Читать книгу "Бей первым! Главная загадка Второй мировой - Александр Никонов"

Где и у кого была тенденция строить колесно-гусеничные танки тысячами? Поднимите мне веки! Где и у кого была тенденция строить танки, которые способны реализовать свое главное преимущество (скорость) только на вражьей земле?

Нечто подобное в нашей истории уже было. Стрельцы ходили в сапогах, в длинных кафтанах, в шапках меховых. Известный Преобразователь, насмотревшись во всевозможных европах на красу заморскую, обрядил армию в башмаки с пряжками, в белые чулки, в треуголки. Это по нашему-то морозу? Это по нашей-то грязи в белых чулках? У Преобразователя моча в голове играла. Ему за это памятники воздвигают.

Много времени прошло, и вот я (вместе с моей армией) грязь месил сапогами, и шапка у меня была меховая, которая от мороза спасала, на которой спать лучше, чем на подушке. И на мне была шинель с длинными полами, по которой вода текла, как с гуся, в голенища не попадая. Жизнь заставила от тех тенденций заграничных, от башмаков с пряжками отказаться во имя здравого смысла и родной природы.

Товарища Сталина нельзя заподозрить в слепом копировании глупых тенденций. Ибо, повторяю, тенденция обувать танки одновременно и в сапоги, и в тапочки так никогда и нигде, кроме родины мирового пролетариата, развития не получила. Некого было копировать… А вопрос остается: зачем было строить танки (тысячами) для неведомых дорожек, которых у нас нет? (Но есть в Германии!)

Ну и заодно уж про самолеты вам скажу, которыми меня тоже попрекают. Про крылатого шакала – наш Су-2, который удивительно похож на японский самолет «накаджима». Японцы создали самолет «чистого неба», то есть такой, который хорош в ситуации, когда ему не мешают работать: для внезапного удара по сильному противнику, который не ждет нападения, или для колониальной войны, когда у туземцев нет ни истребителей, ни наземных средств ПВО.

Не зная ничего о японских замыслах, товарищ Сталин в тот же момент заказал точно такой же самолет. И у них, и у нас получились близнецы и по характеристикам, и по внешнему виду, и по тактике применения. Тенденция, однако, товарищ Исаев! Но на хрена нам такая тенденция? Им – для внезапного удара по американскому флоту и для захвата Юго-Восточной Азии. А нам зачем?

Причем японцы использовали в Пёрл-Харборе 183 таких самолета, а товарищ Сталин поставил задачу произвести 100 000 (сто тысяч) таких самолетов! Где и у кого была такая тенденция? Никаким агрессорам такая тенденция и в горячечном бреду не вырисовывалась.

Если Родину защищать, то надо было Павлу Осиповичу Сухому заказать истребитель. Сухой – гений. Это он потом доказал всему миру. Какого черта ему истребитель не заказали? И почему промышленность готовили не к производству 100 000 истребителей, а к производству невероятного количества легких бомбардировщиков, которые хороши во внезапном ударе по мирно спящим аэродромам, которые незаменимы для покорения кем-то уже предварительно растерзанной Европы, но ни к черту не годятся в оборонительной войне?

Вот вам тенденция: создавать перед войной образцы и разворачивать массовый выпуск такого оружия, которое не годится для использования в оборонительной войне, которое в случае вражеского вторжения приходится бросать тысячами, производство которого приходится немедленно прекращать. Еще тенденция: оружие, которое невозможно использовать для защиты родного дома, объявлять негодным и устаревшим. Хотя для другой работы оно вполне годилось.

Как только характер войны для японцев изменился, американцы начали с ними серьезно воевать, «накаджима» быстро сошла на нет. То же самое произошло с Су-2 после нападения Гитлера – его производство свернули. Стал неактуален! А если бы мы первыми разнесли немецкие аэродромы, эти крылатые шакалы еще пригодились бы – для Ирана, Афганистана, Ближнего Востока, Греции, Югославии – все ждут освобождения от капиталистического гнета!.. Для этого СУ-2 просто чудесный самолет, настоящий освободитель.

