Читать книгу "Летящая на пламя - Лаура Кинсейл"

Олимпия опустила ресницы, чтобы Шеридан не догадался, о чем она сейчас думает. Ведь таким мыслям и мечтам можно предаваться лишь наедине с собой, ночью, лежа в своей постели. И так как Шеридан все еще молчал, девушка взяла золотую цепочку с кулоном и положила ее на столик рядом с его чашкой, а затем, захватив свой жакет, встала с дивана.

— Мне пора уходить.

Шеридан даже не двинулся с места, чтобы помочь ей надеть жакет. Олимпия с трудом, не попадая в рукава, надела его и начала застегивать, поглядывая на хозяина дома.

— Если вы захотите связаться со мной, — сказала она, — передайте записку через моего друга Фиша. Я вижусь с ним каждый день.

Шеридан взглянул на столик, на котором мерцал бриллиантовый кулон. Выражение его лица не укрылось от Олимпии, и она пришла в замешательство. Взяв шляпу и теребя в руках ее поля, она попыталась выразить ему свою признательность:

— Я… сэр, я не могу… у меня нет слов, чтобы сказать, как я вам благодарна!

Шеридан вскинул на нее холодный взгляд своих серых глаз, казавшихся ледяными в этой маленькой комнате с золотистыми обоями и пылающим огнем в камине.

— Вам еще рано меня благодарить, — отозвался он, усмехаясь. От его усмешки Олимпии вновь стало не по себе. — Подождите немного, принцесса, вам еще не за что меня благодарить.

Как всегда невозмутимая, миссис Плам расстелила на кровати в комнате Олимпии отрез серебристого атласа и отступила на шаг, любуясь им с задумчивым видом.

— Как вам нравится эта ткань? — спросила она. Миссис Плам, чрезвычайно хорошенькая компаньонка с точеной фигуркой и узкой талией, обладала завидным вкусом и следила за тем, чтобы Олимпия одевалась по последней моде, хотя сама носила более чем скромные наряды, как и положено безутешной вдове.

— Думаю, из нее выйдет очаровательное платье для прогулок.

Мистер Стаббинс писал стихи миссис Плам, над которыми та смеялась, спрашивая его, зачем он, совсем еще ребенок, у которого молоко на губах не обсохло, тратит свое время на нее, пожилую женщину, и заигрывает с ней. Хотя Олимпия втайне думала, что Джулии нравятся ухаживания молодого человека. Сама Олимпия в юности страшно ревновала мистера Стаббинса, мягкие золотые кудри и горевшие революционным пылом карие глаза которого сводили: шестнадцатилетнюю девушку с ума.

Но теперь, в свои двадцать четыре года, Олимпия уже избавилась от былого увлечения и считала его детским капризом, свойственным праздной аристократической молодежи.

— Слишком кричаще, на мой взгляд, — ответила Олимпия, скосив глаза на серебристый атлас. — Я предпочитаю муслин.

Миссис Плам пропустила ее замечание мимо ушей и только негромко фыркнула. По мнению Олимпии, Джулия кичилась тем, что служит в доме у настоящей принцессы, это как бы подымало ее в собственных глазах и глазах окружающих. Олимпия и мистер Стаббинс, конечно, в душе осуждали такие консервативные предрассудки, но не хотели высказываться на эту тему вслух, боясь встретить холодный надменный взгляд красивых глас миссис Плам.

— У вашей модистки есть журнал с последними моделями, думаю, вы сможете найти себе там что-нибудь подходящее, — сказала Джулия. — Тем более что несколько образцов предназначены для полных дам.

И Джулия окинула Олимпию взглядом своих прекрасных голубых, как всегда, непроницаемых глаз.

— Вы этим утром долго гуляли, несмотря на холодную погоду, — заметила она.

На секунду замявшись, Олимпия отвернулась к окну и промолвила:

— Я оставила у капитана Дрейка свою визитную карточку. Эти слова прозвучали с вызовом, хотя Олимпия старалась говорить спокойно.

— Вы поступили довольно неосмотрительно, — заметила Джулия ровным голосом.

Компаньонка была совершенно права, и, понимая это, Олимпия начала поспешно оправдываться.

— Он не принял меня, — солгала она. — Да мне этого и не нужно было, потому что я не собиралась наносить ему визит. Я считаю, что все живущие в округе должны засвидетельствовать ему свое почтение, и потому не вижу ничего предосудительного в том, что сделала это первой. Ведь сэр Шеридан — истинный герой, овеянный славой.

— Да, так говорят, — отозвалась Джулия, поглаживая атлас. — Но вам неприлично заходить в дом к холостяку, каким бы героем он ни был. Надеюсь, в будущем вы не совершите еще раз подобной непростительной ошибки.

Олимпия почувствовала, что краснеет.

— Я всего лишь оставила у него в передней свою визитную карточку.

— Люди любят сплетничать о подобных вещах, — продолжала Джулия. — Вы должны сохранять достоинство соответственно вашему положению в обществе.

— Плевала я на мое положение! — закричала Олимпия со слезами на глазах. — Мне от него ни жарко, ни холодно.

На красиво очерченных губах Джулии заиграла снисходительная улыбка.

— И тем не менее… — строгим голосом сказала она. — Вы не должны больше посещать капитана Дрейка без сопровождающих лиц. Дайте мне слово, что вы не будете делать этого.

Олимпия вскинула подбородок и кивнула.

— Хорошо, — сказала она, тщательно выбирая слова. — Я обещаю больше никогда не навещать его в усадьбе Хазерлей.

— Благодарю вас, — промолвила Джулия и взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. — Сегодня вечером я должна отлучиться на часок, если, конечно, я вам не нужна.

Олимпия кивнула и начала сворачивать ткань, расстеленную на ее кровати.

Когда Джулия ушла, девушка остановилась у окна и долго смотрела на обледенелые берега реки, прижав к груди свернутый отрез атласа.

Это был привычный пейзаж. Олимпия смотрела на него уже двадцать четыре года.

Иногда ей хотелось отдать свою королевскую диадему Джулии, которая, во всяком случае, играла бы роль принцессы намного лучше, чем это делала она сама.

Глава 3

Шеридан лежал, опершись на руку, под сенью алькова своею отца и смотрел на женщину, которая долгое время была любовницей Дрейка-старшего. Она, склонив голову, застегнула последнюю пуговицу у ворота своего глухого, подчеркнуто скромного платья и поправила на нем крохотные бантики жестом элегантной, знающей себе цену потаскухи.

— Джулия, — лениво промолвил Шеридан, — ты, как всегда, очаровательна.

Он откинулся навзничь, заложив руки за голову. Его потную грудь и руки приятно холодил гулявший по спальне сквозняк.

— Ты делаешь честь всему христианскому миру, особенно его слабой половине, — добавил он, взглянув на ее строгий наряд и простую прическу.

Единственная свеча, горевшая в комнате, бросала пурпурные отсветы на черный атлас ее платья. Джулия склонилась над Шериданом и провела пальчиком по его губам. Его губы приоткрылись, и он ощутил солоноватый вкус — вкус удовлетворенной страсти. Шеридан перехватил руку Джулии у запястья и поцеловал ладонь. Она отняла ее и выпрямилась.