Читать книгу "Удавшийся рассказ о любви - Владимир Маканин"

Был ужин, то есть для маленького Ключарева ужин, для них же очередное голодание с видом на еду. Мари уже постанывала. Бабка Наталья зажгла керосиновую лампу – она принесла из погреба молоко, разогрела его, затем взялась за картошку, а Мари, постанывая, лежала на лавке: не поднималась, чтобы не видеть.

* * *

Подступала новая ночь (Матрена еще не вернулась) – июньские ночи стали прохладны, и мальчик подолгу лежал на теплой печи, слушая, как мучаются старухи. Говорила Мари, она нет-нет и капала слезами – мы, мол, только что отголодали такую войну!

– …Я ведь, Наташа, прости меня, согласилась поехать с тобой отчасти с умыслом. Дай, думала, на старости лет увижу русскую деревню, притом уральскую, далекую от всех и вся, далекую от споров и войны. И еще, сказать ли, знаешь, что я думала – похожу по улице, что может быть лучше лета в деревне, – детство вспомню, тишину и – молока попью!.. ты знаешь ли, мысль про молоко, про то, как я буду пить молоко из железной кружки после многолетнего голода…

– Ты меня не разжалобишь! – сказала бабка Наталья. – Есть нам не предложили.

– Я же не настаиваю на молоке, Наташа, Наташа!.. Ты меня неверно поняла, – заспешила Мари. – Я же говорю: хлебца-то можно поесть немного?..

– А тебе предложили есть хлеб? – холодно произнесла бабка Наталья.

Мари вновь заплакала.

Он слышал в дреме, как они запели, а когда он свесил голову вниз и глянул, они сидели обнявшись, Мари всхлипывала, и пели скрипучими старушечьими голосами песню, где слова были почти неразличимы:

да я-я-ааа одета-ааа… —

он засыпал, он посапывал носом, он слышал, как бабка Наталья спросила: «Мы не мешаем тебе спать, милый?..»

Потом сон отступил. И он слышал – Мари опять говорила:

– …Наташа, только не спорь: я надумала, что, если мы не умрем здесь от голода, в нашей жизни еще будет что-то очень замечательное.

– И необязательно реветь. Вытри слезы.

Мари послушно вытерла глаза, но продолжала:

– Ты знаешь, будет что-то огромное-огромное: оно придет, как облако, и будет стоять над нами. Большое и белое… Знаешь, почему я так думаю?

– Не знаю, почему ты так думаешь… Вытри слезы, опять ты плачешь.

– Почему? А потому, что в начале жизни у нас все было так хорошо! так прекрасно! и жизненное завершение после столь долгих лет тоже должно быть прекрасно: оно нас ждет. Оно ждет нас, Наташа.

– Да вытри же слезы!.. Нас ждет богадельня.

– Ну и что?

– Огромная белая богадельня – вот тебе разгадка твоего ожидания. Игры со старичками. И кино.

– А лото?

– Ну хорошо, и лото тоже.

Мари оживилась:

– А почему ты так плохо говоришь о доме престарелых, я не понимаю тебя, Наташа?

– Там прекрасно. Во всяком случае, там тебя покормят.

– Не иронизируй. И лото. И кино. И опрятность. А главное – ты же забываешь главное – там может произойти встреча с каким-нибудь интереснейшим человеком! Почему ты общение сбрасываешь со счетов? Это нечестно. Разве прекрасный и обаятельный человек, тонкий, умный, одухотворенный, не облагораживает любые стены?

– Помечтай, Машенька.

– Я не мечтаю – я верю!..

Они смолкли, а он в полусне усмехнулся, несколько удивленный тем, что тщедушные и полуразрушенные старухи хотят еще встретить в жизни какого-то человека (он силился представить себе старика с бородой – рядом с Мари).

– А знаешь, Мари, мы не умрем, – заговорила теперь бабка Наталья, – я искала и нашла выход: если Матрена и завтра не вернется, мы сделаем вот что: мы поработаем…

– Как?

– Помнишь, она жаловалась: в огороде, мол, полоть надо – мы прополем ей грядки… и поедим хлеба с картошкой – за труд! Это будет справедливо.

– Глубокая мысль, Наташа! Какая глубокая и верная мысль! – подхватила Мари.

Мальчик канул в недолгую дрему, как-то сразу успокоившийся за их жизнь. А разговор старух теперь, вероятно, кружил и кружил возле тех невсполотых грядок.

* * *

Он проснулся от легких шагов: сухонькая Мари вдруг устремилась к окну; открыв ставни, она приникла к маленькому окошку и вгляделась:

– Наташа! Какое очарованье! Какая луна!

– Да, сейчас полнолуние, – откликнулась бабка Наталья.

– Нет, она замечательная, эта луна, она упоительная! Ты слышишь, Наташа, луна!

– И что же?

– Как что – замечательная же видимость, все как на ладони…

Мари теми же легкими шагами метнулась от окна к своей давней подруге:

– Наташа, милая, ты только не спорь, ты такая спорщица и упрямица, с самого детства. Что ты доказываешь? кому?.. Матрена не права, конечно, бросила нас на произвол: с гостями, тем более с родней, так не поступают…

– С родней только так и поступают, – сказала бабка Наталья. – Именно с родней.

– Но не спорь же. Ведь ты согласна, ведь ты сама нашла этот выход: пойдем туда. Я тебе уступала, Наташа, уступи и ты теперь, ты согласна?

Молчание.

– Ты согласна, Наташа?

Бабка Наталья сказала наконец, что она согласна, и вот в лунную ночь две голодные старухи вышли в огород, подрагивая от холода, и принялись среди ночи обдергивать грядки. Согнувшиеся, они двигались полшажок за полшажком, медленно, поначалу не столько изымая сорняки, сколько – разглядывая. Они было поискали мотыги, но не знали где и не нашли, к тому же ночью, в темноте, вести прополку руками им показалось надежнее. Мальчик, позевывая, тоже вышел за ними – была луна и не спалось.

Они посоветовали ему идти спать, но он отказался, и было удивительно, что они не настаивали: они уже забыли о нем, поглощенные объявившимся и спешным своим делом. Хватая траву под корень, они дергали и дергали, и не сейчас ему было дано узнать, что в старости есть хочется куда острее, чем в любом ином возрасте.

Согбенные, они смещались по грядке медленно, как старые черепашки, он же ходил возле. Он посматривал на луну, которая в тот год холодно и неясно его тревожила. «А ты помогай нам, Андрейка», – сказала Мари, и голос ее, притихшую, выдал – она нервничала. Он стал обдергивать помидоры, приткнувшись меж старухами и двигаясь понемногу следом. Вскоре ему надоело, и, зевая, он только ходил и смотрел, а старая Мари ласковым голоском ему выговаривала: «Ах, лентяй! ах, лентяй! Ты разве не знаешь, милый, кто не работает – тот не ест».

Через час, что ли, Мари сделала попытку разогнуть спину, однако бабка Наталья сказала:

– Нет, недостаточно.

– Но ведь уже четыре грядки, Наташа.

Бабка Наталья не ответила.

– Но ведь огород весь мы никак не осилим!