Читать книгу "Бабкино наследство - Ирина Вильк"

А Бабочка летела к лесу и думала: «Сейчас, сейчас! Мне бы только до леса добраться. Вот он! Он уже близко! Еще чуть-чуть!» Стук! Что это? Какая-то прозрачная преграда. От неожиданности Бабочка заметалась из стороны в сторону. Вправо, влево – все напрасно. И там прозрачная преграда. «Это же банка! – догадалась Бабочка. – Но, откуда? Кто это сделал?»

– Мустафа, ты ли это? Узнаю твои маленькие глазки, – послышался знакомый Бабочке голос. Разглядеть хозяина голоса Бабочка своим фасеточным зрением пока не могла, но голос был очень похож на… «О да, это он!» – еще одна мысль пронеслась в маленькой головке Бабочки. И от этой мысли бабочка-Мустафа пришла (или пришел?) в ужас.

– До чего же ты дошел, Мустафа? – продолжал тот же голос. – Красть детей! Как низко! Кстати, почему бабочка? Да тебе просто повезло, что ты попался именно в мои руки. Ты мог бы стать «жемчужиной» чьей-нибудь коллекции. На булавке! – При этих словах Бабочка заметалась в банке. – А может, мне начать коллекционировать бабочек? Ты будешь первым и поистине восхитительным экземпляром. Тем более что, Мустафа, волшебник-то из тебя никакой, коли маленькая девочка «сделала тебе козу». Да не дергайся! Баночка-то магическая.

– Дядя Хортус! – завопила Виктория, бросившись к хозяину голоса – старику в синем балахоне. Тот подхватил ее на руки и закружил. Виктория засмеялась и обняла его.

– Ваше Высочество, что вы здесь делаете? И кто эти два… господина? – наигранно сердитым голосом спросил дядя Хортус.

– Сейчас узнаешь, – зарычали братки, срывая розовые чепчики и сжимая кулаки. Но зря они это сделали, потому что Хортус щелкнул пальцами, и няньки застыли в позах, достойных музея восковых фигур.

– Итак! Что вы делаете в лесу одна? – строго спросил Хортус.

– Я не одна. Со мной дядя Дима и дядя Вова, – сказала Виктория, кивнув, на застывших братков, – мы бабочек ловили.

– Ну, с этими все понятно, а еще кто?

– Еще Стелла. Она моя подруга, потом Ерема, он домовой, и Филимон, говорящий бык. А еще дядя Василий, он волшебник.

– Волшебник? Вот как! Сейчас узнаем, какой он волшебник. Проэкзаменуем-ка его. Заодно разомнемся.

Хортус начал осторожно, на уровне ментального поля, прощупывать возможности своего новоявленного противника. Так! Молодой, явно начинающий, но талантливый. Ого, какой потенциал! Проверим-ка его на прочность. Посыл в сторону поляны, где обосновались «друзья» принцессы, и вот этот молодой да ранний ощущает чувство тревоги, страха и желание утопиться. Будем надеяться, что он этого не сделает. Интересно же, что будет дальше. «Ну, чем ответишь?» – подумал Хортус и стал ждать. Через минуту он почувствовал тоску по своей первой игрушке, он даже вспомнил, какая она была и как выглядела. Соломенное чучелко, уменьшенная копия пугала, которое стояло в огороде его матери. Он очень любил эту игрушку. У Хортуса появилось огромное желание прямо сейчас убраться домой, в родные стены. Да, у этого молодца есть чувство юмора. Мы тоже, однако, не лыком шиты. Хортус огляделся и увидел муравейник. У него созрел план, и муравьи стройными колоннами поползли в сторону поляны, где находились спутники принцессы.

– Вот теперь можно идти знакомиться с вашими друзьями, Ваше Высочество, – сказал волшебник, создал облачко, взял принцессу на руки, положил банку с бабочкой-Мустафой в карман и шагнул на облако.

