Читать книгу "Краткая история тракторов по-украински - Марина Левицкая"

— Часто забувають, шо Гражданська война велась не токо между белыми и красными. За контроль над Украиной боролись аж чотыре иноземни армии: Красна армия Советов, Бела руська императорська армия, Польска армия, яка ждала удобного момента для вторжения, и Немецька армия, шо поддержувала марионеточный режим Скоропадського.

Я резала на кухне овощи для борща и вполуха прислушивалась.

— Одних украинцев возглавили бывши козацьки отаманы, а други встали под анархистський прапор Махна. Цель в них була проста и у то же время невозможна: освободить Украину од усех оккупационных войск.

Секрет потрясающего маминого борща состоял в следующем: побольше соли (родители оба страдали от повышенного артериального давления), огромный кусок масла (насчет холестерина никто не переживал) и свежие овощи, чеснок и зелень с грядки. Я не умела готовить такой борщ.

— Надеждин дид, Митрофан Очеретко, вступив у отряд отамана Тютюнника и став его помощником. Они объединились з «украинськой директорией» Симона Петлюры и воевали умеете. Между прочим, Очеретко був очень видным мущиной з длинными вусами и чорными как смоль глазами. Я видев его фотографию, хоть, конешно, ни разу з ним не встречався.

Пока варился борщ, мама готовила тесто из сырого яйца и манной крупы, взбитое вместе с солью и травами, и с помощью чайной ложки лепила из него галушки — украинские клецки, которые, разбухая в воде, так и таяли во рту.

— По окончании Гражданськой войны Очеретко бежав у Турцию. Сонин брат Павел (между прочим, очень выдающаяся личность — инженер железнодорожных путей, який построив перву железну дорогу Киев — Одесса) був другом Ленина. Поетому он написав несколько писем, и Митрофан Очеретко був реабилитирован по амнистии и получив место преподавателя фехтования у военной академии у Киеве. Именно у Киеве мы впервые и познакомилися з Людмилою.

Он совсем охрип.

— Папа, Майк, идите обедать!

Между возвращением Валентины в Украину и ее повторным приездом в Англию отец вырос как личность и занялся активной интеллектуальной деятельностью. Он снова стал изливать свои чувства в стихах, которые валялись по всему дому, написанные на клочках бумаги все той же неразборчивой кириллицей. Пару раз я разобрала слово «кохання», но так и не сумела прочитать их полностью.

Каждую неделю отец писал Валентине в Украину, а между письмами звонил и разговаривал: иногда с ней, а порой с ее «интеллигентным» мужем. Судя по счетам за телефон, разговоры были долгими.

Но со мною и сестрой он скрытничал. Не хотел, чтобы мы указывали ему, что нужно делать. Он сам уже все решил.

Вера навестила его в сентябре. Вот что она рассказала:

— В доме грязь. Он ест на газете. Причем одни яблоки. Я пыталась убедить его переехать в приют, но он сказал, что ты его отговорила. Ума не приложу, что ты хочешь этим выгадать, Надежда. Наверное, боишься, что если он продаст дом, ты не сможешь унаследовать свою долю. Твоя мания, право, заводит тебя слишком далеко! Дом для него теперь слишком велик. Я предложила завести патронажную сестру, но он отказался. Что же касается всей этой отвратительной истории, я пыталась выведать что-нибудь насчет той потаскухи, но он наотрез отказался говорить. Просто перевел разговор на другую тему. Даже не знаю, что с ним творится. Он ведет себя очень странно. По-моему, нужно отвести его к врачу на освидетельствование. Такое впечатление, будто он живет в своем мире.

Я оторвала трубку от уха, а Вера продолжала трещать.

На следующий день позвонил отец и описал визит Старшей Сестры:

— Представь себе, Надежда, когда я увидев, как у двор въехала машина, а она з нее вышла и направилася к дому, я непроизвольно оправився у штаны. — Он сказал это таким тоном, словно его кишечник принадлежал не ему, а был какой-то абстрактной силой природы. — Понимаешь, Вера, она страшный диктатор. Тиран! Як Сталин. Постоянно меня изводить: ты должен зделать ето, ты должен зделать то. Почому я всегда должен делать то, шо мне говорять? Разве я не можу сам принимать решения? Си-час она говорить, шо я должен переехать у прыют. А я не можу етого себе позволить. Ето для меня дуже дорого. Лучче я остануся доживать тут. Тут и помру. Так и скажи ей. Скажи, шо я больше не хочу, шоб она ко мне приезжала. А вы с Майклом приезжайте.

Когда мы с Майком в очередной раз его проведали, дом и сад оказались именно такими, как описала сестра. Белые крашеные стены покрылись тонким слоем серой пыли, приставшей даже к паутине на потолке. Гостиная завалена опавшими яблоками, собранными с земли и разложенными по неглубоким ящичкам и картонным коробкам, которые стояли на столе, стульях, серванте и даже на гардеробе, наполняя весь дом запахом переспелых фруктов. Плодовые мушки летали над яблоками «гриве» и «батская красавица», более мягкими и уже начинавшими чернеть, покрываясь пятнышками плесени, которых отец не замечал из-за близорукости. Он сидел за столом и перочинным ножиком чистил, разрезал на дольки и складывал их в кучки, умещавшиеся в «Тосибу». Я заметила, что выглядел он гораздо лучше.

— Здоровеньки були! — Отец тепло с нами поздоровался. — Пока ничого нового. Отлични яблука! Гляньте! — Он поставил перед нами блюдо с клейким, запеченным в «Тосибе» месивом. — Сегодня нам нужно сходить у библиотеку. Я заказав пару книжек. Дуже заинтересовався техничеським вельтаншавунгом[5] — идеологией, шо выражаеться у конструкции новых машин.

Майк был потрясен. Я закатила глаза под потолок. Отец продолжал пахать, прокладывая бурые борозды светлых идей.

— Даже Маркс говорив, шо производственни отношения заключены у самих условиях производства. Возьмем, к примеру, трактор. В девьятнадцятом веке перви трактора собирались у мастерськой одним ремесленником. А сичас они собираються на конвейере, у конце которого стоить чоловек из секундомером. Он замеряе увесь процесс. — (Отец говорил «увесь».) — Шоб повысить эхвективность, робочий должен бильше роботать. А теперь представьте себе человека, пашущего у поле. Он сидить один у кабине. Дергае рычаги, а трактор паше. Чоловек следить за уклоном местности, принимая у ращот особенности почвы и погоду. Но у конце поля стоить другой чоловек из секундомером. Он наблюдае за водителем трактора, отмечае направление его движения и повороты. У такий способ на вспашку поля отводиться определьонне времья, и у соответствии з етим устанавливаеться заработна плата робочего. Вы ж понимаете, шо у нашу эпоху компутеризованного цифрового контроля даже чоловек из секундомером окажеться лишним, а сам секундомер буде встроен у приборну доску.

Отец размахивал перочинным ножом с энергичностью маньяка. Спиралевидные яблочные очистки сползали со стола на ковер и превращались под его ногами в душистую кашицу.

— Это из-за прилива тестостерона, — сказал Майк, когда мы шли вслед за отцом по оживленным субботним улицам Питерборо. — Смотри: спина выпрямилась, артрит отпустил. Мы еле за ним поспеваем.

Так оно и было. Отец бежал впереди, целеустремленно лавируя в толпе. Он направлялся в публичную библиотеку, чтобы взять там книги. Двигался быстрой, шаркающей походкой, наклонив вперед торс, свесив руки по бокам, вытянув голову, стиснув зубы и глядя прямо перед собой.