Читать книгу "Двенадцать раундов войны - Сергей Самаров"

Идти в Карамахи предстояло мимо пограничников, мимо российских войск. Да и в самом селе за домом старейшины наверняка установлена негласная слежка. Но Джабраил взял автомат и пошел. Он спрятал оружие перед входом в село, нашел дом, передал письмо Фатиме и посмотрел на сына Хаттаба, трехмесячного Салеха. Фатима передала Хаттабу фотографию Салеха. А на обратном пути, уже на окраине Карамахи, его пытались задержать. Безоружного — пятеро вооруженных людей. Заставили поднять руки, стали обыскивать, вытащили фотографию ребенка, слегка помяли ее. Но они подошли слишком близко. И узнали, как может бить боксер-тяжеловес, даже если на ринге он никогда не отличался мощным ударом. Но здесь и рука без перчатки, и соперники явно не тяжеловесы. Каждому хватило по одному быстрому прямому удару. Бил он старательно, чтобы они не скоро пришли в себя. Он забрал свой автомат и отправился в Чечню, на доклад к Хаттабу. Отдал ему фотографию. Иорданец желал знать все: как приняла его посыльного Фатима, как выглядит его сын. Посмотрел на фотографию. Джабраил вынужден был извиниться, что позволил чужим людям помять фотографию. И рассказал, что произошло на окраине Карамахи.

Сам Джабраил считал, что совершил подвиг. Но Хаттаб ничего не сказал, никак этот подвиг не отметил. Просто поблагодарил за исполнение поручения. И даже при себе надолго не оставил. Дал отдохнуть три дня. А потом отправил его со своей значимой рекомендацией в организованный им же военно-религиозный учебный центр «Кавказ» на окраине селения Сержень-Юрт. Учебный центр располагался на территории бывшего пионерского лагеря, в котором Джабраил бывал еще ребенком. Курсантов здесь обучали премудростям ислама и военного дела. Но благодаря такой высокой рекомендации Уматгиреев по окончании курса никуда не был отослан, а остался там же обучать молодых курсантов. Покладистый по характеру и заботливый преподаватель был любим своими курсантами, и потом именно они составили весь его джамаат. По крайней мере, основную его часть…

* * *

Вот одному Джабраил не сумел научить своих моджахедов — обходиться без курения. Они курили все. Но каждый говорил, что бросить может в любой момент. Только никто не бросал. В глубине души они были уверены, что они — настоящие мужчины с настоящей мужской волей. Вред курения они пока могли еще перебороть с помощью силы воли. Когда не хватало на марше дыхания, они только силой воли заставляли себя идти и не отставать. В каждом жила гордость горца. И это не было пустым понятием. Его моджахеды родились и воспитывались как раз тогда, когда гордость за свою национальность культивировалась и расцветала. Сейчас это тоже живет в народе, но уже не с такой силой, как раньше, после первой войны, когда все всё видели, когда пример был перед глазами. И Джабраил был уверен, что в трудную минуту его моджахеды его не подведут, не бросят и не сдадутся властям, чтобы податься в «кадыровцы», и не станут стрелять в тех, с кем были рядом только вчера.

Путь до базы был не самым близким. Тропа уводила на юг, в горы, только теперь уже не в сопки, а в настоящие горы, пусть и не в вершины и хребты, которые снежными шапками светились вдалеке, но где уже и лес с каждым шагом редел, и березы уже почти перестали встречаться, уступая место сплошным соснякам и ельникам, перемешанным с кустами. Но там и идти легче, нет необходимости протискиваться между тесно стоящими стволами, не нужно пробираться сквозь бурелом, хотя и там порой такие участки встречались, но значительно реже. И уже начались настоящие ущелья и урочища, лежащие между по-прежнему лесистыми холмами.

Эта база считалась основной, потому что раньше Джабраил не желал воевать в своем родном районе. Слишком много здесь было знакомых, и слишком много людей знало его лично. Но именно этот район, как близкий к двум границам, административной и государственной, выбрал имам Гойтемир Габисов, основываясь на каких-то своих соображениях, которые он амиру Уматгирееву не высказывал.

