Читать книгу "Предсказание счастья - Камилла Хенкинс"

— О том, что на небе скоро зажгутся звезды, и все здесь станет еще прекраснее.

А он, Дон Фергюсон, суровый ранчеро и Властелин Леса, думает о том, как прекрасно было бы заняться с ней любовью под этими звездами!

— Вы когда-нибудь справляли здесь Рождество? Я даже не представляю Рождество без снега…

— Давным-давно. Когда мама была жива. Я плохо помню.

— И ель была?

— Наверное… Да, конечно была. Не совсем ель. Пиния. Елок тут нет.

— И под ней лежали подарки?

— Не пойму, с чего это вы вспомнили про Рождество в начале лета?

— Просто так. У нас ведь праздник. Нужен какой-то неожиданный ход. Вот я и подумала — пусть в Доме на Сваях впервые за много лет опять будет Рождество. Поставим во внутреннем дворе вашу пинию, положим подарки… В списке гостей много семейных пар, надо полагать, дети тоже приедут?

— Наверное, я как-то не…

— Представляете, какой для них будет сюрприз! Подарки под елью, то есть, под пинией!

Зеленые глаза лучились, на алых губах играла мягкая и счастливая улыбка. Дону все сильнее хотелось ее поцеловать.

Такую женщину должны любить дети. Абсолютно все. И она не будет с ними сюсюкать, но зато станет возиться с ними, играть, носиться по зеленой траве, выслушивать их маленькие, но Самые Важные Секреты на Свете, а если они расплачутся, будет вытирать им слезы и утешать…

Спокойнее, Дон Фергюсон. Подумай о чем-нибудь суровом, сдержанном и истинно мужском. Например, о ранчо на излучине, откуда сегодня прискакал Рейнальдо и сообщил, что пегая кобыла жеребится…

Пегая кобыла несется вскачь, а за ней — жеребец. Они прекрасны и свободны, и нет на свете ничего, что могло бы помешать их любви, ибо таково предназначение природы — любить и дарить новую жизнь…

Лицо Дона помрачнело так резко, что Дженни посмотрела на него с тревогой.

— Босс, я вас и в самом деле начинаю опасаться. У вас сейчас такое лицо сделалось, как будто вы собираетесь взять меня за шкирку и сбросить в реку к крокодилам!

В этот момент Дон вспоминал Хьюго и его мерзкие волосатые руки, бесстыдно шарящие по этому прекрасному телу. Строго говоря, именно Хьюго, окажись он сейчас здесь, закончил бы свою бесславную жизнь в зубах крокодилов.

Дон мрачно ожег Дженни взглядом.

— Значит, такое я произвожу впечатление?

— Либо крокодилы, либо вы лично, но кто-то собирается меня съесть.

Неожиданно он рассмеялся, и у Дженни заныло сердце — так он был красив.

— Не сомневаюсь, что на вкус вы столь же великолепны, как и на вид. Кстати о еде — может, проинспектируем наряд, в котором вы собираетесь блистать на торжественном ужине?

— О нет, только не сейчас. Слишком жарко и душно. Мне даже подумать страшно о примерке.

— Вы что, планируете выйти к гостям в шубе?

— Босс, женщина носит на себе массу всякой одежды. Колготки, белье — от этого никуда не деться, хотя в здешнем климате это почти равнозначно шубе. Не забудьте лак для волос, макияж, туфли на шпильках — и на месте хозяйки бала появляется святая мученица.

Дон несколько нервно рассмеялся и заботливо поправил длинный рыжий завиток, упавший на лукавые зеленые глаза.

— Что ж, в таком случае могу предложить холодный душ и ледяное пиво. Надо сказать Клейри…

— Не трогайте ее. Она колдует на кухне, а уж два бокала и пару бутылок я вполне дотащу до веранды и сама.

— Что ж, тогда через полчаса встречаемся на веранде?