Эффектно выплыв из леса на облачке, Хортус увидел следующую картину: посреди поляны на большой шахматной доске с сахарно-шоколадными фигурами муравьи, разделившись на две команды, разыгрывали один из интереснейших вариантов сицилианской защиты. Часть муравьев уже поедала поверженные фигуры. Хортус рассмеялся и сошел с облака.

– Это был самый веселый бой в моей жизни, – сказал он и представился, – я придворный маг и крестный отец принцессы Виктории, Хортус. С кем имею честь?

– Я – Василий – потомственная ведьма. Если захотите, как-нибудь расскажу историю о том, как мы сюда попали. Это Ерема, домовой, мой наставник и хранитель. Это Стелла – начинающая волшебница, Филимон – чудо природы, вернее, удачный результат неудачного колдовства. И наконец… А что вы сделали с моими братками?

– Это с теми двумя молодчиками в розовых чепчиках? Они что, твои родственники? – удивился волшебник.

– Да нет, просто так принято говорить в моем мире. Надеюсь, вы их не испепелили? – испугался я. – Они, конечно, неидеальны, но такой участи не заслуживают.

– Не волнуйся, вот они уже бегут. – При этих словах Хортус щелкнул пальцами, и из леса показались разъяренные Вован с Димоном. Но их кулачищи не дотянулись до волшебника, так как ударились в прозрачную преграду, поставленную Хортусом. Они боролись с преградой некоторое время, напоминая мимов, работающих в парке. А что? Если у них не будет работы, они смогут попробовать себя на поприще искусства. А пока, вымотанные бесполезной борьбой, держась друг за друга, они спросили, кивнув на Хортуса: «Он вас беспокоит? Щас, мы только отдышимся».

Все засмеялись, и было решено продолжить знакомство в ближайшей таверне.

* * *

Мужчины тоже плачут. Иногда. Без свидетелей. Хотя один свидетель всегда есть – Бог.

Григорио плакал горько и безутешно. Плакал, лежа на полу в своей церкви. Рухнуло все! Все, чем он жил, во что верил.

Григорио был третьим сыном из четырех. Королевским сыном. У него, конечно, был шанс, но очень слабый. Он стал бы королем после отречения своего старшего брата, Георга, от престола, что было очень маловероятно, потому что ни один нормальный человек не откажется от короны добровольно. И после того как еще одного его брата – Альберта, после отречения от престола Георга, признают умалишенным, что вряд ли возможно, учитывая его ученые степени по астрономии и алхимии. Григорио, понимая все это, выбрал свой путь – служение Господу. Он нашел в этом успокоение и смысл жизни.

Но так случилось, что однажды Григорио влюбился в одну свою прекрасную прихожанку. Для католического священника земная любовь, хоть и платоническая, под запретом, и он всячески боролся с нею. Ведь единственной его любовью должен быть его Бог. Во время проповедей он не смел даже смотреть в сторону девушки, однако он замечал, что она прекрасна, как весенние цветы, и имя у нее было такое же. От ее имени веяло свежим весенним ветерком, оно звучало как чистый горный ручей с хрустальной водой – Фелиция.

Фелиция! Фелиция!

Теперь ее нет. Господь забрал ее, отнял у Григорио единственную радость. Судьба? Разве может быть такая судьба у юного невинного создания, которое и жить не начало?

– Ты решил меня так наказать? Почему? За что ты отнял ее у меня? Тебе мало было того, что я служил тебе верой и правдой, что отдавал тебе всего себя, что любил тебя, Господи! – бросал обвинения Григорио своему Богу. – И сейчас ты молчишь! Ты забыл меня? Ты бросил меня один на один с моим горем! Ты предал меня!

И вновь пустой костел наполнился рыданиями и стонами.

Но сейчас он обвинял своего Господа, и когда были брошены слова: «Я отрекаюсь от тебя!» – из самого темного угла раздались слова: – Наконец-то!