Строил эту базу Джабраил не спеша, в течение трех лет, наведываясь летом в свой район. Зимой, понятно, такое строительство невозможно. Это было еще задолго до приезда в Чечню имама Габисова. И строил именно для своего джамаата, чтобы зимой можно было забраться в дальний угол и там отлеживаться, дожидаясь весны, когда снег начнет сходить и побегут ручьи и каждый след не будет тебя выдавать. Бетон промерзал, не успев схватиться. Если днем его еще можно было укладывать и он не застывал за день, то за ночь его схватывал мороз, и к утру бетон осыпался. И не спасала даже металлическая арматура, которую сварить для прочности не было возможности, и потому приходилось обходиться вязальной проволокой. Брали простую проволоку, обжигали на костре, и она становилась вязальной — мягкой и податливой, которую можно было завязать простыми плоскогубцами в тугой узел. Но база получилась вполне приличная, если учесть, что все строительство велось без помощи инженеров-строителей, которых в джамаате не было. Но каждый мужчина что-то и когда-то строил для себя: дом, гараж, сарай. Или хотя бы помогал строить брату или соседу. Каждый что-то знал и что-то умел. Так, общими усилиями, бункер был построен. Самое сложное при строительстве состояло в том, чтобы доставить в горы цемент, и сделать это следовало незаметно. Когда велось строительство, когда моджахеды на своих плечах и на носилках таскали мешки с цементом далеко в горы, Уматгиреев запрещал в своем районе любые акции. Нельзя было привлекать к себе внимание. С цементом были еще какие сложности — его невозможно запасать впрок, нельзя доставлять зимой, потому что к весне мешок цемента превращался в непробиваемый камень. И потому носили его только по мере надобности. Договаривались через родственников и друзей. Те закупали небольшую партию, и потом эту партию переносили в горы. Бетонный бункер получился мощным. Он, по сути, являлся оборонительным объектом.

А самой большой гордостью амира Уматгиреева была система водоснабжения. Вода по трубе самотеком поступала в бетонную емкость внутри бункера, и так же самотеком, когда бункер наполнялся, уходила по другой трубе в ручей. Воды хватило бы, чтобы неделю поить четыре таких джамаата, как у Джабраила. Да и места хватило бы еще на три джамаата. Уматгиреев рассчитывал, что со временем наберет себе дополнительный состав. У него было много учеников в военно-религиозном учебном центре «Кавказ». И многие еще помнят его. С несколькими амир даже перезванивался время от времени.

Полтора месяца было потрачено на маскировку. Дерн срезали и приносили из другого ущелья. Казалось бы, такая простая работа, но она требовала кропотливости и неспешности, иначе маскировка бесполезна. А без маскировки и весь бункер становился бесполезным сооружением. База хороша только тогда, когда ее не могут найти. Именно с этой целью прямо на крыше бункера были посажены три березки и десяток елей. Когда березки вырастут до того, чтобы пустить глубокие корни, уже все моджахеды джамаата умрут своей естественной смертью, если дозволит им Аллах дожить до таких лет. А корни ели всегда только поверхностные, распространяются вширь, и они только укрепляют верхний слой почвы, связывая его корневой системой, как сетью.

И плоды кропотливого труда принесли свой результат. Едва дерн успел срастись, едва трава покрыла места соединения, как в ущелье заявился отряд полицейского спецназа. Полицейских было всего десять человек. Можно было бы просто встретить их огнем. Но тогда они будут знать, что здесь находится база. И Джабраил приказал всем спрятаться в бункер. Ему было просто интересно посмотреть, как поведут себя полицейские спецназовцы. Наблюдательные окна были сделаны в скале, у самого подножья. Туда был прорыт тесный проход, тем не менее даже сам амир Уматгиреев пробирался через проход и мог наблюдать за происходящим. Оттуда даже стрелять можно, если, естественно, возникла бы такая необходимость. Ущелье было тупиковое. Джабраил специально выбрал такое, чтобы не держать дополнительно часового на посту в другом конце. И спецназу потребовался час, чтобы добраться до конца и вернуться. Очень хотелось Уматгирееву запереть полицейских в конце ущелья и уничтожить там же. Но он понимал, что идет планомерное исследование территории. И теперь на карте у полицейских это ущелье будет отмечено как чистое и спокойное. Никаких следов джамаата снаружи не было. И он, переборов желание уничтожить полицейский спецназ и не поддавшись на уговоры своих моджахедов, позволил отряду покинуть ущелье…