Читать книгу "Похождения проклятых - Александр Трапезников"

— Но он также охотно проникает и в синагогу, и в мечеть, когда это выгодно, — заметил я, не удержавшись от колкости.

— То политика, — ответил Алексей. — Не будем смешивать котлеты с мухами. Но что вы скажете на то, если я вам сообщу, что из тех двоих, кто беседовал в полузаброшенном ските Оптиной пустыни о Данииле Московском — и не только о нем — один был именно Президент Путин?

Ошеломив меня этими словами и не дав ответить, он тотчас продолжил:

— Я понимаю, что в это с трудом верится, но мне незачем лгать. Вначале и сам я сомневался, хотя и узнал его. А потом думал, что у меня были галлюцинации. Но через пару дней в новостях прошло короткое сообщение, что Президент России без протокола посещал Оптину пустынь во время своего визита к губернатору края. Таким образом все встало на свои места. И беседа в скиту со старцем обрела реальность.

— А… а как же охрана? — спросил я, недоумевая.

— Ну какая может быть охрана, когда ты идешь к старцу? — мягко улыбнулся он. — Она… растворилась в воздухе. Превратилась в деревья. В зверей, птиц и гадов. Так что ничего странного в этом нет. Инкогнито — оно и есть инкогнито. Это лишь мне повезло, что я оказался в нужное время и в нужном месте. Но, наверное, тоже провиденчески. Поскольку мне довелось услышать именно то, чем был озабочен и я сам.

Я все еще не мог поверить услышанному. Хотя в России может быть все, любое чудо, даже встреча с президентом в сыром лесу ночью, где растут ливанские кедры с клинописной тайной. А почему бы и нет? Это ведь не встреча с Господом, а всего лишь с человеком среднего роста и, весьма вероятно, вполне средних способностей и возможностей. Вознесенного на вершину власти лишь по воле рока. Наверное, злого рока, а не доброго.

— Продолжайте, — хладнокровно сказал я. — Что вы услышали? Если, конечно, это не государственная тайна.

— Тайна, но отнюдь не государственная, а именно сакрально-мистическая, — ответил Алексей.

Однако и на сей раз ему не удалось закончить свою историю. Мы услышали, как скрипнула входная дверь в коридоре. И сразу стало ясно, что это не Володя — он входил с шумом, начиная тотчас же нести какую-нибудь ахинею с порога. Я думаю, что даже когда Владимир Ильич просыпался, то у него прежде открывался рот со словами, а уж потом — глаза. А тут вошли тихо, молча, по-шпионски. У Маши заранее вытянулось лицо. Алексей и я, не сговариваясь, встали и приготовились к самому худшему. Главное, что вокруг не было никакого тяжелого предмета, чтобы запустить им в голову незваного гостя. Или гостей. Кроме, пожалуй, пятого тома Шолом-Алейхема, забытого хозяевами на столе. Его-то я и взял в руки, надеясь оглушить Поминальной молитвой первого встречного.

Дверь в комнату открылась и… Мужчина с загорелым лицом и крепкой наружности едва успел по-боксерски увернуться от классика еврейской литературы, послав меня самого правой рукой в нокдаун.

Сквозь время — в вечность

…Утром 8 сентября 1380 года, в день битвы, густой белый туман как погребальным саваном покрыл поле, а в багряных тучах засверкали молнии. Земля словно стонала и прогибалась, готовясь к сечи, воды Непрядвы будто бы уже окрасились кровью. Природа сама возрыдала по убиенным русичам, которые были еще живы. Шесть их основных полков стояли в форме креста. И на груди у великого князя Димитрия, сродника Александра Невского и Даниила Московского, находился энколпион (крест-мощевик), куда была вставлена частица Животворящего Древа (Креста, на котором был распят Христос, Победитель смерти).

Накануне битвы Мамай сказал:

— Не как Батый поступлю я — христианство погубим, а церкви Божии сожжем и кровь христианскую прольем, а законы их уничтожим. Будут молиться отныне только за род ханский.

Никто сначала не отваживался выйти на поединок с могучим Челубеем, одним видом своим наводившим страх и смятение. Был тот Челубей не простым воином, а из таинственной секты Гэлуппа, куда входили лучшие богатыри Тибета и Монголии: в трехстах боях он уже одержал победы. Справиться с этим воином тьмы, обладавшим сверхестественными способностями, мог только Христов ратник, облеченный светоносной духовной силой свыше. И выдвинулся вперед постоять за правду монах Пересвет, сразившись с Челубеем, как Давид с Голиафом. И оба они упали замертво, потому что нужна жертва, прежде чем свершиться Великой Победе…

А после ринулись в бой червленые знамена, как пламя огненное, и пошла злая сеча, битва не на живот, а на смерть, во имя жизни вечной. Поле Куликово сотрясалось от конских копыт, треск жестокий стоял от ломающихся копий, а от ударов мечей блистали молнии.

И в страшной тесноте давили и уничтожали друг друга. На десять верст вокруг все было усеяно трупами. А за Русь сражались не только земные воины, но и небесные. Двое светлых юношей в небе гнали несметное темное ополчение, секли его с громким криком: Кто вам велел погублять Отечество наше? То были святые мученики Борис и Глеб. Иные могли видеть святителя Петра, гнавшего перед собою золотым жезлом толпы эфиопов-бесов. В третьем часу пополудни многие лицезрели, как сражаются вместе с русскими ангелы, как ведует небесные силы сам архистратиг Михаил, как приходят на помощь христианам полки Георгия Победоносца и Димитрия Солунского: летели в поганых огненные стрелы, падали они, объятые страхом Божиим, сраженные Христовым оружием.

В шестом часу из разверзнутого неба вышло облако, подобное багряной заре над войском великого князя, скользя низко, а облако то было наполнено руками человеческими, которые защищали праведных воинов от татарских стрел, опускало венцы на головы христиан. Даже на тех участках битвы, где не было вовсе русского войска, и там лежали побитые ордынцы. И лежали они по всему полю лицами вниз, а погибшие православные — мертволепно ликами вверх, устремленными в небо.

Сам святой Угодник Николай Чудотворец явился в ночь перед битвой великому князю Димитрию и предрек ему победу. А еще прежде преподобный Сергий глаголил:

— Победишь, господин, супостатов своих, как подобает тебе, государь наш… Это твое промедление двойным для тебя поспешением обернется.

Как живой воскрес и Александр Невский: внезапно возожглись сами собой свечи у его гробницы, из Алтаря вышли два старца, озаренные небесным сиянием, тихо молвили:

— Восстани, Александре, ускори на помощь сроднику своему великому князю Димитрию, одолевающему сушу от иноплеменных!

И перед изумленными взорами инока-отшельника восстал из гроба Александр. Подобало и ему, светлому витязю, столь пострадавшему в Орде, явиться на поле ратное, когда спасенный его смирением народ впервые подымал оружие против неверных.

А в далекой своей обители Святой Троицы неустанно молился преподобный Сергий, поименно за всех сраженных насмерть, описывая собравшимся вокруг него монахам ход битвы. Следил он духовным взором за кровавой бранью, видел, как встал великий князь Димитрий Иоаннович в ряды сторожевого полка, обменявшись доспехами с любимым наперсником своим Михайлом Бренко. Нельзя было ему погибнуть, иначе наступило бы в русских войсках смятение. Поганые набросились на Бренко и убили его, а великий князь в то время бился в самой гуще, как лев рыкающий. Потом самовидцы говорили следующее, когда искали на мертвом поле государя Димитрия.