Читать книгу "Прости, и я прощу - Татьяна Туринская"

Увидев Катерину, Юра словно наткнулся на невидимое препятствие: резко остановился, брови его хмуро сошлись на переносице, и он снова стал Сидоровым-начальником, строгим и таким неприятным. У Кати похолодело внутри: что с ним, почему он снова стал чужим? Ведь всего два часа назад все было иначе.

Его растерянность длилась лишь несколько секунд. Юра очень быстро взял себя в руки. То ли кашлянул, то ли снова крякнул, но в этом звуке Кате почудилось недовольство. Размашистым шагом подошел к ее столу, воззрился на нее отчужденно:

— Ты… Извини, я спешу. Мебель должны привезти, жена сама не справится с грузчиками. Я даже до метро тебя не могу подбросить — мне в другую сторону.

Катя опешила. Не такого разговора она ожидала. Почувствовала, как к щекам прилила кровь, и резко опустила голову — не хватало, чтобы он увидел, как она покраснела. Хотелось, чтобы он скорее ушел, но Сидоров почему-то все стоял и стоял над душой, а ведь сказал, что спешит.

— У меня действительно мало времени, — подтвердил он ее мысли. — Извини, Катя. Я должен закрыть офис.

Ах, да, вот чего он ждал. Его вовсе не интересовала ее реакция, он просто не мог уйти первым. Ну что ж, все предельно ясно. Вот теперь не осталось никаких вопросов. Катерина встала, быстро накинула дубленку, схватила сумку, шарф, и покинула помещение. Сидоров незамедлительно проследовал за нею, закрыл дверь, и, бросив нейтральное "До завтра", быстрыми шагами проследовал к лестнице. А Катя все возилась с шарфом, с непослушными слишком крупными пуговицами дубленки…

Ее разочарование было сродни беде. Той, первой беде, когда в день свадьбы с Ковальским она узнала об отъезде Сидорова в Москву и поняла, что он не украдет ее перед загсом на глазах у приглашенных, не помешает выйти замуж за нелюбимого. Он снова ее бросил. На сей раз не в объятия постороннего мужчины, но от этого не менее вероломно. После того, что произошло в его кабинете, после жарких поцелуев, когда она, распаленная ласками, не могла уже думать ни о чем, кроме продолжения, настоящей близости, не ограничивающейся страстными прикосновениями друг к другу, реальность оказалась слишком жестокой.

Катерина была убеждена, что когда они с Сидоровым окажутся вдвоем в огромном офисе, с него окончательно слетит начальническая спесь, и он опять станет самим собою. Она предполагала, что он, забыв о необходимости запереть входную дверь тем самым подвергая их обоих риску оказаться застигнутыми врасплох уборщицей или еще кем бы то ни было, набросится на нее прямо там же, в Катином рабочем закутке, отделенном от других столов невысокими стеклянными перегородками. В своих планах она рисовала, как остановит его в самый ответственный момент, когда Юра будет уже распален предварительными ласками до предела, скажет: "Милый, негоже заниматься этим на рабочем месте, давай поедем ко мне — там нам никто не помешает, и уж на кровати нам будет куда удобнее, чем на жестком столе". Но перед тем как ехать к ней домой, они непременно заедут поужинать в какой-нибудь уютный ресторанчик с негромкой музыкой, и там будут сидеть долго-долго, взявшись за руки и не отводя друг от друга влюбленного взора…

Вместо этого домой ей пришлось ехать голодной и в переполненном транспорте. Но это как раз было далеко не самым страшным. Куда хуже оказалось то, что Катины мечты разбились вдребезги, и она снова осталась одна, не пробыв для разнообразия счастливой хотя бы дня. Сидоров подарил ей лишь два часа надежды.

Что же произошло за те два часа, когда Юра оставался один в своем кабинете? Что случилось там, за закрытыми жалюзи? Ведь когда Катя покидала его кабинет, это был тот, прежний, на сто процентов ее Юра. Он ласкал ее с такою страстью, целовал так ненасытно, казалось, они уже не смогут расстаться и на миг. А через два часа из кабинета вышел совершенно другой Сидоров, холодный и расчетливый. Чужой Сидоров. Чужой. Потому что ее Юра не мог спешить на помощь рыжей, его могла волновать лишь одна женщина на всем белом свете — Катерина.

Кусок не лез в глотку. В желудке урчало от голода, но есть Катя не могла. Как не могла и смотреть телевизор, читать рекомендованную Светкой новомодную книжку про гламурную рублевскую жизнь. Какой гламур, какая Рублевка, когда рушится все кругом, когда прахом пошли все надежды на счастье? Ей хотелось плакать, но слезы упорно не желали появляться. Вместо глаз плакало сердце. А оно плачет куда больнее, кровью…

Следующий день не принес ни ясности, ни облегчения. Единственное, что отличало этот день от предыдущих — то, что жалюзи в кабинете Сидорова были, как и накануне, полностью опущены, дверь плотно прикрыта. Шеф, казалось, спрятался от всего мира в своем маленьком уютном мирке, и выбирался оттуда крайне редко, да и то старался не глазеть по сторонам. По крайней мере, как ни пыталась Катерина привлечь к себе его внимание, а встретиться с ним взглядами ей так и не удалось.

Светка навязчиво приставала с расспросами, что же произошло вчера в кабинете, когда Катя отнесла ему заявление на увольнение. Отделываться от подруги дежурными фразами, содержащими минимум информации, было все сложнее, и Катерина боялась, что еще немного — и она не выдержит, все расскажет подруге, быть может, тогда станет хоть чуточку легче на душе.

К ее удивлению, день пролетел почти незаметно. Наверное, Кате очень повезло, что накопилось много работы, что клиенты, словно сговорившись, бросились звонить наперегонки. Едва успевала положить трубку, как раздавался очередной звонок, и она даже не успевала погоревать о том, что не может, как накануне, любоваться Сидоровым хотя бы со спины, раз он упорно лишал ее возможности видеть его во всей красе.

Часы вновь показывали шесть вечера, а Катина личная проблема не сдвинулась с мертвой точки ни на йоту: как пришла на работу, не зная, на каком она свете, так и пошла обратно домой, сходя с ума от неизвестности. На сей раз не стала изображать перед коллегами несусветную загруженность, выскочила из офиса едва ли не первой — не хватало для полного счастья вновь наткнуться на ледяной взгляд Сидорова, как накануне. Нет уж, такого удовольствия она ему не доставит.

Как ни старалась Катя не думать о нем, а ничего не получалось. То, что в таком состоянии она не сможет читать о чужих гламурных похождениях, не вызывало ни малейшего сомнения, а потому книгу она безжалостно отложила в сторону. Включила телевизор погромче, дабы не чувствовать себя бесконечно одинокой, взяла в руки газету. Маленькие заметочки на разные темы читать было куда легче, чем большой серьезный текст, а политические статьи и вовсе не воспринимались — слова терялись в голове, словно в бездонном ущелье.

Катерина читала, а мысли ее упорно возвращались к наболевшему: почему он так изменился, почему? Уж лучше бы придирался к ней, как раньше — какое-никакое, а все же внимание. Она бы выдержала любые нападки, только не равнодушие. Бесконечно обижалась на него за это, и в то же время пыталась найти Сидорову оправдание. Если мебель уже была куплена и оформлен заказ на доставку, он, естественно, ничего не мог поделать. Как не мог бросить столь важное мероприятие на жену: грузчики такой народ, только дай слабину, они в момент всю мебель расколошматят, или денег востребуют в два раза больше.