время тренировок думают только о совершенствовании своих движений, однако Кармел была не из таких. Она готовилась к соревнованиям по вольному плаванию на восьмисотметровой дистанции, дававшейся ей лучше всего, – а значит, должна была каждый день наведываться в этот прекрасный, олимпийского класса, бассейн и проходить эту дистанцию не менее десяти раз. Будучи ответственной до неприличия, она редко пропускала тренировки, но отдавала себе отчет в том, что у нее нет воли к победе, отличающей истинного чемпиона; когда ты просто не можешь думать ни о чем другом, кроме (как сказал один чемпион, и сказал правильно) питания, сна и плавания.

Она же, напротив, думала о массе всяческих вещей, думала о них и тогда, когда заканчивала четырнадцатую пятидесятиметровку, – увеличивая, вероятно, свое время на несколько лишних долей секунды, создавая обратную психическую тягу, неуловимо тормозившую движение тела сквозь воду. Работу тоже как-то надо было уместить сюда – между плаванием и перекусами. Она входила в группу, трудившуюся над будущим промышленного производства – в форме 3D-принтера, или робота, умеющего воспроизводить самого себя. Теоретически достаточно оставить такого малютку в открытом поле, снабдив его источником питания и сырьем, и спустя какое-то время у вас будет комплекс, способный изготовлять все, что только можно изготовить из металла и пластика, и практически в любых масштабах, если запрограммировать исходные машины так, чтобы они производили увеличенные копии самих себя. Конечно, 3D-принтеры существовали уже много лет, но, по сути, это были игрушки для создания прототипов и художественных изделий. Ее группа работала над производством реальных предметов, начиная с самих машин. Проект назвали «Эшер» в честь знаменитого рисунка Маурица Эшера, на котором рука художника рисует саму себя, рисующую руку.

Работа никогда не отпускала ее, преследовала во снах, вмешивалась в нечастые романтические отношения. («О чем ты думаешь?» – спрашивали ее с улыбкой, и она отвечала: «Ни о чем». Но думала о работе – то есть обо всем.) Теперь, однако, ее осаждали беспокойные мысли, никак не связанные с работой: где папа? И чем он занят?

Шестнадцать кругов. Она в одно движение, как выдра на камень, выскользнула на кромку бассейна и проверила время финального круга по наручным часам. 8:29:12. Лучше, чем почти у всех прочих женщин на планете Земля, не считая примерно сотни особ, которые выступали на международных соревнованиях и практически все без исключения могли проплыть восьмисотметровку менее чем за 8 минут 20 секунд. Кармел вздохнула и дала телу почувствовать боль, а мышцам наполниться молочной кислотой, позволила дыханию вернуться к нормальному ритму.

Потом она встала, поправила купальник, прикрыв оголившийся полумесяц ягодицы, и стянула очки с купальной шапочкой, явив миру бледно-зеленые глаза и темно-рыжие волосы с пробором посредине, торчавшие короткими космами. Она подхватила полотенце и журнал тренировок и двинулась к раздевалке; сведущий в профессиональном плавании человек без труда разглядел бы, что у нее идеальное для пловчихи тело: небольшая голова, широкие плечи, скромные грудь и бедра, руки как лопаты, ноги как плавники. И еще это лицо.

– Приветик, Стата, – окликнул ее молодой человек в коридоре, еще один завсегдатай бассейна, тоже направлявшийся к раздевалке. Она помахала ему, но поболтать не остановилась. Когда люди спрашивали, откуда у нее такое странное прозвище, она отвечала уклончиво – семейное, мол, и, в общем-то, не кривила душой, поскольку кличку придумал ее старший брат. Но позже, если человек ей нравился и они оставались наедине, Кармел принимала позу: на голове зеленая поролоновая корона с зубцами, в поднятой правой руке – фонарик, на сгибе левой – толстая книга, а на лице суровое выражение.

В ответ обычно доносилось «Мать твою» или изумленный хохот, поскольку Кармел Беатрис Мария Мардер-и-д’Арьес, с ее широким лбом, массивным и прямым как стрела носом с толстой переносицей, с глубоко посаженными глазами и тяжелыми веками, с пышными лепестками губ, выглядела в точности (за вычетом цвета лица – розовато-золотистого, а не зеленого от патины) как статуя Свободы. Ее внешность одновременно завораживала типичных обитателей инженерных лабораторий МТИ и приводила их в ужас, что вполне устраивало Кармел: она предпочитала воспринимать своих коллег-мужчин бесполыми, как будто они были грубоватыми, но все равно милыми младшими братьями. Преподаватели и заезжие гении ее тоже не интересовали. Когда ей хотелось отношений, то проблем с этим не возникало, но счастливчиков она выбирала там, куда эти чудики не заглядывали, подальше от университетских районов Кембриджа.

Она сменила купальник на джинсы, высокие кеды «Конверс» и рубашку-сафари – цвета хаки, со множеством карманов, забитых разнообразными вещами, без которых Кармел чувствовала себя голой: нож, инструменты, ручка «Ротринг», блокноты, сотовый, всяческие гаджеты. Она перешла Масс-авеню и направилась к третьему корпусу, где делила крошечный кабинет с аспиранткой китайско-вьетнамского происхождения по имени Карен Лю и где базировался проект «Эшер». Лю, как и всегда, была на месте, в ушах – наушники-капельки, все внимание приковано к модели руки-манипулятора на экране. Стата уселась за собственный компьютер и взялась за дело, прерванное ради тренировки: разработку руки-манипулятора с тремя пальцами, предназначением которой было извлекать детали из емкости для спекания, подставлять их под воздушную струю, чтобы сдуть стальную пыль, далее перемещать в печь, доставать оттуда по мере готовности и передавать на сборочное устройство. Как и с прочими узлами «Эшера», основная проблема сводилась к следующему: все части машины должны изготавливаться самой машиной в рамках того же самого трехмерного производственного процесса. Все обязано быть простым и при этом – работать. По отдельности достичь этих целей не составляло труда; добиться обеих сразу – это уже инженерия с большой буквы. Пример того, что в лаборатории называли «афоризмами доктора Шу».