— Отлично. Не опаздывайте.

Черт, как это ей удается? Посмотрела через плечо, взмахнула ресницами — и вот уже нет крови в жилах Дона Фергюсона, а есть золотое шампанское пополам с кипящей лавой. Нет, скорее в холодный душ!

Как хорошо, что Дженнифер О'Хара приехала в Дом на Сваях.

Как это ужасно.

Она — красивейшая из виденных им в жизни женщин. Он мог бы просто восхищаться ею, как восхищаются античными статуями и картинами мастеров Ренессанса, но ведь он видел ее полуобнаженной! И теперь воспоминание об увиденном в тот злополучный вечер не оставляет его, будоражит и возбуждает, превращая хладнокровного лондонского юриста в необузданного самца.

Дженнифер О'Хара станет его проблемой. Уже стала.

Пора что-то решать.

5

Мысль о рождественской вечеринке не на шутку захватила Дженни. Она медленно шла по притихшему дому, представляя, как все будет выглядеть. Канделябры, свечи… мерцание золотых нитей на елке, то есть на пинии.

Сегодня они будут ужинать в парадной гостиной. Как одна семья… Молчи, глупая девица, молчи. Просто именно сегодня молодой аристократ, сын лорда, ранчеро Фредди придет на ужин по приглашению Гвенни.

Гвенни сообщила ей об этом, отчаянно краснея и пряча счастливые глаза. Дон разрешил, Эсамар одобрила, Клейри отвлеклась от основного стола и принялась колдовать над настоящим английским пудингом и ростбифом, а Дженнифер… А что Дженнифер? Она все равно чужая в этом доме. Пусть к ней хорошо отнеслись, пусть все милы и вежливы, внимательны, но ведь когда бал закончится, она уедет…

Золушка несчастная! Хороша была бы хрустальная туфелька. Тридцать девятого размера.

Она досадливо тряхнула головой и обратилась мыслями к ужину.

Интересно будет посмотреть на английского аристократа, по доброй воле ставшего помощником конюха. Бедняжка Гвенни. Эсамар права — жизнь может нанести ей довольно подлый удар. Может, молодой лорд Фредди и влюблен, но ведь он принадлежит совсем другому миру. Гвенни прелестна, юна, красива, но она выросла в сельве, в мире простом и безыскусном, здесь любовь — всегда пылкая, а ненависть — неприкрытая. По крайней мере, так казалось Дженнифер…

А на английскую аристократию она насмотрелась достаточно. Ведь О'Хара были ирландцами, и им об этом напоминали постоянно.

Худощавые и чопорные английские графы и эрлы, пэры и сэры смотрели на рыжеволосых, громогласно-веселых ирландцев со снисходительным презрением. Да, ресторан О'Хара был шикарным заведением, и столики в нем заказывали за месяц, а то и за два вперед, но в блеклых, водянистых английских аристократических глазах светилось: «Вы нам не ровня. Это МЫ делаем вам одолжение, приходя в ваш ресторан, а вы так и останетесь навсегда упрямыми и невежественными ирландцами, со всеми вашими легендами, феями, духами, домовыми брауни и странной смесью язычества и христианства».

Дженни такое отношение никогда особенно не задевало, а вот отец злился.

Бог с ними со всеми. На дворе двадцатый век, времена гордых баронов давно миновали, и кто знает, каким окажется этот парнишка.

Дженни выбрала наряд, чем-то напоминающий испанские или цыганские одеяния. Пышная юбка, черная с алым, тугой лиф, открытые плечи. Изящный золотой поясок в виде цепочки подчеркивал ее тонкую талию, в уши Дженни вдела тонкие золотые серьги-кольца. Самой убийственной частью туалета стали золотистые открытые туфли на шпильках. Дорогущие, итальянские, из натуральной кожи, они разом вознесли Дженни на ту высоту, где подходящим партнером для нее мог стать только… Дон Фергюсон.