Читать книгу "Программа. Идентификация - Сьюзен Янг"

И когда он стал больше походить на себя, я снова поцеловала его, взяла за руку и повела в палатку спать.

– Ей-богу, нам нужно чаще выезжать на природу, – сообщил Джеймс, когда мы ехали по шоссе. Я улыбнулась, поглядывая на него.

– Да, было весело.

– Надеюсь, твоя память полностью восстановилась, – улыбнулся он.

– Цела, невредима и заполнена исключительно ракурсами твоего обнаженного торса.

– Только торса? – приподнял он бровь.

– Боже, да замолчи уже!

– Не стесняйся, я образцовый экземпляр. – Джеймс улыбался во весь рот, когда в кармане моих джинсов завибрировал телефон. Я достала его и взглянула на номер.

– Миллер, – сказала я и нажала «ответить». – Привет.

– Слоун… – Миллер будто осип от слез. Мне стало худо, я ухватилась за Джеймса.

– Что случилось? Что происходит? – с бьющимся сердцем спросила я.

– За мной пришли, – всхлипнул он. – Меня забирают в Программу.

Только не это!

– Миллер, ты где? – Я посмотрела на Джеймса. Он вертел головой от меня к дороге и обратно. Стрелка на спидометре миновала цифру «восемьдесят».

– Дома, – отчаянно зарыдал тот. – Но уже слишком поздно. Я не мог не увидеть ее снова.

– Включи громкую связь, – попросил Джеймс. Костяшки пальцев побелели на руле. Я нажала кнопку, и рыдания Миллера заполнили машину. Я тоже едва не заплакала, но справилась с собой.

В жизни я редко вижу слезы других – сейчас уже редко. Джеймс порой плачет, но нечасто. Плачут только те, кто не выдерживает. Я ни разу не видела, чтобы Брэйди плакал, а я была с ним, когда он умер.

– Миллер, – начал Джеймс. – Не делай глупостей, мы уже едем.

– Не могу больше, – бормотал Миллер. – Не могу. Я шел за Лейси до Центра здоровья, попытался ее поцеловать, напомнить, но она дала мне пощечину и заявила на меня. Я не успел убежать. Мать сегодня проболталась, что за мной приедут из Программы. Но я не стану их ждать. Я не позволю меня забрать.

– Миллер! – закричал Джеймс так громко, что я вздрогнула. – Что ты надумал?

Слезы потекли по его щекам, и он нажал на педаль акселератора. Мы летели больше ста миль в час.

– «Быстрая смерть», – выговорил Миллер. – Жаль, что Лейси мне не сказала. Могли бы еще тогда уйти вместе. Ее бы не выпотрошили, мы были бы вместе…

– Вы не сможете быть вместе, если ты сдохнешь, – крикнул Джеймс, ударив кулаком по рулю. Я плакала, ожидая, что Джеймс сейчас все поправит и остановит. – Миллер, – продолжал он. – Не делай этого, парень. Пожалуйста!

Миллер всхлипнул.

– Слишком поздно, – произнес он как бы издалека. – Я ее выпил десять минут назад, просто не мог уйти, не попрощавшись. – Он помолчал. – Я вас обоих очень люблю. – И в телефоне стало тихо.

Я задохнулась. Эмоции было не сдержать. Джеймс ударил по тормозам, свернув на полосу безопасности, схватил телефон, упавший на сиденье, и набрал 911.

Прикрыв лицо и сотрясаясь от рыданий, он закричал в трубку:

– Мой друг принял «Быструю смерть»…

На этом я, кажется, потеряла сознание, потому что больше ничего не слышала.

Глава 7

У самого дома Миллера мы разминулись с отъезжавшей «Скорой». Суеты и сирен не было, и мы поняли – слишком поздно. Мы долго сидели, глядя на белый дом с черными ставнями. Джеймс не держал меня за руку, а я не тянулась к нему. Мы просто сидели молча.

Солнце село, в гостиной включился свет. Через большое окно цельного стекла мы увидели мать Миллера, съежившуюся на диване. Другая женщина говорила с ней, расхаживая по комнате. Мы с Джеймсом уже бывали в домах, которые посетила смерть. Это тяжело. Особенно когда мы и так скомпрометированы по уши.

– Через три месяца Миллеру исполнилось бы восемнадцать, – хрипло сказал Джеймс, не заботясь о том, чтобы прочистить горло. – Он бы уже не боялся Программы и не сделал этого.

Мы часто задавались вопросом, стали бы мы совершать самоубийства в отсутствие Программы. Может, это она нас провоцирует?

– Наверное, теперь это уже не имеет значения, – сказала я, с дрожью глядя на дом Миллера. Моего Миллера, моего приятеля. Мы познакомились, когда он играл с бунзеновской горелкой и нечаянно поджег мою домашнюю работу. Вместо того чтобы закричать и уронить горелку, он схватил мою колу и залил пламя. После чего оглянулся и спросил разрешения купить мне другую банку.

Он ездил с нами на реку, прогуливал школу, он нас любил. Он был такой хороший парень и классный друг, что я просто не могла… не могла…

– Слоун, – сказал Джеймс, дернув меня за руку. Я раскачивалась, ударяясь лбом в стекло, не в силах справиться с воспоминаниями, сожалением, болью. Я была бы рада перестать стонать – не отдавая себе отчета в том, что говорю, но не могла справиться с собой. Я ни с чем не могла справиться.

И тогда Джеймс дал мне пощечину. С размаху. Я задохнулась и разом очнулась от истерики. Щеку жгло. Обычно Джеймс говорил со мной, прижимая к себе. Сейчас его глаза опухли и покраснели от слез, щеки были мокрыми и в пятнах. Я никогда не видела его таким и ошеломленно коснулась горящей щеки.

От судорожных вздохов Джеймс дергался всем телом. Я перестала плакать, только голова болела там, где я билась лбом о стекло. Джеймс молчал, не отрывая взгляда от крыльца, где зажегся свет. Вдруг он длинно всхлипнул. Я потянулась к нему, но Джеймс отпрянул к дверце.

Он медленно нашарил ручку и открыл дверь, выпав спиной на дорогу.

– Что с тобой? – выговорила я. Джеймс кое-как поднялся, с ужасом глядя на дом, повернулся и побежал, звонко стуча подошвами по тротуару. Я распахнула дверцу и закричала ему вслед: – Джеймс!

Однако он свернул за угол и пропал из виду.

Сперва я не могла двинуться с места, очень хорошо сознавая все, что происходит вокруг. Оранжевая дымка в закатном небе. Деревья, покачивающиеся от ветра. Я даже подумала зайти в дом к Миллеру и попроситься в последний раз полежать на его кровати, на минуту став к нему ближе… Нет, за это точно заберут в Программу.

Миллер. Я уже никогда не пойду с ним на реку. Мы никогда не пойдем в столовую на ленч. Ему никогда не исполнится восемнадцать. О господи… Миллер.

Я заморгала, но слез не было. Глаза пересохли и чесались. Я коснулась щеки, которую все еще жгло. Странно, что Джеймс ничего не сказал – например, что у меня истерика. Он не обнял меня и не предложил выплакаться, не сказал, что все наладится.

Он ничего не сказал.

Вдруг сердце взорвалось волнением. Я закричала и не умолкала все время, пока обегала машину и садилась за руль. Машина резко рванула с места. Надо найти Джеймса. Я схватила телефон с центральной консоли и набрала номер, едва попадая по кнопкам дрожащими пальцами.