Читать книгу "Сердечный трепет - Ильдико фон Кюрти"

Помню, как я обрадовалась и удивилась, в кои-то веки проснувшись рядом с мужчиной, на которого было приятно посмотреть даже на голодный желудок.

Многие люди, конечно не только мужчины, в ранние утренние часы смотрятся не слишком привлекательно. Тогда лучше закрыть глаза, пока вчерашний объект поклонения скроется в ванной, если потом вообще захочется ему поклоняться.

Когда Филипп проснулся в то первое утро, вид его радовал глаз. Он намного выше меня, что, правда, не трудно. У него темно-русые волосы, очень красивые и гладкие, так что при малейшем дуновении ветра они падают ему на глаза. Как у Тома Круза в «Миссии», которая «невыполнима-2».

Добавление к фамилии «фон» Филипп заслужил уже одним своим носом, аристократично изогнутым и сильно выступающим на его худощавом лице. У него светлая кожа, и если он не побреется, то в конце дня выглядит несколько подозрительно, как будто приторговывает на заднем дворе подержанными электроприборами, которые при транспортировке попадали с грузовика.

У Филиппа карие глаза. Быстрые глаза, находящиеся в постоянном движении, как сторожевой пес, желающий зараз контролировать всю территорию.

Мой Филипп строен, но не худ, у него длинные пальцы на руках и на ногах и – слава богу! – задница, которая заслуживает этого гордого имени.

К сожалению, многие мужчины – несчастные создания! – выглядят так, будто забыли свои задницы дома. Когда они в джинсах, кажется, что спина у них сразу переходит в бедра и дальше в колени. И это при том, что, согласно опросам, женщины в первую очередь обращают внимание на мужской зад. Однако бывает, что это взгляд в пустоту.

Собственно говоря, нет ничего в его внешности, к чему бы я могла придраться. Ну, может, под мышками у него не так много волос, как я люблю, а редкая растительность на груди сравнима с маленьким островком, который грозит смыть прилив. Но нельзя же иметь все и сразу, говорю я себе. Что вовсе не означает, что я не хотела бы иметь сразу и все. Внешностью Филиппа я была очень довольна, с самого начала. Больше забот, это сразу стало ясно, грозил доставить мне его характер. Как правило, юристы, утомительные люди. Они привыкли быть правыми и даже когда совершенно не правы, то очень убедительно делают вид, будто все-таки правы.

Я, наоборот, всегда сомневаюсь в себе. И собственно, поэтому никому из нас не приходит в голову мысль, что при разногласиях права могу оказаться и я. Иногда это приводит к курьезам.

«Послушай, Филипп, – сказала я, после того как провела четыре месяца в его берлинской квартире в качестве гостя на уикенд и уже хорошо там освоилась, – как ты думаешь, что это за смешные штучки там на потолке?»

Филипп рассеянно взглянул наверх и нахмурил лоб: «Куколка, не бери в голову».

Филипп часто рекомендует мне не брать чего-то в голову. Но сказать легче, чем сделать.

Но следующий уикенд странных штучек на потолке стало больше. Я влезла на стул, чтобы поближе их рассмотреть. Кошмар.

«Филипп, – сказала я при первой возможности, – у тебя на потолке маленькие личинки. И по-моему, они размножаются».

Филипп на этот раз смотрел наверх несколько дольше, потом, с сожалением, на меня – и терпеливо сказал: «Куколка, личинки на потолке ползут к окну. Это хороший знак. Они хотят отсюда выбраться, потому что им тут нечего есть».

Я подумала, что это самая большая глупость, которую я слышала от человека с высшим образованием, но сказала только: «Мммм. Ну, если ты так считаешь».

Действительно, не просто объяснить юристу, что он городит чепуху, – и уж совсем невозможно, когда у тебя самой всего лишь незаконченное искусствоведческое образование.

В то время как Филипп прихорашивался в ванной, перед тем как отправиться за субботними покупками, я еще немного посомневалась над его словами, осмотрела тошнотворных тварей над головой и отправилась на поиски.

Я нашла, что искала, как раз тогда, когда Филипп варил капуччино в своей новой кофеварке от Павони: орешки в кухонном шкафу превратились в омерзительный шевелящийся комок. Вопреки Филипповой теории оказалось, что личинкам здесь вполне вольготно.

Но вместо благодарности за то, что я спасла его квартиру от нашествия личинок, – я не замедлила объявить, что гнездо зла ликвидировано с помощью бытовой химии, – господин доктор юриспруденции фон Бюлов испытал легкое… как бы это сказать: брезгливое раздражение.

Не потому что у него завелись в доме личинки, а потому что он не прав. И весь уикенд его настроение было испорчено. А когда в субботу вечером один червяк, к сожалению, незамеченный мною, упал с потолка прямо ему в тарелку с равиоли и трюфелями, я подумала, что конец наших с ним отношений не за горами.

«Тебе это кажется еще и смешным – или как?» – прошипел он.

К сожалению, мне было смешно.

Вечер закончился тем, что я взяла под мышку собаку, мобильник и зубную щетку и в слезах провела ночь на диване у Бурги, моего парикмахера и друга.

«Мужчины воспринимают критику как оскорбление величества, – сказал Бурги и заботливо погладил меня по затылку. – Дай ему почувствовать, что он бог. И у тебя не будет с ним больше проблем».

Бурги вообще-то зовут Бургхард Гинстер, он очень гомосексуален и очень состоятелен. Наряду с Удо Вальцем, он самый востребованный парикмахер столицы. И раз Бенте Йохансон ходит к Удо, я решила ходить к Бурги. Не могу представить себе более кошмарной ситуации: вот я, почти неузнаваемая из-за бигуди, сижу под сушилкой и вдруг слышу радостный вопль: «Кукленок! What a lovely surprise![18]Никогда бы и не подумала, что ты столько тратишь на прическу».

У Бурги я чувствую себя уверенно. Это безумно шикарно – иметь в Берлине своего парикмахера.

Я знакома с Бурги почти так же долго, как с Филиппом. И честно говоря – каждая женщина, которая нашла своего парикмахера, меня поймет, – я бы затруднилась сказать, кто из двоих мужчин играет более важную роль в моей жизни.

Бурги мой настоящий друг. Он все воспринимает так же драматично, как я. Он как девушка во всем, что касается чувств, но ум и страстные влечения у него совершенно мужские. Весьма поучительно.

Конечно же, и к большому сожалению, Бурги большой поклонник Филиппа. Почему-то многие люди – большие поклонники Филиппа. Многие робеют от его надменности, видимо обусловленной генетически. Наверное, они считают, что каждый, кто плохо с ними обходится, достойнее их, вот они и бьются за то, чтобы заслужить его благосклонность. Женщины любят в нем это пренебрежительное выражение глаз: вы-все-меня-не-интересуете. Автоматически считают его желанным, а каждое его высказывание принимают за проявление интеллекта, просто потому что не совсем его понимают.

Мужчины уважают его за то, что он много зарабатывает. А гомосексуалисты тащатся от Филиппа, потому что его волосы так красиво падают ему на лоб и он совершенно не умеет танцевать. Они считают это признаком мужественности. Мне тоже, честно сказать, это нравится.