Читать книгу "Град на холме - Илья Некрасов"

По названию города «Содом» можно было подумать, что ссылка вернёт меня к событиям начала Ветхого завета, где по каноническим версиям Библии излагались истории Авраама и Лота. Однако ссылка почему-то привела к сильно изменённой Первой книге Царств. Хотя для данного «документа» это мелочь… В сравнении с тем, что Библейские события в нём не заканчивались Новым заветом, а продолжались до относительно недавнего времени.

Текст, касающийся «менее ветхих времён» я толком не смотрел, но по диагонали пробежался. Первое впечатление – этакое фэнтези в декорациях средневековья, где зло по умолчанию олицетворено, и его можно победить с помощью одной лошадино-рыцарской силы, да заклинания (оно же молитва). Почти современное фэнтези, где одиночке предлагается противостоять всего лишь могучему дракону, а не самому ходу вещей… Битва бобра с ослом[10], в общем. Как у него рука поднялась запихнуть «сие» в Библию, пускай и собственной сборки? Хотя, возможно, тексты являлись только черновиками.

Что необычно – в разделе псевдоБиблии, где мелькало словосочетание «Восток Франции», описывались не очень-то христианские обряды, названные уставами то ли каменщиков, то ли строителей. Бред? Более чем похоже. Вот только в него предстояло окунуться с головой.

Я взялся читать текст, примерно отвечавший теме Первой книги Царств. Благо, фрагмент, в который меня отправила ссылка, начинался не так далеко от места, где я закончил в прошлый раз.

* * *

Этим вечером Давиду предстояло впервые увидеть царя Суула[11]и его столицу. Молодой пастух никогда раньше не был в Гиве, и, очутившись в ней, не поверил глазам. Она показалась ему сонным, почти уснувшим, маленьким палестинским городком.

Небольшое поселение без стены и ворот. Внутрь Гивы проникали пыльные облака из пустыни. Увлекаемые сухим ветром, они насквозь проходили через городок, будто не замечая его.

Почему царь решил здесь устроить ставку? Разве что из-за близости к землям филистимлян.

Поздними вечерами ветры становились единственными хозяевами Гивы. Только они заглядывали в заваленные нехитрым скарбом тупички, узкие проулки и бродили по пыльным дорожкам. Малочисленные местные жители, те, кто смог остаться в городе, соблюдали указ, запрещавший появляться на ночных улицах. Начиная с раннего вечера, их мир сужался до размера глиняной мазанки или совершенно нищей лачуги.

До прихода царя здешняя жизнь поддерживалась за счёт двух источников воды, выходивших на поверхность. Однако теперь они оказались на территории дворца. О сравнительно неплохой жизни напоминали засыхающие смоковницы, что показывались между хижинами то здесь, то там. Возле одной из смоковниц, старой и одинокой, лежал каменный топор, забытый строителями. Им было приказано срубить неприглядные, растущие где попало деревья. А те словно чувствовали, что их время ушло, и увядали сами собой. Оставшимся в Гиве жителям разрешили вырыть только один новый колодец.

Царь, должно быть, хотел снести всё старое и выстроить вокруг дворца новый город. За чертой домов бедноты, через пустырь, чернела груда камней и нечто, похожее на длинную яму. Ров? Вероятно, там планировалось возвести часть стены или городские ворота.

Давиду казалось, что дорога сюда, включая путь через пустыню, длилась целую вечность. Двое мечников шли впереди, и ещё двое сзади, изредка подталкивая молодого пастуха вперёд.

Стражник неосторожно задел висящую на спине Давида большую изогнутую в трёх местах флейту. Тот обернулся, послав мечнику укор своим взглядом, однако получил ещё один тычок. Стражники не принимали Давида всерьёз – безбородого белокурого юношу с красивым и немного женственным лицом. Носящего вместо оружия необычную дудку.[12]

Пастуху не понравился взгляд охранника. Глаза, полные темнотой… ничем. Впрочем, это могло только привидеться – из-за тени на глазах стражника, куда не попадал лунный свет.

Как раз в этот момент всколыхнулся полог на дверном проёме ближайшей хижины. Кто-то захотел выглянуть на улицу, но, испугавшись стражи, передумал. На улицу пролилось немного рыжего света от домашней масляной лампы. Полог прекратил колыхаться, и свет исчез. Конвой продолжил движение под большой луной.

Давиду становилось не по себе. Всё время, пока они петляли по узким улочкам, его не покидало ощущение, будто за ним следят. Из-за крыш, из темноты. Но когда он оборачивался туда, то никого не мог увидеть, он лишь рисковал получить ещё один тычок оружием в спину. Тишину прерывали лай бездомного пса, да шёпот ветра над низкими крышами, на грани восприятия. Синеватый при свете луны песок будто проглатывал звуки шагов, сандалии опускались в него практически бесшумно. Люди не то чтобы двигались, а плыли вперёд как тени.

Несколько раз в промежутках между мазанками показывались кипарисовые стены строящегося храма, а также возведённая каменная башня-тюрьма. Очевидно, они приближались ко дворцу. Тесные и кривые переулки неожиданно превратились в почти прямую дорогу, с глубокой колеёй в грунте – два ряда мазанок по сторонам оказались снесены. Вместо них на земле лежали каменные блоки под строительство приличных домов для приближённых царя. Здесь оставлялось место под внутренние дворики и будущие сады.

Сейчас там виднелись лишь палатки строителей. Вот один из них вынырнул из темноты и проскользнул в палатку, мельком взглянув на патруль. Строителям разрешалось больше, чем жителям. Давид задержал взгляд на палатке, заметил, что рядом стоит повозка, и неподалёку полусонный ослик, жующий что-то. Мужчина выходил, чтобы покормить его.

Мазанки исчезли вовсе. Взору предстала расчищенная площадь. По её углам группировались кустами походные шатры войск Суула. Сам дворец белел высокими известковыми стенами – в свете горящих по периметру факелов. Фасад был облицован гладким и белым однотонным материалом. Вид высокого красивого здания, вынырнувшего из темноты, и его контраст с убогими хижинами производили сильное впечатление. Давид непроизвольно остановился перед этим зрелищем.

– Вперёд, – его толкнули в спину, и пастух подчинился.

Они проходили через пустое место, где проводились нехитрые земляные работы. Здесь готовилось место под сад. Через какое-то время тут будут расти фруктовые сады и цветники. Пастух попытался нарисовать себе эту картину. И от неё закружилась голова. Он почти услышал, как ветер перешёптывается с листьями и цветами… Давид очнулся от наваждения, когда понял, что к тишине примешивается совсем другое: потрескивание огня на факелах. И ещё. Ему показалось, будто в темноте, заполнявшей балкон дворца, мелькнуло лицо. Оно проявилось на мгновение и быстро исчезло. Вернулось в сплошную массивную тень.