Читать книгу "Все девушки - невесты - Ирина Ульянина"

— Действительно, Линка, поехали отрываться!

И не стала мыть посуду.

Глава 3 Софья. Искушение

Летом на закате бывает такой час… Нет, даже не час, а гораздо более короткий промежуток времени — может быть, всего несколько минут, за которые все преображается. Небо, облака, воздух, вода в реке становятся багряно-лиловыми, как дивные цветы, неописуемо прекрасными. Наверное, и на восходе случаются подобные изменения в природе… Почему я раньше их не замечала?! Никогда не видела прерывистой, подвижной, вымощенной жемчужно-розовыми бликами дорожки на Оби, по которой солнце соскальзывает за горизонт. Не фиксировала взгляд на пенных облаках, похожих на сливки, взбитые с малиновым сиропом. На эту пищу богов, поданную на перламутровом блюде небосвода…

Впрочем, где мне было глядеть на небо и землю, если я добровольно заперла себя в душных домашних стенах, под пожелтелым потолком, взывающим к кисти маляра?.. Закаты и восходы свершались где-то в другом измерении, пока я торопливой трусцой или рысью, вечно опаздывая, спешила в офис, чтобы весь светлый день просидеть перед компьютером. Занималась тем, что, в сущности, совершенно не важно и мне глубоко чуждо. Втиснулась в предельно узкие рамки и даже не подвергала сомнению, насколько это целесообразно. Не задумывалась над тем, хорошо мне в них или плохо… Но когда красная, как светило на закате, машина Мирошник взлетела на Димитровский мост, я физически ощутила, что вырвалась из заточения. Красота трех главных стихий — земли, воды и воздуха — высвободила мое сознание. И тело рвалось прочь из железного застенка авто.

— Линочка, останови здесь, пожалуйста, — попросила я на середине моста.

— Зачем?

— Мне очень надо… Хочу постоять на мосту…

— Хм, ну стой. — Она притормозила, но салон вместе со мной не покинула: достала мобильник и принялась кому-то названивать, постукивая ногтями по рулю.

Я подошла к парапету и взглядом вобрала в себя всю реку, втянула в легкие весь ее простор, и свежесть, и рыбный дух. Всматривалась в неповоротливые баржи, похожие на увеличившихся в размерах, спящих жуков-плавунцов, и в отражения огоньков на темнеющей воде. Воздух, как губка, напитывался ею, густел, и постепенно розовое, прозрачное марево поглотил мрак. День догорел.

— Скоро ты? — высунула голову из окошка Лина, почему-то сделавшаяся похожей на диковинную красную улитку с громоздким домиком на спине — из нее бы вышел потешный персонаж для анимации.

— Иду, — откликнулась я.

Машина устремилась в ночь. Быстро оставив позади мост, повернула направо, на Вокзальную магистраль, где Мирошник соизволила посвятить меня в свои планы:

— Заедем сначала в «Нью-Йорк таймс», там отвязно, — и вырулила на улицу Ленина.

— Хорошо, — согласилась я. Мне было безразлично, куда ехать: хоть к черту на кулички! Лишь бы там не было тяжелых сумок, грязной посуды и всего прочего, что отравляло мою прошлую жизнь.

Театр начинается с вешалки, а «Нью-Йорк таймс» начинался с террасы, заполненной благостной праздной публикой. От нее издалека веяло беззаботной легкостью, распространявшейся незримо, как магнитные волны.

— Bay, Линусик!

— Привет, мое солнце!

— Такие люди, и без охраны! Линочка…

— Хай, дорогой!

Мирошник то и дело окликали, и она крутила головой, чтобы никого не упустить из виду. Ответно взмахивала рукой, приветствуя знакомых, сидевших в отдалении, и награждала объятиями тех, кто попадал в зону досягаемости. Ее знали многие, меня не знал никто, и это обстоятельство меня вполне устраивало. Обойдя террасу, Элина направилась внутрь — в толчею душного зала, раскачивавшегося от неимоверно громкой музыки. Уверенно лавировала между разгоряченными, потными танцующими, и я тянулась за ней следом, как теплоход за ледоколом. Добравшись до центра танцпола, Мирошник обернулась:

— Ну как, тебе здесь нравится?

— Слишком накурено, — вякнула я, но не была услышана Линкой, поскольку она, углядев каких-то очередных знакомых мужиков, развалившихся на лавках за дальним столом, ломанулась к ним, подняв вверх руки и вихляя бедрами. Мне ломиться было некуда, я осталась стоять среди вибрировавшего людского водоворота, пихавшего меня со всех сторон. Откровенно говоря, ощутила себя не в своей тарелке. Скверные музыканты ожесточенно драли струны гитар, вопили и колотили по ударным инструментам. Официантки сновали с ошалевшими лицами, не поспевая разносить заказы, не справляясь с мощным наплывом посетителей. И я в этой безумновато-бесноватой атмосфере очумела, хотя от меня никто не требовал принести пива, закусок и сдачи.

Не знаю, сколько бы мне еще довелось торчать в одиночестве, но некий дядечка пригласил на танец. Сделал он это весьма своеобразно: вцепился липкими лапами в мою талию и закачал из стороны в сторону в причудливом, не совпадающем с музыкой ритме. Может, в «Таймсе» так принято? Кавалер не закрывал мне обзор — ростом не вышел, его макушка колыхалась где-то в области моего носа. Предполагаю, он был лыс, как коленка, или хуже того — на его лысине вскочили бородавки. Иного объяснения, почему он не снял белую кепку-бейсболку, я не нашла. У меня на подобные головные уборы аллергия: в каждую мало-мальски крупную рекламную кампанию наше агентство заказывает их в большом количестве, однако пока мне не доводилось видеть человека, согласившегося носить это убожество. Ведь по качеству бейсболки подходят разве что огородникам и их пугалам.

— Уф, уф, уф, — монотонно сопел партнер, неотрывно глядя на пол. Неужели боялся, что я оттопчу ему ноги? В любом случае, мне даже не удалось разглядеть его наружность — физиономию скрывал козырек тряпичной кепки.

— Ты не теряешься, Померанцева, — подкралась сзади Линка.

— Ты тоже, — повернулась я к ней, невольно отцепившись от кавалера.

И тут случилось страшное! Мужчина повалился навзничь и задрал вверх лапы в разношенных сандалиях. Сомнений не оставалось: он был вдребезги пьян, а я лишила его точки опоры. Вот тебе и уф-уф!..

— Чего замерла-то? Пошли. Все, здесь больше ловить нечего: со своими клиентами я помурлыкала, а остальные — просто дерьмо, — потянула меня к выходу Мирошник и уже на улице выговорила: — Поражаюсь тебе, Померанцева, цепляешь всякую шваль!

«Твои олигархи местного значения не многим отличаются», — мысленно фыркнула я, восстановив в памяти гипертонические физиономии мужичков, удостоенных внимания Мирошник. Пока не заметно, чтобы SPA-процедуры их резко облагородили…

Затем мы поехали в паб «Святой Патрик». Кстати, до этого «Патрика» проще было дойти пешком — он располагался буквально в сотне метров, чем найти место для парковки на той же узковатой улочке Ленина. Зато обстановка меня порадовала, оказавшись куда более пристойной, нежели в сумасшедшем «Нью-Йорке», — музыка звучала ненавязчиво, и посетители вели себя степеннее. По крайней мере, они были без кепок и признаков сильного алкогольного опьянения. Мы устроились за столикой неподалеку от стойки.