Читать книгу "Тринадцатый пророк - Елена Гайворонская"

– Но как вы это сделали?

– Я ничего не делал, – улыбнулся проповедник. – Люди всегда могут понять друг друга. Просто иногда забывают об этом. А я помогаю вспомнить, вот и всё.

– Но я никогда не учил этот язык, – возразил я. – До приезда сюда я и понятия не имел, как он вообще звучит… Я и теперь…

– Давно ты здесь? – Прервал он меня.

– С сегодняшнего утра. – Сказал я и снова похолодел, враз припомнив все события сумасшедшего дня.

– Значит, ты способный ученик. Чем я могу тебе помочь?

– Я хочу вернуться домой! – выпалил я.

– Хорошо, – кивнул он, – и где твой дом?

– В Москве.

Рыжеватые брови приподнялись, обозначив сетку продольных морщинок на лбу проповедника. Глаза же несколько округлились и немного посветлели. В жизни не видел более странных глаз. Может, линзы особенные?

– Я тебя не совсем понимаю, – сказал он с вежливой прохладцей. – Объясни подробнее. Что случилось? Как ты здесь оказался? Отстал от торгового каравана?

Я невольно оглянулся на стоящих поодаль людей, видимо, из его компании, заинтригованно вытянувших шеи и распахнувших уши.

– Оставьте нас. – Недовольно поморщился парень и махнул им рукой, мол, погуляйте. – Ступайте, я скоро приду.

Ребята оказались послушные и, хоть не выразили особой радости, но удалились.

– Я тебя слушаю, – сказал он, опускаясь прямо на землю, и жестом предложил мне сделать то же самое.

Я плюхнулся рядом. Наколол задницу о какой-то сучок, не сдержавшись, помянул чью-то маму, спохватившись, извинился, и путано, сбиваясь, боясь в любой момент быть прерванным, принялся рассказывать обо всех своих злоключениях, начиная с момента вступления на Землю обетованную, опуская лишь мелкие детали, к делу не относящиеся. И за это время настолько неуловимо менялся облик моего слушателя, что иногда мне казалось, будто он внимательно фиксирует каждое мой слово, а иногда – что не слышит меня вообще, думает о чём-то своём. Но я не сумел бы обосновать свои ощущения, поскольку в целом чуть заострённое лицо его оставалось ровным, статичным, беспристрастным и слегка отрешённым. Лицом идеального слушателя или судьи, тщательно раскладывавшего по полочкам факты, на основании которых прозвучит окончательный приговор.

Когда же я добрался до конца, то чувствовал так, будто заново прожил этот безумный день. Не осталось ни сил, ни эмоций. Мой бедный мозг тихонько угасал, как уставшая лампочка, и работал теперь вполнакала, а ватное отупление взяло его под защиту. Когда я закончил речь, на некоторое время установилась такая же ватная тишина. Даже цикады орать перестали, словно дивились услышанному и старательно его обдумывали. Какая-то толстая чёрная птица с шумом сорвалась с ветки, едва не задев меня по носу своим крылом. Я вздрогнул от неожиданности, отмахнулся, невольно чертыхнувшись. Мой собеседник строго сдвинул брови, погрозил пальцем.

– Больше так не говори.

«Вот только душеспасительных бесед мне и не хватало …» – подумал я с тоской.

Он посмотрел на меня так, словно прочёл мои мысли. Мне снова сделалось не по себе. Я вдруг испугался, что этот странный человек обидится, поднимется и уйдёт, оставив меня одного в моём прогрессирующем помешательстве.

– Извините, – промямлил я, тормоша ворот нелепого одеяния. – Просто мне очень страшно. Я где-то слышал о таком: человек получает удар по голове и сходит с ума. Мне кажется, будто я заблудился во времени и пространстве, что я в странном невозможном мире… Мой настоящий, реальный, где-то рядом, я это чувствую. Я хочу протянуть руку и нащупать его, но не могу… Может быть, вы мне тоже только кажетесь? Нет, вы существуете… Наверное, вы врач, да? Вы носите белый халат и шапочку, и сидим мы в палате какой-нибудь иерусалимской больницы, где всё вокруг напичкано электроникой… Но я этого не вижу… Я хочу вырваться из моего безумия, хочу назад в свой родной двадцатый век, к машинам, пароходам, самолётам, компьютерам… Я верю, что вы – хороший врач. Вы мне поможете?

– М-да, – произнёс он, потеребив мочку уха, и лицо его, утратив былую бесстрастность, выразило крайнюю степень удивления, словно мой рассказ был апофеозом творящегося абсурда.

– Что? – прошептал я, внутренне холодея в ожидании жуткого диагноза. – Тяжёлый случай?

– Нет, – он помотал головой, будто прогонял назойливую мысль, – ничего. Не бойся, – ободряюще улыбнулся, – всё будет хорошо. Но ты должен мне немного помочь. Думай о последней минуте до того, как всё случилось. Вспоминай всё до мелочей. Смотри туда и вспоминай…

Он указал в сторону низкорослых кустов, сквозь которые виднелась у изножья лысой каменистой горы долина, кое-где разукрашенная разноцветными лоскутками не то палаток, не то шатров, мерцающая светлячками костров, опоясанная вдали тонкой извилистой голубовато-оливковой лентой реки – картина, навевающая смутную ностальгию по студенческим турпоходам.

Долина начала быстро преображаться. Исчезли кусты, за ними следом полотняные лоскутки, искорки костров. Гора на заднем плане превратилась в сверкающую витрину, сухая каменистая почва – в отполированную миллионами ног брусчатку. Воздух вокруг наполнился музыкой, гомоном, шумом и смехом, криками зазывал, щёлканьем мыльниц, стрекотом камер… Девчушка-мулатка в белоснежной кофточке на тоненьких бретельках и длинной оборчатой юбке ела мороженое и восторженно смотрела по сторонам. Мимо вихрем пронёсся мальчишка с зажатым в кулаке бумажником. За ним бежал я… Я протёр глаза, открыл рот, но из моей груди вырвался лишь низкий нечленораздельный звук… Я снова увидел террориста. Он стоял напротив сверкающей витрины, пожирая окружающий суматошно-беззаботный летний день диким ненавидящим взглядом.

В следующий миг все звуки заглушил ужасающий грохот. Стекло в витрине лопнуло, раскроившись на несколько рваных неравных частей, взметнулось брызгами осколков. Повалил удушливый сизый дым. Воздух разорвался отчаянными криками, топотом бегущих ног. На разогретых солнцем камнях билось в кровавой луже разодранное взрывом тело террориста. Поодаль, распластав загорелые руки в нелепой искорёженной позе, лежала девчушка-мулатка. В широко распахнувшихся глазах застыл немое удивление, на белоснежной кофточке растекалась уродливая бурая клякса…

Я вскочил, бросился навстречу миражу:

– Нет! – Я не узнал собственного голоса, – нет, нет! Так не бывает!

В тот же миг увиденное померкло и растворилось в ночи. Из сонной долины потянуло ночной прохладой, затрепетали меленькие листочки на низких кустах. Недовольно агукнула птица.

– Как ты это делаешь? Как?!

Я поймал себя на том, что трясу поднявшегося вместе со мной человека за локоть, но он не замечал этого. По вытянувшемуся лицу, сцепленным зубам и сумрачно горевшему взгляду было видно, что он потрясён и взволнован не меньше моего.

– Да, – прошептал он, – так не бывает… Не должно быть… О, Боже…

– Да что здесь происходит?! – воскликнул я. – Объясни мне!