Читать книгу "Завод "Свобода" - Ксения Букша"

[16. ИСПЫТАНИЯ]

На стене висит ковёр, вышитый крестом, вернее, крестами, то есть крестиками: внизу километры воды, глубокое дно, наверху серое небо и сопки. Вот жёлтый крестик, это в своей утеплённой куртке, которую сшила ему жена, идёт по сопкам товарищ D, одессит, идёт, выдыхая огонь, в жёлтой куртке с фиолетовыми карманами. Он идёт по дороге, петляющей между сопок, и на него из-за сопок смотрят неизвестные ему зверьки. Дует сильнейший ветер, он дует уже третью неделю, и потому от всего снега, что был в сопках, осталась только дорога — она утоптанная, и снег на ней держится лучше. Зимой, когда наметало сугробы, дорога эта казалась траншеей среди глубочайших барханов, а теперь барханы растаяли, их сдуло ветром, а дорога стала китайской стеной, мостиком, и вот D балансирует на этом скользком мостике, согнувшись в три погибели в своей жёлтой куртке, которая парусит. И D выдыхает огонь солнечного чесночного супа, и водки, и аспирина, и кашляет как доходяга, а делать нечего. (Мы удаляемся, и снова видим: серое на сером, косточка подводной лодки внутри.)

Испытания подводной лодки и всех приборов на ней длятся двенадцать дней. Происходит глубоководное погружение на триста метров. Набивается полна коробочка инженеров и вояк. Все сидят по лавкам в душном и тесном помещении: много еды и тусклый свет. Сидят в полной тишине и слушают, как бы где не протекло. Лодка ведь под давлением, и если где-то протечка, всё будет слышно. Все сидят и каждый, в меру живости воображения, представляет себе океанский молот, тиски, кулак, в котором лодка стиснута, как яйцо, скорлупка, огурец. Лишь немногие верят полностью, целиком отдавшись на волю судьбы. Таков наш D. Он безмятежен, даже немного весел, но не тем ненормальным весельем, которое обычно отличает людей лихорадочных и не спавших ночь, а естественно-круглым и спокойным. И он кашляет. Перед испытаниями происходит следующее (мы снова приближаемся): всех заставляют попарно лезть в ледяной бассейн с ржавой и мутной водой. Разумеется, в водолазном костюме. Метра на четыре погружают, походишь на верёвке — вытащат. Жив? Жив. Однажды D перепутался с инженером G с «Водтранс-прибора». Вода, конечно, мутная, ничего не видать, наощупь ходили там два крупных инженера. Походили кругами да и запутались. Мороки было вытаскивать.

Пять километров среди сопок, в сопках дорога, серое небо, рядом море. D заходится кашлем. Ух, взопрел! Круглый D вынимает из недр пуховика флягу. От дома до причала пять километров. Романтика. Двести человек на одной лодке: каждый прибор обслуживает своя команда инженеров и регулировщиков. Одессит D напарником к Вите P, известному миллионеру северных широт. Всем известно, что на испытаниях заработать можно, но настырный Витька возвёл дело в принцип. Он решил показать, что советский рабочий действительно может честным трудом купить три трёхкомнатные квартиры в Ленинграде. Конечно, D тоже не дремлет. Недавно с ним случилась ничем не примечательная ситуация. Они с женой собрались в Ленинград на переотметку (раз в полгода обязательно). Ну, как обычно, на недельку: платьев купить, в театр сходить, родню повидать. Аэродром… И тут Ниночка говорит: «мама, меня тошнит». Жена: подожди-ка нас минутку! И исчезла вместе с Нинкой. Чёрт подери! D мечется по залу. Объявили посадку. Жены-ребёнка нет как нет! D — в администрацию, милицию! Их по громкой связи… Нет их! D подскакивает; посадка заканчивается, их нет. Они, оказывается, домой уехали. Передумали лететь. Так бывает. Дело в том, что самолёт, на котором они уже почти что улетели, разбился со всеми пассажирами. И жена, и D очень быстро об этом забыли, и не в этом, конечно, причина того, что через полгода они переедут обратно в Ленинград. Просто жена снова беременна, а Ниночку надо вести в школу.

