Читать книгу "Самолет без нее - Мишель Бюсси"

«Что же все-таки этот гад Гран-Дюк написал в тетради? Неужели он действительно узнал нечто важное? Неужели в день восемнадцатилетия Лизы-Розы ему открылась истина?

Какая истина?

Или он блефовал?

Рискнуть?

Она обязана найти эту тетрадь.

Скорее всего, он передал ее Витралям. До того как прострелил себе сердце. Это в его духе. Преподнес подарок на день рождения. Если это действительно так, то сейчас тетрадь в руках этого извращенца, Марка Витраля. И сейчас он ее читает».

7

2 октября 1998 г., 9.28.

Марк Витраль безотрывно смотрел на циферблат настенных часов.

За соседним столом, лицом к нему, сидела хорошенькая брюнетка с по-мальчишески короткой стрижкой и буквально ела его синими, как океан, глазами, в которых охотно утонул бы любой мужчина.

Марк равнодушно отвернулся.

Что вызвало лишь новый прилив интереса со стороны хорошенькой студентки. Светловолосый парень сидел, погруженный в свои мысли, с таким видом, будто вот-вот заплачет, и смотрел на нее, как на пустое место. Вообще-то, она не привыкла, чтобы мужчины не обращали внимания на ее красоту. И ее привлекали только те редкие экземпляры, которые выбивались из общего правила. Они казались ей недостижимыми призраками.

Марк снова и снова перечитывал тот фрагмент из записок Гран-Дюка, где шла речь о его родителях, Паскале и Стефани, которых он совсем не помнил и представлял себе по старым фотографиям. Он поднял руку и помахал Мариам. Хозяйка бара решила, что он выпрашивает свой подарок — хоть на несколько минут раньше, — и неодобрительно уставилась на стену с часами.

— Мариам, можешь дать мне круассан? Я утром ничего не ел. Не привык, что Лили назначает встречу в такую рань.

Мариам одарила его широкой улыбкой.

И тут же принесла на тарелке круассан. Шум в баре «Ленин» становился невыносимым. Студентка с гибельным взглядом продолжала с отчаянной надеждой пожирать Марка глазами.

Напрасный труд.

Марк оторвал половину круассана и запихнул в рот.

9.33.

И снова погрузился в чтение.

Дневник Кредюля Гран-Дюка.

Думаю, вы со мной согласитесь, если я скажу, что и к Витралям, и к Карвилям жизнь повернулась далеко не самой лучшей своей стороной… Сначала они узнают о том, что самолет потерпел крушение и все пассажиры погибли, а они в единый миг лишились детей и внуков, без которых будущее теряет смысл… Затем, часом позже, приходит новость о чудесном спасении: самое крошечное, самое беззащитное существо избежало всеобщей печальной участи. Они чувствуют себя счастливыми, благодарят небеса и даже забывают о том, что жестокая судьба отняла у них тех, кого они так любили… А судьба, оказывается, извлекла из раны кинжал только для того, чтобы вонзить его им в сердце еще раз, да поглубже. Что, если чудом спасенное дитя, кровь от вашей крови и плоть от вашей плоти, — и не ваше вовсе?

23 декабря 1980 года в полицейском комиссариате Монбельяра с утра дым стоял коромыслом; комиссар Вателье — опытнейший сыщик и энергичный мужчина с несколько запущенной, зато прекрасно гармонировавшей по цвету с кожаной курткой черной бородкой, — взял расследование в свои руки. В семь утра из «Турецких авиалиний» поступил факс со списком пассажиров. Любопытный факт, должно быть, немало позабавивший сотрудников аэропорта имени Ататюрка в Стамбуле, заключался в том, что на борту оказалось сразу два грудных младенца — две девочки-француженки, родившиеся чуть ли не в один день.

Лиза-Роза де Карвиль, дата рождения — 27 сентября 1980 г.

Эмили Витраль, дата рождения — 30 сентября 1980 г.

«Надо же, какое совпадение!» — наверняка подумаете вы. Впоследствии я проверил: присутствие в салоне самолета грудного ребенка — вовсе не исключительное явление. Напротив, малышей возят довольно часто, особенно на длинные расстояния и в период отпусков. Мы живем в условиях экономической глобализации, но людям по-прежнему хочется встречать Новый год, праздновать день рождения или свадьбу и хоронить близких в кругу семьи. Обычные пассажиры не обращают на это внимания, но я точно знаю: самолеты кишмя кишат младенцами!

Вателье признавался мне, что поначалу члены его группы отнеслись к этой истории не слишком серьезно. Два грудничка… Как установить, который из них выжил? Детективы предполагали, что расследование будет коротким. Не так уж трудно заставить говорить ребенка, даже совсем маленького. Цвет кожи, цвет глаз, группа крови, содержимое желудка, одежда, личные вещи, родственники… Признаков более чем достаточно.

Хотя действовать следовало быстро. На пятки сыщикам наступали орды журналистов, раздувшие эту историю на страницах газет. Вы только представьте себе: одна сирота на две семьи! К тому же не будем забывать, что решалась судьба девочки. Не могли же ее вечно держать в детском отделении больницы Бельфор-Монбельяра! Все ждали, что следствие быстро сделает правильные выводы и вернет ребенка в семью. Днем 23 декабря, часов около двух, Леонс де Карвиль собрал в Монбельяре целую свору парижских адвокатов — можно лишь догадываться, чего это ему стоило! — которые не сводили глаз с группы Вателье и проверяли каждый ее шаг.

С правовой точки зрения дело выглядело сложным. Правда, министерство юстиции высказалось в первые же часы, поручив расследование комиссариату Монбельяра, но подчеркнув, что окончательное решение примет суд на специальном заседании с участием сторон и свидетелей. Заседание состоится за закрытыми дверями, разумеется. Крайний срок оглашения приговора назначили на конец апреля 1981 года — дольше тянуть было нельзя, чтобы не нанести ребенку, до тех пор остающемуся в больнице Бельфор-Монбельяра, эмоциональной травмы. Надзор за ведением следствия, недолго думая, поручили судебному следователю Жану-Луи Ледриану, известному парижскому юристу, автору десятка работ о детях-отказниках, установлении их личности, процедуре усыновления и т. д. Этот выбор никого не удивил — большего авторитета в данной области просто не существовало.

Уже на следующий день, 24 декабря, Ледриан с грехом пополам собрал рабочую группу — перспектива провести часть сочельника на заседании отнюдь не воодушевила ее участников, — в которую вошли комиссар Монбельяра Вателье, лечащий врач спасенной девочки доктор Моранж и представитель спецслужб из посольства Франции в Турции, общавшийся с остальными по телефону.

Впоследствии они подробно рассказали мне, как проходило это заседание, достойное пера сюрреалиста. Из окна роскошного парижского кабинета на авеню Сюффрен открывался величественный вид на силуэт Эйфелевой башни на фоне белесого зимнего неба. Настроение у всех было мрачным — ничего себе сочельник: ни елки, ни подарков. Дома ждут детишки. А они, призвав на помощь весь свой профессионализм, вынуждены взвешивать на невидимых весах судьбу трехмесячного ребенка.