Читать книгу "Синдром Годзиллы - Фабрис Колен"

«Нет».

«Мне самому этот вопрос очень долго не давал покоя. Видишь ли (тут отец вытирает очки и делает паузу, видимо, подбирая слова), на определенном витке моей жизни я столкнулся с этой проблемой лицом к лицу. Я вынужден был решать ее. Ответить на этот вопрос поступком. Каким-то действием. Я должен был умереть. По крайней мере, для других. Мне пришлось научиться оставлять близких мне людей жить без моей помощи и без моего постоянного контроля. И однажды мне попалась любопытная статья по этому поводу. Она была написана очень жестко и откровенно. Это было жестоко, но я прочел ее вовремя».

«Во время?..»

Отец отрицательно покачивает головой. «Тогда же я потерял эту книгу, — продолжает он. — Должно быть, это был знак. Знак свыше. Если бы мне тогда удалось разыскать книгу опять, кто знает, как бы оно повернулось, но, видишь, я вовремя потерял ее, я мог потерять ее где угодно, в парке, на случайной скамейке, совершенно нечаянно».

Закончив, он пристально смотрит мне в глаза.

«О’кей, — говорю я, — кажется, я понял».

Я сморкаюсь и прячусь в носовой платок. Мне кажется, что лицо отца отдаляется от меня, но он продолжает пристально наблюдать за мной, только делает это теперь как-то свысока. Я снова прохожу через коридор и тихо прикрываю за собой дверь своей комнаты.

«Если у тебя какие-то проблемы, — кричит отец мне вдогонку, — мы всегда можем поговорить об этом! Я всегда рядом, ты слышишь?»

У меня нет никаких проблем.

Я захожу в комнату и сажусь к себе на постель, я сижу, обняв колени и уронив на них голову. Я погружаюсь в глубь самого себя, и мои мысли, как вспугнутые светлячки, в панике кружатся вокруг смутного сияния, окутанного серым туманом, в глубине какого-то таинственного грота.

Я стою на пороге. Что-то во мне должно вот-вот поддаться.

Я приподнимаю одеяло, ныряю в постель и с головой проваливаюсь в свой сон.

Воскресенье here again

Сегодня вечером отца нет дома. Он не вернулся ночевать. Утром он сказал, что уходит на конференцию по глубоководным рыбам. Обитателям морских бездн. Он повязал новый галстук. И побрызгался одеколоном.

Сегодняшний вечер принадлежит нам. Мы бредем по океанскому пляжу вместе с Годзиллой. А то, что разворачивается на наших глазах, это не просто заход солнца, это агония, катастрофа, кораблекрушение. Истекающий кровью диск сдается без сопротивления, океан заглатывает его, как людоед положенную добычу, из-под его клыков брызжут фонтаны пурпурной солнечной крови и золотистая сукровица последних лучей. Я зажмуриваю глаза, совершенно ошеломленный небывалым зрелищем, мы берем в руки снятую обувь и подходим к воде.

Годзилла садится на песок у стены волнореза. Я подхожу ближе к кромке воды. Леденящие волны кусают меня за босые ноги, холодная зимняя пена обжигает мои щиколотки, я наклоняюсь и трогаю темную воду.

Вот это вечер. Настоящий вечер.

У меня в кармане звонит телефон. Я достаю его, смотрю на дисплей: скрытый вызов, номер не определяется. Я отвечаю на вызов.

«Да, привет. Да, я знаю. Я готов».

Я выключаю мобильник и бросаю его как можно дальше, насколько хватает сил. Телефон падает бесшумно, исчезает где-то в пространстве.

Стоп-кадр.

Волны, ямы, водовороты, пылающие отсветы на воде — океанское тело, напоенное солнцем, борется из последних сил, но тень мрака надвигается неумолимо, цепляется за песок, наступает и, ощутив под собой твердую почву, утверждает свое господство.

Я выхожу из воды и возвращаюсь к Годзилле.

Он уже раскрыл ноутбук у себя на коленях. Я сажусь рядом. На дисплее появляется план парка развлечений. На нем мигает какая-то горящая точка.

«Что это?»

Годзилла движением головы и указывает в сторону реального луна-парка.

«Это то, куда мы идем. Точка отсчета. Билет в один конец. Поезд привидений».

«О’кей, — говорю я, — все ясно».

Стоп-кадр.

Я сам с компьютером в руках.

«А что мне с ним делать?»

«Что хочешь?»

Я беру портативную персоналку подмышку, потом сажусь по-турецки, открываю комп. План каруселей. «Вы хотите выйти из приложения?» — «Да».

Программа закрывается, как будто улетучивается. На рабочем столе несколько файлов с играми в формате МП3. Я прислоняюсь спиной к стене волнореза. Одна игра активируется, только одна в доступе: «Кирпичики». Дурацкая игра.

Стоп-кадр.

У меня очень ловкие пальцы, я шустрый. Маленький электронный шарик цвета металлик с голубыми бликами вылетает на штурм стенки из тупых параллелепипедов. Стенка сыпется. Кажется, целую вечность я не играл в эту старую дурь.

Каждый кирпичик… каждый кирпичик является целью моей ювелирной атаки…

Каждый кирпичик — это последний кирпич в крепостной стене, которая защищает меня ото сна. Моя защита тает на глазах. Стенки трескаются, крошатся, рассыпаются, как огни победного салюта. Шарик издает удовлетворенный победный писк. Мои ресницы слипаются. Годзилла не шелохнется. Даже когда я покачиваюсь и валюсь на бок, а мои обессиленные руки падают на песок.

Другой сон

Я просыпаюсь. У меня старая ссохшаяся кожа. Серая, потертая. Мое дыхание — дыхание вулкана, я пахну пеплом, раскаленными камнями, лавой. Я — динозавр. Я — анкилозавр.

Мама приносит мне микстуру.

«Что со мной?» — спрашиваю я у мамы.

«Ш-ш, — она подносит палец к губам, — тише. — Затем она гладит меня по голове и отвечает: — Ничего страшного. Мы с папой рядом, чтобы быть с тобой. Чтобы помочь тебе. Мы всегда рядом. Мы очень сильно любим тебя, ты знаешь об этом?»

Я киваю в ответ.

У меня в комнате работает телевизор. На экране кадры жутких катастроф, разрушений, окровавленный строительный мусор, раненый репортер с микрофоном в руке объясняет, что городские власти потеряли контроль над ситуацией — Годзилла в городе.

У моего изголовья стоят заплаканные люди. Бывшие преподаватели, одноклассники. Какая-то девочка нежно улыбается — это улыбка сострадания. Она шепчет, что снова придет навестить меня. Что со мной надо просто поговорить. «Мир глух, никто не слышит тебя». Бледные всполохи огня заставляют содрогнуться дневной свет. «Понимаешь?»

Я отрицательно трясу головой.

На смену школьнице приходит отец. У него в руках ведро, лопата и грабли. «Как только ты поправишься, мы пойдем с тобой восстанавливать разрушенные дома и строить новые, — говорит он. — Пойдешь?»

«Пойду».

Я показываю пальцем на телевизор.

«Что будет, если Годзилла разрушит весь мир?»