Вот показывается вдалеке причал. Одессит D поднимается духом. Дошёл! Не сдуло! Завтра в поход, а по объекту шныряют везде, что-то чинят, перепаивают. Нормальная ситуация (злорадствует D). Некоторые сутками не вылезают. Но у нас-то всё готово. Витька P тащит за руку: шухер, D, у нас ничего не работает. То есть? Почему? То есть вообще не включается… D бросает в пот. Он чешет под кудрями и расстёгивает жёлтую куртку. Остатки чесночного супа улетучились. Погоди, сейчас я развинчу.

И он развинчивает. И заглядывает внутрь. И раздвигает прибору кишки. И светит туда фонариком. И ищет. И не находит. Потому что можно искать иногда хоть всем регулировочным цехом и ни хрена не понять. D сатанеет. Идёт восьмой час, и начинает темнеть. В поход уже завтра. Витька ходит кругами. Они ищут вместе. Мать вашу! — кричит D. — Я понял! Кривая крышка! О, олухи!.. Как они покрасили крышку?! Недаром говорят, что в нашем деле мелочей не бывает. Стесать краску?.. Но тогда герметичность будет нарушена. Что же делать? И тогда D находит железную плашку, обматывает её изолентой в три слоя и кладёт под крышку, чтобы контакты сошлись. Включаем… (Барабанная дробь.) Есть контакт! D разражается залпом оглушительного кашля, Витька озирается. Если обнаружат вояки — могут и под суд. Сдавали-то прибор без плашки на изоленте. Но кто, кроме них, туда полезет? Даже если прибор сломается, полезут именно они. Крышка завинчена наглухо. Работает! Работает! Витька P и одессит D приходят в бодрое настроение. Они поглядывают на остальных (победоносно).

Огромный ковёр на стене, шерстяной ковёр, вышитый крестиком. Серые волны смыкаются над маленькой косточкой подводной лодки. Двести человек внутри, вояки и инженеры, как воды в рот набрали. Тишина и мерный зловещий гул. D старается не кашлять. Он думает про плашку. Ладно. Чёрт с ней, с плашкой. Расслабься. Стрелять-то будем? Было тут года два назад: ракеты полетели не туда. Направились, понимаешь, в дружественный Китай. Если бы долетели, было бы совсем не смешно. К счастью, успели сбить. Инженеры сидят, и каждый думает про свою плашку, а кто-то — про медный провод или ещё что-нибудь такое. Долго думают. Прошёл час стрельб, но ничего не происходит. Входит офицер. На его лице выражение спокойной безнадёги. Все пытаются понять, в чём дело. Стрелять-то будем? А? Не будем. Не будем сегодня стрелять. Отбой, товарищи. В семнадцатом квадрате охотники в тайгу вышли. Охотники?! Мать их за ногу!! Нашли время!! Их что, предупредить не могли?! Идём домой. Следующая попытка через три недели. Одессита D пробивает на хохот первым; за ним начинают хохотать и другие. Плашка! — стонет D, забыв о строгой секретности. — Изолента! Охотники!.. Ха-ха-ха!..

[17. ПЕРВОМАЙ]

Вот наша первомайская демонстрация. (Радостно встречает Первомай Страна Советов. Кумачовые знамёна, транспаранты, весёлые песни и звуки оркестров, необъятное море участников манифестации.) Сверху белое небо, снизу асфальт, на заднем плане просматривается здание Кировского универмага. Заводчане «Свободы» всегда вставали в хвост колоннам с Путиловского (Кировского) завода. Вот сейчас показан как раз именно этот момент: мы стоим и ждём на ветру большой толпой. Погода солнечная и ветреная, кажется, в тот день было очень холодно. Слева, у самой границы между видимым и невидимым, стоит F, ему тридцать два. И так как камера снимает не его, а стоящих рядом с ним женщин, то, между тем как камера их снимает, случайно попавший в кадр и не ведающий о том F задумчиво смотрит в сторону Нарвских ворот, где ребёнком во время блокады он видел повешенных немцев.