Читать книгу "Дела семейные - Рохинтон Мистри"

— Мы можем когда-нибудь зайти в квартиру?

Отец покачал головой.

— Вы же знаете, что квартиру продали. Там теперь живут чужие люди.

Автобус завершил поворот, мальчики молча следили глазами за исчезающим из вида «Джехангир-паласом». Некоторое время ехали в грустном молчании. Прервал его Джехангир.

— А я бы хотел, чтобы ты там остался и после женитьбы на маме. Тогда и мы с Мурадом сейчас тоже жили бы в этом доме.

— Тебе не нравится жить в «Приятной вилле»? В таком славном доме?

— Этот лучше. Тут двор с оградой, мы бы играли там.

— Это верно, — задумчиво произнес Йезад, вспоминая детство, друзей, крикет во дворе. — Но в этой квартире для всех не хватило бы места.

— И я не нравилась папиным сестрам. Ни одной из трех, — добавила Роксана.

— Будет тебе, — запротестовал Йезад, но не стал останавливать жену, поскольку всегда считал, что от детей не должно быть секретов.

Йезад, как младший из четырех детей, был объектом неослабного обожания сестер. Сестры любили единственного брата любовью яростной и ревнивой, опекали его с почти маниакальной страстью. В детстве такая любовь казалась трогательной и забавной. Подростком Йезад взял на себя роль рыцаря и защитника сестер. Во сколько же драк он ввязывался в школе из — за трепотни мальчишек, если относил ее на счет сестер. Еще хуже было в колледже: на первом курсе Йезад избил двух хулиганов, которые приставали к младшей из сестер.

Потом в студенческой компании Йезада стали появляться девушки, и страстная любовь сестер приобрела деспотический характер — предвестие грядущих бед. Немыслимо — невесть откуда взявшиеся, совершенно посторонние девицы смели претендовать на частицу внимания их брата. Реакция сестер приобретала все более широкий диапазон — от негодования и гнева до горьких попреков. И Йезаду все чаще приходилось делать выбор между миром в семье и вечером в дружеской компании.

— Нашу с папой помолвку они не могли пережить, — рассказывала Роксана, — со мной едва разговаривали, не участвовали ни в одном из свадебных обрядов. Я как будто ребенка отнимала у них. И они к любой бы так отнеслись, на ком бы папа ни женился. Разве нет, папа?

Она погладила руку Йезада, он кивнул.

— А может быть, если бы вы жили вместе, они стали бы лучше относиться к маме, — предположил Мурад.

Йезад покачал головой:

— Ты своих теток не знаешь. Годами шли бы ссоры и скандалы. Что дедушка приобрел для нас квартиру, это был наилучший выход.

Джехангир сказал, что никогда не понимал, почему у них есть только дядя Джал и тетя Куми, а у других ребят полно дядей и теток.

— Мы никогда не ходим в гости к другим.

Тут Йезад объявил, что с детей хватит семейных историй — и так много узнали за один вечер: и про те вещи, которые огорчают тетю Куми, и про его сестер. Джехангир сказал, что, когда вырастет, напишет большую, толстую книгу — «Полная история семьи Ченой — Вакиль».

— Но условимся, что ты про нас будешь писать только хорошее, — сказала мама.

— Нет, — возразил Йезад, — условимся, что он напишет правду.

Глава 3

Ни стука в дверь, ни звонка, только глухой удар, от которого у Куми побежали мурашки. Она продолжала сидеть, уткнувшись в газету, но в голове у нее пронеслись все недавно читанные истории о грабежах среди бела дня, когда бандиты врывались в дома, убивали хозяев и выносили добро из квартир.

Дома была только она и Джал. Нариман воспользовался перерывом в дожде и пошел прогуляться. В последние две недели лило как из ведра, и ему не хотелось упустить ясный вечер.

Еще один удар, такой сильный, что его расслышал Джал.

— Подойти? — спросил он.

— У окна постой — на случай, если придется звать на помощь.

Куми на цыпочках подкралась к двери — посмотреть в глазок. Если что-то подозрительное, сразу отойдет, пусть думают, что в квартире никого нет.

За дверью кричали на хинди, требовали поскорей открыть. Один голос, потом другой.

— Дарвазакхоло! Откройте двери, джальди, быстро! Кои хэ, есть кто дома?

Она отступила, собралась с духом и шагнула вперед. Холодея от страха, что сейчас наяву столкнется с тем, что видела в кошмарных снах; она приникла к глазку. И в тот же миг поняла, что сбывается другой кошмар: связанный с отчимом.

Двое мужчин, на их руках бессильным мертвым грузом повис Нариман. Один подхватил его под колени, другой продел руки под мышки Наримана, сплетя пальцы на груди отчима. Тот, что держит за ноги, босой ногой колотит в дверь — вот откуда глухой стук.

Он еле удержал равновесие, когда Куми рывком распахнула дверь. Палка — подарок на день рождения — ручкой зацеплена за рубаху, натягивает застежку на груди.

— Джал! Скорее сюда, Джал!

Мужчины тяжело дышат, пот заливает им лица. От них воняет, думает Куми. Она узнала их, они из магазина субсидированных продуктов, мускулы внаем, относят на дом покупателям мешки с зерном. Не очень — то сильные, думает Куми, если так замучились с тощим стариком.

— Чего ждете? — истерически вопит Джал. — Чало, вносите его, нет, нахин. Не на пол, сюда, диван, кеупар! Стойте, лучше в ту комнату, кладите на паланг, на кровать!

Джал ведет их в комнату Наримана.

— Только осторожно, тхик хэ, вот так хорошо.

Вчетвером сгрудились у кровати, смотрят на Наримана.

Он лежит с закрытыми глазами, трудно дышит.

— Что случилось?

— В кхадду свалился, в канаву, мы вытащили, — говорит тот, что с палкой, болтающейся на груди. Он так устал, что еле говорит. Утирает лицо подолом длинной рубахи.

— Трость. Джал, трость, — шепчет Куми.

Брат понимает ее тревогу — пот оставляет пятна на лаке — и отцепляет трость.

— Кхадду, канаву, телефонная компания выкопала, — говорит второй. — Старый сахиб ногу себе повредил.

— Лодыжку, — простонал Нариман, — боюсь, она сломана.

Общий вздох облегчения — он пришел в сознание. Услышав голос отчима, Куми вспоминает, что его следует отчитать:

— Мы каждый день предупреждали тебя об опасности, папа. Теперь ты доволен?

— Простите, — слабым голосом отзывается Нариман. — Я не нарочно.

— Эти люди ждут, — шепотом напоминает сестре Джал. — Им надо что-то дать.

Она спрашивает отчима — издалека ли грузчики несли его? Надо же рассчитать, сколько им положено по расценкам магазина. Но Нариман в помраченном сознании, он не может точно сказать.

— Дай им приличный бакшиш, и пусть уходят, — настойчиво говорит Джал. — Они же не мешок пшеницы доставили, они папу спасли, из канавы вытащили.