Читать книгу "Ричард Длинные Руки - паладин Господа - Гай Юлий Орловский"

— Кернель?

— Да…

— Но это же… Это же где-то в южных землях!

Чистые глаза сразу наполнились слезами. Я привлек ее к себе, поднял голову за подбородок, нежно поцеловал в глаза, выпив слезы.

— Это недолго… Король сказал, что обернемся за сутки.

Она прошептала сразу распухшими от горя и слез губами:

— Но как это можно?

— Можно, — ответил я тихо.

Она сказала еще тише:

— Но почему ты?

— Не знаю, — ответил я честно. — Похоже, что только я что-то могу сделать лучше других. Лавиния, я вернусь быстро!.. И сразу же пойду к королю. И к королеве. Я им расскажу все…

Она ахнула, прижала ладонь к губам. Глаза ее со страхом и надеждой смотрели в мое грозное лицо. За королевой должок, мелькнуло в моем черепе. Да и король на меня рассчитывает, он не должен сопротивляться. Правда, церковь будет категорически против, церковный брак свят, нерушим…

— Я боюсь, — прошептала она. — Не делаем ли мы дурно?

— Нет, — ответил я.

В ее чистых глазах блестели слезы.

— Но я клялась перед алтарем быть мужу верной… Не оставлять его ни в богатстве, ни в бедности, ни в здравии, ни в болезни…

Я нежно поцеловал ее щеки, глаза.

— Я люблю тебя, Лавиния. И бог тебя любит, он тобой любуется, он никогда не захочет тебя огорчить или сделать тебе больно. Все, что мы делаем, — угодно богу. Бог на нашей стороне! Вот увидишь.

— Я так боюсь… за нас, Ричард!

— Все будет правильно, — сказал я горячо. — Бог с нами. Вот увидишь — он с нами. А люди… люди могут ошибаться. Как и законы, что придумали люди, они — временные. Сегодня одни, завтра другие. А те законы, что установил бог, — вечные. Мы с тобой живем по божьим законам.

Мелькнула мысль, что отец Дитрих, великий инквизитор, тоже будет на моей стороне. На нашей. Хотя я формально нарушаю церковные каноны, но всегда есть исключения… И хотя это звучит подленько, вроде бы мощу лазейку, мол, для всех низзя, а мне, замечательному, по блату можно, но ведь действительно существует мораль для простолюдинов… назовем ее мораль простого человека, электората, и мораль господ, как их называл Ницше. Как всем нельзя уйти в рыцари, кто же тогда будет пахать и сеять, как всем нельзя в монахи — род людской пресечется, так для всех нельзя распустить строгие вожжи нравственности — рухнет общество…

— Я тебя люблю, — сказал я твердо.

Она крепко-крепко прижалась к моей груди.

— Это я тебя люблю, Ричард. Я умру без тебя. Мне уже плохо и страшно только при мысли, что ты покинешь Зорр хоть на день!

— Я вернусь, — ответил я — почудилось, что уже когда-то говорил. — Я вернусь, Лавиния!

Она слегка отстранилась, чтобы мои руки приподняли ее ночную рубашку. Ее чистое нежное тело было целомудренным и трепетным. Я обнял ее, как изгнанный Тристан обнимал Изольду, жену короля Марка, как обнимал ее человек, обреченный тайком урывать любовь, которая на самом деле принадлежала ему по праву.

Глава 5

Алая заря охватила полнеба, из-за края городской стены показался край сверкающего диска. Меня пошатывало, я шел с блаженной улыбкой идиота. Душа порхала, взмывала, я взмывал с нею.

До моего дома рукой подать, мимо как раз проплывала каменная громада костела. Я сделал шаг в сторону, плечо ударило в тяжелые створки. Навстречу потекли струйки ладана, а когда я вступил под высокие строгие своды, запахи словно бы рассеялись. В окна с цветными стеклами проникли первые лучи утреннего солнца.

Я медленно пошел по широкому проходу. Луч света наискось высветил широкий квадрат впереди. Остальной зал казался темнее, таинственнее. Далеко впереди, у алтаря, спиной ко мне стоял на коленях человек в черном плаще. Капюшон был надвинут низко на глаза.

Молился он молча, я подошел и опустился на колени рядом. Он явно слышал еще издали звон моих рыцарских шпор, но не шелохнул бровью даже тогда, когда я оказался бок о бок. Я уловил, что он закончил молитву, лишь когда услышал вздох, а его напряженная фигура заметно расслабилась. Я кашлянул, но он оставался в том же коленопреклоненном положении, головы не повернул, лишь сказал коротко:

— Я слушаю вас, сэр Ричард.

— Отец Дитрих, — произнес я, — душа моя уязвлена стала… Мне утром… уже сегодня!.. в далекий поход, хоть его и обещают сделать кратким, но я в страхе и растерянности…

Он проговорил, все еще не поворачивая головы:

— У тебя сильные руки, сэр Ричард. Ты крепко держишь меч, тебе повинуется молот древних людей, живших до потопа. Что еще?

Я помедлил, поколебался, сказал, решившись, как будто бросился с вышки в темную воду:

— У меня был гость.

Некоторое время он молчал, только кожа натянулась на скулах сильнее да выступили желваки. Глаза неотрывно смотрели в одну точку.

— И ты… пришел с этим сюда? В Святую Церковь?

— А куда мне еще идти? — возразил я. Он помолчал снова, сказал со вздохом:

— Прости, ты прав. В чем был соблазн Врага?

— Не знаю, — ответил я честно.

— Как это… не знаешь? Что он предлагал? Что сулил? Победы в турнирах? Власть над Зорром? Корону Срединных Королевств?.. Вечную молодость?

Я покачал головой.

— Отец Дитрих, меня на такую мелкую рыбу не поймаешь. Он это знает, даже не предлагал такой дури. По-моему, ему просто интересно со мной общаться.

Он отшатнулся, даже попытался отодвинуться от меня, елозя коленями по холодным каменным плитам. На лице были страх и отвращение.

— Общаться?.. — выкрикнул он и заговорил быстро, торопливо, слова слетали с губ, будто он выстреливал ими: — Не верь, не верь Врагу… У Врага нет ни друзей, ни приятелей! Есть только слуги. Но даже слуг нельзя назвать верными, ибо служат не по совести, а по выгоде! А такие слуги предадут при первой же возможности… Это уловка, сэр Ричард. Ты прав, прости меня!.. Враг любого из нас ловит на то, чего тому жаждется. И умеет этим пользоваться как никто другой.

Я поник головой, не мне тягаться с дьяволом, проще новичку в шахматах побить гроссмейстера, а дьявол даже не гроссмейстер, он — абсолютный чемпион, никто лучше его не просчитывает ходы.

— Это моя вина, — сказал я горько. — Моя гордыня, моя спесь!.. Каждый человечек стремится ощутить свою важность… Говорят, такова природа человека. Или, по крайней мере, природа мужчины… Как я хотел, чтобы я что-то да значил в мире! Чтобы меня замечали, со мной считались!.. И вот теперь я оказался… ну очень важным… Мое появление может изменить здешние события, хотя я еще не понимаю как… Меня призвал дьявол, теперь уже не сомневаюсь, но что-то я не хочу играть по его правилам!

— Похвально, сын мой…