Читать книгу "Болтушка - Моррис Глейцман"

Какая-то часть меня готова была расцеловать его за это. Другая часть изнывала от желания вывалить злополучное авокадо ему на голову.

Впрочем, у него и так уже вся рубашка была в нежно-зеленом пюре.

Не забыть бы сказать папе, что цвет авокадо ему к лицу. Оранжевый все-таки ярковат.

Я стянула с ноги носок, обмакнула его в чашу с фруктовым пуншем и стала оттирать свеклу с папиного лица.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Жить буду, — проворчал он, — хотя ощущение такое, будто меня пырнули в живот.

Я кинулась его осматривать. Ножевых ранений не было.

— Это от пряжки, — пожаловался папа. — Но кожу она, кажется, не пропорола.

Пряжка на нем была та самая: скелет на мотоцикле.

— Пойду приведу себя в порядок, — сказал папа. Он посмотрел на свои ноги и печально покачал головой. — Эту капусту из сапог нипочем не вытряхнешь!

И он захлюпал к мужскому туалету.

Я отжала носок — и обнаружила, что на меня смотрят сотни глаз.

Раз уж ты оказалась в центре внимания, сказала я себе, попробуй все уладить.

Я взяла миску с авокадо и корзиночку с чипсами (чтоб зачерпывать ими пюре) и пошла по кругу, предлагая угощение всем желающим.

Желающих не нашлось.

И я довольно скоро поняла, почему.

На поверхности пюре четко отпечаталась физиономия мистера Косгроува.

Зрелище не из приятных.

Но подняв глаза от миски, я увидела кое-что похуже: багровое от ярости лицо настоящего мистера Косгроува, который шел прямо ко мне.

Миссис Косгроув и Аманда пытались удержать его, но он пер на меня, как танк.

Он придвинулся почти вплотную, я разглядела даже красные прожилки на белках его глаз и остатки капусты в ушах.

— Я не желаю, чтобы ваша семейка впредь докучала мне и моим родным, — процедил он сквозь зубы. — Тебя это тоже касается: держись подальше от моей дочери.

Он повернулся и, сграбастав Аманду за плечо, потащил ее к выходу.

Аманда оглянулась и бросила на меня страдальческий взгляд.

Знаете, как тошно делается внутри, когда происходит что-то страшное, а ты не можешь помешать?

Так было, когда умирала Эрин.

И точно так же было сегодня вечером, когда я стояла и смотрела, как уволакивают Аманду.

И тут я решила, что на этот раз все будет по-другому. Потому что я могу помешать.

Ну хотя бы попробовать.

Я забежала вперед и преградила Амандиному отцу дорогу к выходу.

— Это несправедливо, — сказала я.

Он остановился и попытался испепелить меня взглядом.

— Это несправедливо, — повторила я.

И сообразила, что он меня не понимает.

Я лихорадочно огляделась в поисках ручки. Когда нужно, они все куда-то проваливаются!

Я уж было приготовилась писать на полу авокадовым соусом, как вдруг Аманда заговорила.

— Это несправедливо, — сказала она.

Мистер Косгроув перевел свой испепеляющий взор с меня на нее.

— Если вы и мой папа не можете быть друзьями, — продолжала я, — это не значит, что мы с Амандой не можем дружить.

Аманда внимательно следила за моими руками.

— Если вы с мистером Бэтсом не можете быть друзьями, — повторила она, — это не значит, что я и Ро не можем дружить.

Мистер Косгроув открыл было рот, чтобы рявкнуть на Аманду, но тут вмешался мистер Рикардс из магазина «Все для дома».

— Знаешь, Дуг, а ведь она права. Это вроде как Израиль с Палестиной — и Америка с Россией.

Мистер Косгроув навел на него свой испепеляющий взгляд.

Остальные вопросительно поглядели друг на друга.

Даже мы с Амандой и миссис Косгроув не очень-то поняли, что он имел в виду.

— Ну, это как Стив с Робом и Гейл с Терри, — пояснил мистер Рикардс, — в сериале «Соседи».

Народ закивал.

Теперь всем все было ясно.

Только мистер Косгроув, похоже, был не согласен. Он еще раз пальнул огнем в Рикардса, а потом в меня.

— Держись от нее подальше! — повторил он и вышел, хлопнув дверью.

— Мам, ну это же несправедливо! — Аманда чуть не плакала.

— Не огорчайся, моя радость, через пару дней он остынет, — утешила ее миссис Косгроув и повернулась ко мне: — Знаешь, деточка, я тебя ни в чем не виню. Но с папашей твоим надо что-то делать! — И, обняв за плечи Аманду, она тоже направилась к дверям. — Какой кошмар, — вздыхала она на ходу. — Бедный ребенок! Сразу два несчастья, и не скажешь, которое хуже…

Мы с Амандой грустно помахали друг другу.

Ну что ж, подумала я, зато мы с ней завтра в школе увидимся. Если, конечно, мистер Косгроув не перевезет всю семью в Дарвин. Или в Норвегию. Хотя вряд ли: не зря же он столько лет вкладывал средства в этот свой магазин!

А тут и папа вышел из туалета, держа в руке сапоги.

— Пошли домой, Тонто, — сказал он, — надо их как следует вымыть из шланга.

Пока мы шли к выходу, я заметила, как все смотрели на папу.

Как будто они согласны с миссис Косгроув.

Как будто он — мое несчастье.

Мне было за него так обидно!

В грузовике мы не разговаривали, потому что было темно.

Дома папа приготовил чай, но мне ничего не хотелось, и я сразу пошла спать.

Папа только что заходил пожелать мне спокойной ночи.

Вид у него был подавленный.

Я еще раз поблагодарила его — ведь он за меня вступился — и обещала подарить ему на Рождество новые сапоги.

Но он ничуть не повеселел.

Да и как тут повеселеешь? Как тут будешь дружить и нормально общаться с соседями, если ты для них не человек, а чье-то несчастье?

В одном Амандина мама права.

Надо что-то делать.

Не только ради меня, но и ради него.

* * *

Я проснулась очень рано. Хотела было повернуться на другой бок и еще поспать, но вспомнила, что собиралась хорошенько подумать.

И я стала думать.

Как объяснить папе, что он сам — свой худший враг? Хуже, чем все долгоносики, плесень и сорняки, вместе взятые?

Я могла бы, конечно, подойти к нему и сказать: «Папа, ты отравляешь жизнь и себе, и мне, прошу тебя, не выпендривайся, будь потише!»

Но родители не слушают своих детей.

Или не слышат.