Читать книгу "Спасти дракона - Кирилл Кащеев"

– Орешь, тварь? – прокричали у нее над головой, и сквозь пыльную муть возник всадник, тоже скачущий… не на лошади. Стянутая ремнем тканая попона покрывала чешуйчатые бока четвероногого когтистого скакуна с длинной вытянутой шеей и головой змеи, увенчанной витым рогом во лбу.

– Наши, мабуть, в ваших лапах тож орали, хиба им помогло? – рявкнул всадник. – Ось и тебе не доможет! Гайда, хлопцы! – И утыканной мелкими шипами дубинкой хлопнул своего скакуна по бронированному заду. – Прокатим мертволесскую тварюку напоследок!

– Гайда! – злорадно проорали над головой, скакун, к которому, как мешок, была приторочена Ирка, испустил громогласный то ли стрекот, то ли шипение… Ирку швырнули наземь. Пыльная дорога ринулась ей навстречу. Ирка хотела кричать, но не могла – удар о дорогу вышиб из нее дух. Проселок, твердый, как гранитная плита, молотил по всему телу, точно кто-то огромный бил ее здоровенным бревном. Ее снова подбросило в воздух – кожу на ребрах стесало о торчащий на дороге камень. Перевернуло на бок, на спину, снова на бок… Она увидела над собой задранный чешуйчатый хвост и вертящееся каруселью небо! Сознание драной тряпочкой трепыхалось на самом краешке удушья и боли.

– Гей-гей-гей! – всадники разразились торжествующими воплями, сверху упала тень, Ирку проволокло в широко распахнутые деревянные ворота. Утопая в кровавом тумане, мимо мелькали наваленные грудами бревна, какие-то чаны. Запах свежеоструганного дерева и мокрой глины ударил в нос почти с той же силой, что и мощенная деревянными плашками дорога от ворот. Вокруг звенело, грохотало, стучало, пронзительно орали голоса, потом ор стал совершенно нестерпимым, а звон и грохот прекратились… Скакуны встали.

Высокие сапоги из такой же, как у скакунов, чешуйчатой шкуры ступили на землю рядом с ее головой, и шипастая дубинка угрожающе возникла у самого ее лица:

– Ще раз зубами на мэнэ клацнешь, тварюко, повидшибаю!

Рука снова вцепилась ей в волосы, новая боль не могла сравниться с предыдущей, но слезы из глаз все равно брызнули – Ирку вздернули на ноги, ухватили за связывающую запястье веревку и поволокли прямо в колышущееся перед ней марево лиц, раскрытых в крике ртов, сверкающих то яростью, то любопытством глаз, стиснутых кулаков…

– Дывыться-дывыться, що хлопцы з разъезду приволокли! Гей, Панасе, що то за страховысько? Де таку зверину споймав?

– То не зверина! – Панас резко дернул веревку, подтягивая Ирку к себе. Она врезалась ему в грудь, лицо парня скривилось омерзением – так перекашивает, когда обнаруживаешь у себя в тарелке полуразложивщуюся крысу. Удар отшвырнул Ирку, она упала на колени. Парень неосознанно принялся отряхиваться от Иркиного прикосновения. – То з Мертвого лесу тварь! До деревни летела, в ночи б детишек наших жрала, якщо б мы не перехватили!

На миг повисла тишина. Ирка потрясла головой, пытаясь сбросить звенящее болью оцепенение. В голове вялой мухой билась мысль – если она сейчас ничего не сделает… будет плохо.

– Я не… из Леса… – выперхивая забившую горло пыль, попыталась выдавить она.

Толпа дико заорала, Иркино хрипение потонуло в воплях:

– Бачь, разлеглася! Зараз мы тэбэ навеки уложим! А ну вставай, погань, чи мэни об тэбэ руки марать?

Древко копья чувствительно ткнуло в бок:

– Пошла, поки острием не ткнул!

Ирка заскребла ногами по земле – кроссовки то ли развалились, то ли их содрали… Надо встать. Надо встать и что-то делать. Она ведьма. Она оборотень. Она сейчас перекинется и улетит, она… Удар древка в спину швырнул ее вперед, ее крепко ухватили с двух сторон под мышки, приподняли так, что ноги беспомощно перебирали над землей, и поволокли. Она затрепыхалась, пытаясь вырваться из хватки своих сторожей и из собственного человеческого облика… Клыки, крылья, когти… С оттяжкой полоснуть Панаса по физиономии, достать когтями второго сторожа – и круто вверх!

Волна чудовищной тошноты и боли накрыла Ирку, голова крутанулась, будто она на винте крепилась, мир перевернулся, и дрожащая Ирка повисла на руках своих конвоиров. Ее швырнули наземь у деревянного столба, руки задрали, туго притянув запястья веревкой к вбитому в столб кольцу – слишком низко, чтоб можно было встать хотя бы на колени, и слишком высоко, чтоб сесть. Ирка всей тяжестью повисла на рвущихся от боли запястьях.

Лицо Панаса снова возникло над ней, он улыбнулся со злым удовлетворением, подергал веревку и с размаху хлестнул Ирку по лицу.

– Ну ось тоби зараз и кинец, тварюко! – прошипел Панас и вскинул руки над головой. – Дывыться, люди! З Мертвого лесу наших односельчан тащут – мужиков угоняют, детей уносят – а то мы, нарешти, мертволесскую погань споймалы!

Рядом горделиво подбоченились два его приятеля, напоминая, кто именно совершил беспримерный подвиг. Толпа оправдала ожидания героев, откликнувшись слаженным приветственным криком, от которого с недостроенных хат взвились напуганные птицы.

– Якой смертью тварюку казнить будем, за все, що ее родичи нам зробылы? – потрясая кулаками, провозгласил Панас.

Толпа ответила зловещим, яростным, совершенно волчьим воем и подалась вперед. Ирка судорожно задергалась на веревке, точно пытаясь спрятаться от устремленных на нее бешеных, ненавидящих глаз. И вдруг вся эта толпа разом, как один человек… поперхнулась, словно всем им в глотки кляп забили.

– И хто тут що выришуваты зибрався, га? – прозвучал женский голос.

Толпа распалась надвое, точно ее ножом разрезали, и по образовавшемуся проходу неторопливо пошла средних лет дородная тетка в цветастой юбке и плотной темной керсетке[1]поверх вышитой сорочки. В руках у тетки была доверху набитая корзина, такая здоровенная, что в нее, наверное, влез бы урожай Иркиного сада за год.

Иркины «поимщики» невольно шагнули ближе друг к другу, загораживая спинами свою добычу. Ирке были видны только теткины ноги в сафьяновых чоботах. Чоботы остановились напротив сгрудившейся троицы. Воцарилась недолгое молчание – тетка окинула парней долгим изучающим взглядом. Наконец скинула со сгиба руки корзинищу и словно орден вручила ее крайнему.

– Отнесешь до моей хаты! – небрежно махнула она.

Хлопец надулся, выпячивая грудь, как раздухарившийся голубь… Тетка ответила ему изумленным взглядом – дескать, ты еще здесь? И возмущенно выпяченная грудь моментально сдулась. Стараясь не глядеть на товарищей, хлопец рысцой рванул прочь. От тяжести корзины его ощутимо кренило вперед.

– На крыльце не кидай, сразу до погреба неси! Та дывысь по дорози не поешь все, бовдур[2]! – крикнула ему вслед тетка. Неспешно утерла лоб и щеки, вздохнула – фух, упарилась, перевела взгляд на оставшихся парней и со словами «Ну и що тут у вас?» шагнула в образовавшийся проход.