Читать книгу "Мерзавец! Мой милый карибский пират - Настя Takki"

Мужская тупость стала меня бесить, особенно когда я поймала насмешливый взгляд Энрике.

— Это крепкая штука, не для женщин, — предупредил он.

Я презрительно хмыкнула.

С чего мужчины взяли, что они лучше умеют пить и разбираться в спиртных напитках, чем женщины? Я за свою жизнь видала не одну перекошенную от алкоголя мужскую физиономию, спящую в салате, так что сарказм по поводу женской неразборчивости в напитках мне всегда казался неуместным.

— «Грог моряка», — повторила я.

Официант кивнул и удалился.

— Так все-таки чем же ты занимаешься? — Мой тон снова стал милым. — Не могу отделаться от чувства, что ты как-то связан с модельным бизнесом. Ты исключительно профессионально держался перед камерой. Признайся, ты уже работал как модель?

Энрике поморщился:

— За такую работу деньги берут только женщины.

— Почему? — удивилась я. — Ты что, не слышал о том, что мужчины тоже работают моделями?

— Я не знаю такой профессии.

— А у тебя есть профессия? — не унималась я.

— Конечно.

— И кто же ты? Строитель, дантист? Или, может, учитель физики?

— Я пират.

— Кто?!

— Пират.

— Ну да, это сейчас жутко модная тема. Только туалетной бумаги с портретом Джонни Депа пока нет.

Принесли коктейль. Я втянула из трубочки пару глотков и поняла, что это действительно очень крепкая штука. Тепло от рома моментально разлилось по телу.

Я заметила, что Энрике наблюдает за моей реакцией, и втянула еще два глотка.

— Значит, ты грабишь суда?

Энрике играл со мной, и я решила принять игру.

— Не совсем.

— Может, ты мафиози и мне стоит быстрее убраться от тебя подальше?

— Нет.

— А-а, я поняла! Ты — хакер! Взламываешь пароли и воруешь электронные деньги, так?

— Да нет же, — Энрике вздохнул. — Я просто пират. И ты зря смеешься. Мой прапрадед был самым настоящим пиратом, у него были судно и банда головорезов.

— О! Прапрадед — пират, прабабка — шаманка. У тебя отличное генеалогическое древо!

Энрике не оценил мой сарказм.

— Мой прадед тоже был пират и мой дед, — по-детски объяснял он, а я чувствовала себя бестолковой взрослой теткой. — Только дед все испортил, — он сам засме ялся, — он родил мою маму и еще двоих дочерей. После этого плюнул на все и стал плотником.

— И правильно сделал, пиратство это такая опасная профессия, — продолжала острить я.

— Но потом у мамы родился я и продолжил семейную традицию.

— Все, сдаюсь, пират, так пират! А я тогда благородная леди голубых кровей.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, — парировал Энрике.

А я-то как раз в этом начала сомневаться, потому что у меня в теле «приятная гибкость образовалась», как говорил герой небезызвестного мультфильма, и от моей скованности не осталось и следа.

— Нет, ты мне положительно нравишься! Я просто мечтала вот так сидеть за одним столом с пиратом, — проговорила я налившимися от алкоголя губами. — И самое смешное, я тебе действительно верю!

— А хочешь, я погадаю тебе?

— Хмм!

— Я серьезно! Раз уж мы вспомнили про мою пробабку-шаманку. — Энрике протянул руку.

Бред! Но мне ничего не оставалось, как сделать то же самое. Энрике уставился на мою ладонь:

— Тебе двадцать восемь лет и ты не замужем.

— Спасибо, что напомнил, я это и без тебя знаю! — Я чуть не отдернула руку. — А… как ты догадался?

— Тут все написано… — Он коварно заулыбался.

— Продолжай.

— С тобой рядом есть мужчина, но ты не любишь его. Вокруг тебя вообще всегда много мужчин, но тебя беспокоит, что твоего нет среди них. Ты веришь в судьбу, но никому не говоришь об этом. Ты до сих пор гадаешь на старой колоде карт, которая уже предсказала тебе как-то большую любовь, и ты ищешь ее. Тебе недолго осталось ждать…

— Все, хватит! — Я выдернула руку. — Сеанс спиритизма окончен.

Я не на шутку испугалась. Все, о чем говорил Энрике, было чистой правдой, и мне страшно было услышать продолжение.

У меня на самом деле до сих пор лежит старая колода карт, на которой я периодически пытаюсь перепроверить правильность течения своей жизни.

Самое интересное, что, как правило, эти нелепые гадания сбываются, или я делаю вид, что они сбываются. Не важно, каждый сходит с ума по-своему, и если для меня легче отыскать мотивы своих поступков в магической силе карт, то я упрямо буду это делать, невзирая на всеобщее «Фу!» по этому поводу.

Аня не заметила, как на круглом танцполе появились люди и зазвучали зажигательные ритмы самбы. Стакан из-под грога был пуст, а перекочевавшая в ее кровь огненная смесь превратила тело в сжатую пружину, готовую в любой момент распрямиться. Аня делала вид, что наблюдает за танцующими, украдкой касаясь взглядом лица, плеч и рук Энрике. Особенно рук. Его локти лежали на столе, он положил одну кисть на другую, и Аня чувствовала, сколько скрытой силы было в этой позе. Что будет, если дать этим рукам свободу? Что, если позволить им делать все что угодно? Как бы ей хотелось этого, но она продолжала наблюдать за танцующими парами, аплодируя им время от времени.

Руки Энрике продолжали спокойно лежать на столе. Она скользила взглядом по вене, выступающей на смуглой коже, и продолжала фантазировать. Ей хотелось бы провести по ней губами до самого локтя и выше, потом перейти на грудь, такую сильную и гладкую, видневшуюся из-под расстегнутой рубашки…

Она в этот момент не видела, куда смотрит Энрике, а он смотрел на нее…

— Потанцуем? — Энрике стоял передо мной.

Я очнулась.

— Что? Ты с ума сошел? Я же хромаю.

— Мы решим эту проблему.

Он подхватил меня на руки так быстро, что я и слова не успела сказать. Просто смотрела на него широко открытыми глазами и, по-моему, даже забыла дышать.

Энрике вынес меня на танцпол. Я плохо разбираюсь в танцах вообще и в самбе в частности. Не знаю, бывает ли медленная самба, но эта была медленной. То, что происходило дальше, трудно описать и даже трудно придумать. Мне казалось, что я перестала быть человеком, а превратилось во что-то пластичное и легкое. Я только чувствовала, как мои ноги время от времени касались земли, а вокруг меня были только его руки. Они управляли мной, вели в танце, лепили из меня ту, что есть на самом деле, а не ту, кем я прикидываюсь уже много лет.

Мои же руки перестали мне подчиняться и делали то, что негласно приказывал мне он. Все мое тело подчинялось ему беспрекословно.