Внимательно выслушав товарища Суворова, я тем не менее не успокоился, а решил до конца прояснить колесно-гусеничный вопрос, чтобы более к нему не возвращаться. И потому выложил последний козырь антирезунистов, который вычитал у того же Исаева. Козырь такой:

– Колесно-гусеничные танки были нужны СССР не для нападения на Германию. И это доказывается вот чем: перед самой войной от колесно-гусеничных танков Сталин отказался! Значит, не планировал он прохватить с ветерком по европейским автострадам. Значит, колесно-гусеничные танки выпускались все-таки по чисто технологическим причинам: низкий ресурс гусениц.

Бросил я этот козырь Суворову и уселся поудобнее в кресле, задрав ноги на стол. Жаль только поп-корна у меня в руках не было!..

– Это, сэр, деза, – ответил мне через компьютерные колонки Суворов, после чего начал медленно набирать обороты. – Лукавые ребятки дело представляют так: в конце 30-х годов красные вожди отказались от колесно-гусеничных, следовательно, отказались от своих замыслов. Миролюбием переполнившись. Вся ледокольная теория на этом фоне трещит и разваливается. Ловко придумано! Однако никто от колесно-гусеничных танков не отказывался.

Всевозможные исаевы преднамеренно путают два понятия:

– в конце 30-х отказались от колесно-гусеничных;

– в конце 30-х отказались от разработки новых колесно-гусеничных.

Согласимся, что некоторая разница есть. И отказались от разработки новых колесно-гусеничных вовсе не от избытка миролюбия, а оттого, что соседи навострили ушки и стали насыщать свои армии противотанковыми пушками (в основном – 37-мм). В ответ на это надо было создавать танки с противоснарядным бронированием («с тяжелой броней», как выражался товарищ Сталин).

И тут колесно-гусеничный ход уже не мог удовлетворить: танк на колесиках, но с тяжелой броней зарывался в грунт.

Кроме того, недостатки колесно-гусеничного хода были понятны всем умным людям, но стояла задача иметь танк, который мог бы (с учетом маневра) дойти с боями до любого океана: Атлантического, Индийского, до Тихого через Китай. Для этого требовалась гусеница, способная выдержать 3000 километров. Пока такой гусеницы не было, приходилось мириться с колесно-гусеничными неудобствами. К концу 30-х наши родные ученые (и разведчики) предпосылки для отказа от колесно-гусеничного хода обеспечили.

История такова. Дальнейшим развитием БТ-7М был экспериментальный танк А-20. Вес его зашкалил за 18 тонн. Четыре оси, три из которых удалось сделать ведущими (6x8). Да только уж больно сложно получилось. Одновременно с этим КБ Харьковского завода им. К. Интерна создало почти такой же танк, но чисто гусеничный. Экономия веса была обращена на усиление бронирования и вооружения. Этот экспериментальный танк назывался Т-32, в серии – Т-34. У нас почему-то забывают, что Т-34 – прямой потомок БТ.

Коммунистическая легенда гласит, что был гениальный конструктор Миша Кошкин, ему дуболомы заказали колесно-гусеничный, а он на свой страх и риск сотворил и колесно-гусеничный, и чисто гусеничный, и на пальцах дуболомам разъяснил преимущества. Испытание документом сия легенда не выдерживает.

Было так: комбриг Дмитрий Григорьевич Павлов вернулся из Испании. Сталин присвоил ему звание комкора и поставил начальником АБТУ. 21 февраля 1938 года комкор Павлов направил Наркому обороны СССР Маршалу Советского Союза Ворошилову доклад о необходимости коренного пересмотра системы танкового вооружения. В этом документе Павлов требовал танки сопровождения пехоты Т-26 оставить пехоте и ни в коем случае не забирать их у нее. Павлов требовал перевооружить танки Т-28 и Т-35 76-мм пушкой с настильной траекторией и начальной скоростью снаряда не ниже 560 м/сек. Кроме того, на смену этим двум типам разработать новый тяжелый танк прорыва.