Читать книгу "В диких условиях - Джон Кракауэр"

«Он мне сильно помогал, – рассказывает Джен. – Присматривал за товаром, когда мне нужно было отлучиться, разложил все книги по категориям. Очень много книжек продавал и, казалось, прямо кайф ловил от процесса. Сам Алекс обожал классиков – Диккенса, Герберта Уэллса, Марка Твена, Джека Лондона. Лондона любил больше всех. Любого проходившего мимо лотка бродягу уговаривал «Зов предков» обязательно прочитать».

Маккэндлесс влюбился в Джека Лондона еще в детстве. Пылко проклиная устройство капиталистического общества, славя первобытную природу, защищая простой люд, Лондон словно повторял мысли Маккэндлесса. Завороженный красочными описаниями жизни на Аляске и Юконе, Маккэндлесс без конца перечитывал Зов предков, Белый клык, Развести костер, Северную одиссею и Шутку Порпортука. Он был настолько очарован этими историями, что, казалось, напрочь забывал, что они были литературным вымыслом, конструктами воображения, скорее, описанием романтических представлений Лондона о жизни в субарктической глуши, чем изложением реальных фактов о такой жизни. Маккэндлесс будто намеренно закрывал глаза на тот факт, что сам Джек Лондон провел на севере всего одну-единственную зиму и в сорокалетнем возрасте покончил с собой в своем калифорнийском поместье жалким, разжиревшим безнадежным пьяницей, влачившим полурастительное существование, не имевшее почти ничего общего с воспетыми им идеалами.

Среди жителей ниландских Плит была семнадцатилетняя девушка по имени Трейси, которая влюбилась в Маккэндлесса во время его недельного пребывания в тех местах. «Это была чудесная малышка, – говорит Джен, – дочка пары бродяг, стоявших в четырех машинах от нас. Бедняжка Трейси втюрилась в Алекса до беспамятства. Все время, пока он был в Ниланде, она вертелась вокруг него, строила глазки и доставала меня просьбами уговорить его пойти с ней погулять. Алекс относился к ней по-доброму, но она была для него еще слишком маленькая. Он ее всерьез не воспринимал. Когда он уехал, она от неразделенной любви, наверно, еще с неделю страдала, не меньше».

Хоть Маккэндлесс и отверг ухаживания Трейси, из слов Баррес становится ясно, что отшельником он вовсе не был: «Ему нравилось быть среди людей, он получал от общения очень большое удовольствие. На толкучке он без конца болтал со всеми, кто только оказывался рядом. В Ниланде он завел знакомство с шестью или семью десятками людей, и со всеми у него сложились вполне дружеские отношения. Конечно, иногда ему нужно было побыть в одиночестве, но отшельником он не был. Он очень охотно и много контактировал с людьми. Иногда мне кажется, что он общался впрок, запасался этим общением на те времена, когда вокруг никого не будет».

К самой Джен Маккэндлесс относился с особым вниманием и не упускал случая пофлиртовать с ней или развеселить какой-нибудь шуткой. «Он обожал дразнить и подкалывать меня, – вспоминает она. – Иду, скажем, развешивать белье на веревке за нашим трейлером, а он меня всю прищепками облепит. Игривый был, как маленький ребенок. У меня были щенки, и он все время их накрывал корзиной для белья, а потом смотрел, как они тявкают внутри и пытаются вылезти. Делал это, пока меня до белого каления не доведет, и пока я не начну орать на него, чтобы он их выпустил. Но, если по правде, то с собаками он очень хорошо ладил. Они за ним по пятам бегали, плакали, когда уходил, спать только с ним хотели. У него просто талант был к общению с животными».

Как-то днем, когда Маккэндлесс сидел за книжным лотком на ниландской барахолке, кто-то принес Джен на комиссию портативный электроорган. «Алекс сразу схватился за него и весь день играл на нем, развлекая окружающих, – говорит она. – У него был потрясающий голос. Слушать его целая толпа собралась. До этого момента я и не знала, что он настолько музыкален».

Маккэндлесс часто говорил с обитателями Плит о своих планах отправиться на Аляску. По утрам он занимался гимнастикой, чтобы подготовиться к тяготам жизни в аляскинской глуши, а с Бобом, мнившим себя специалистом по выживанию в экстремальной обстановке, подолгу обсуждал стратегии выживания в условиях дикой природы.

«Лично я, – говорит Баррес, – подумала, что у Алекса крыша поехала, когда он рассказал нам о своей, как он ее называл, «великой аляскинской одиссее». Но он этой идеей был увлечен до невозможности. Только об этом путешествии и говорил все время».

Джен не раз пыталась расспросить его о семье и родных, но Маккэндлесс практически ничего о них не рассказывал. «Я, бывало, спрашивала его, – говорит Баррес, – «Знают ли твои о том, что ты задумал? В курсе ли мама, что ты собираешься на Аляску? Или отец?» Но он всегда отмалчивался. Закатит глаза, надуется и говорит, чтобы я перестала с ним нянчиться. И Боб тут же: «Оставь его в покое! Он уже взрослый мужик!» Но я не отставала от него до тех пор, пока он тему не сменит… наверно, из-за того, как у меня с сыном сложилось. Он ведь тоже сейчас неизвестно где, и мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь за ним присмотрел точно так же, как я пыталась присмотреть за Алексом».

В воскресенье, за несколько дней до ухода из Ниланда, Маккэндлесс сидел в трейлере, смотря по телевизору плей-офф Национальной футбольной лиги, и Джен вдруг заметила, что он горячо болеет за Washington Redskins. «Я тогда спросила его, не из окрестностей ли он Вашингтона, – говорит она. – А он мне ответил: «Ага, оттуда и есть». И все, больше он мне про свое прошлое никогда ничего не рассказывал».

В следующую же среду Маккэндлесс заявил, что ему пришло время двигаться дальше. Он сказал, что ему нужно заехать на почту в Солтон-Сити, что километрах в восьмидесяти на запад от Ниланда, потому что именно туда он попросил управляющего буллхэдского «Макдоналдса» перевести его последнюю зарплату. Он принял предложение Баррес подбросить его до почты, но когда она попыталась дать ему немного денег за помощь на барахолке, он, как ей помнится, «реально обиделся. Я ему говорю: «Парень, в этом мире без денег никак не обойдешься». Но он их так и не взял. В конце концов, я уговорила его взять несколько швейцарских армейских и охотничьих ножей, убедила, что они ему очень пригодятся на Аляске или что по пути туда он сможет на них чего-нибудь нужного выменять».

Еще после длительных препирательств Маккэндлесс все-таки согласился взять у нее несколько комплектов теплого белья и некоторое количество зимней одежды, без которой, по ее мнению, на Аляске было не обойтись. «В конечном итоге, он взял все это, просто чтобы я уже заткнулась и перестала его доставать, – смеется она, – но через день я обнаружила большинство вещей у себя в фургоне. Стоило нам только отвернуться, как он вытащил их из своего рюкзака и спрятал под сиденьем. Алекс был отличный парень, но иногда доводил меня до бешенства».

Баррес, конечно, беспокоилась за Маккэндлесса, но считала, что он сможет вернуться из своего приключения живым и здоровым. «Я думала, что с ним, в конечном счете, все будет нормально, – вспоминает она. – Парень он был сообразительный. Он сам научился управлять каноэ, на котором спустился аж до Мексики, ездить зайцем на товарняках, находить место для ночевки в городах. Он разобрался во всем этом сам, без чужой помощи, и я была уверена, что и Аляска тоже будет ему по силам».