Читать книгу "50 & 1 история из жизни жены моего мужа - Екатерина Великина"

Увы. Всю ночь пробегать под окнами и изловить соседского кота – это даже не тема для юморески. Хотя – чего уж там – поржали, конечно, от души.

На следующее утро было решено обследовать подвал и прекратить поиски навсегда. Устали.

Из подвала муж вышел с разбитой головой (задел какую-то трубу) и крохотным котенком на руках.

– Пусть теперь этот будет нашим котом.

– Пусть. Прохором назову, – вздохнула я. Касялика принесли в тот момент, когда Прохору вычесали блох и налили молока.

– Говорят, вы тут кота ищете, не вашей ли расцветки? – На пороге стояли рабочие и лыбились.

– Нашей, – вздохнула я, протягивая рабочим полтинник.

Так их стало двое. Ну да, первый так за час пообжился, что выкидывать его было как-то совсем и некрасиво.

Спустя месяц кто-то принес и посадил под дверь третьего. А чего там… тут, типа, всех берут…

Кстати, презабавно: после своего бейса Касялик потерял последние мозги и стал благонамеренным до тошнотиков. Целыми днями он сидел и урчал в потолок, не замолкая ни на секунду. Но более всего мне любопытно, как теперь чувствует себя тот котейка, которого мы всю ночь ловили. Впрочем, это уже тайна, покрытая мраком.

А котов я не люблю, да. Уж слишком хорошо помню бычок за шиворотом.

ПРО ПОФИГИЗМ

На днях вывела странную закономерность. Для того чтобы некоторые вещи процветали, достаточно положить на них с прибором. Причем чем больше будет прибор, тем краше будет процветание.

Вот взять хотя бы моих котов. Каждый раз читаю «Ру кэтс» и изумляюсь – чего только люди не делают ради собственных питомцев. И за кормами черт-те куда катаются, и хитрожопые блохочески покупают, и разве что усятки на плойку не завивают.

Честно говоря, в кошачью жизнь у нас было только два серьезных вмешательства: первый раз, когда мы выводили им глистов, и второй, когда хирургически избавили от непотребств (жестоко, но все-таки лучше кастрировать, нежели выкидывать на улицу). На этом мое влияние на котов закончилось и началось сплошное попустительство.

Нет, конечно же, кормим, когда вспоминаем. Когда не вспоминаем, животные вполне самостоятельно совершают хадж к мусорному ведру и набирают морду на остатках дитячьей пищи. К слову сказать, даже Рогозину далеко до кувшинного рыла нашего Васьла.

Без воспитания, конечно же, не обходится. Процесс напоминает обучение офицеров по политической части, когда одна сторона лениво зачитывает передовицу, а другая склабится в усы, размышляя, как бы устроить ночлег в холодильнике.

Из крайностей – тапочки. За четыре года совместного существования у меня развилась такая меткость, что впору менять ФИО на Зайцева Василия. Впрочем, животные настолько приспособились к вопросу, что успевают исчезнуть еще до того, как тапка взлетает в воздух.

И вот заметьте, при всем этом пофигизме и наплевательстве я нисколько не сомневаюсь что эти коты еще будут ссать под нагробие, чтобы им шорами икалось, паразитам.

Или вот, к примеру, цветы. Была у меня однажды то ли бегонь, то ли пеларгонь, то ли еще какое чудо-дерево. Прикупила по случаю за тридцать пять рублей – дай, думаю, озеленюсь на халяву. Из магазина росток приехал вполне себе бодрящимся и не без надежд. Это только потом я поняла, что первые две недели микрофлора думала, завянуть ей или не завянуть. На десятые сутки, невзирая на все мои страдания, растение стало напоминать гаванскую сигару или, если хотите, член Ильича.

– Что это такое тут у тебя загнивает? – Мама брезгливо ткнула пальцем в сморщенную коричневую закорючку и скривилась.

– Палисандер, – не моргнув глазом ответила ей я. – Дерево особо ценных пород.

– Ты по справочнику смотрела, может, ему какие-нибудь особенные удобрения требуются?

– Пациента спасет только воля к жизни. И вообще я за экстремальное цветоводство.

Рассерженная родительница отправилась домой, а мы с цветком остались наедине.

Когда последний жухлый лист упал на подоконник, а удобрения за этим не последовало, растение начало одумываться. Еще через три недели цветку стало совершенно очевидно, что в Катечкином питомнике палисандеры не в чести и все, чего можно дождаться, – плевка под корень, доброй порции табачного пепла и использованного чайного пакетика вместо подкормки. И что вы думаете? Приспособился, погань коричневая. К весне научился материализовать воду из воздуха, а к лету зацвел мерзкими вонючими бляшками цвета мышиной похоти. Собственно, оно бы и по сей день пейзажи отравляло, если бы мамахен не забрала его себе. И что вы думаете? Тварь моментально просекла перепавшее на ее душонку счастье и имеет маму по сей день: то ему от голландских удобрений плохо, то на подоконнике холодно, то бабушка, видите ли, косо посмотрела. Кстати, изучив справочник, родительница выяснила, что означенная трын-трава не цветет даже в своем родном Гондурасе, о чем и не замедлила мне сообщить.

– Ну, если бы не твое тлетворное влияние, он бы еще у меня и заплодоносил, – ответила я ей. – Всю зиму варенье бы жрали.

Или вот, например, эпохальное «Ф. и горшок». Не было у меня родственника, который не счел своим долгом сообщить, что он лично оправляется по назначению с трех месяцев, и все его знакомые дети оправляются с трех месяцев, а те, которые не оправляются, будут работать грузчиками и непременно сопьются. Не, я, конечно, рада была бы чудесным исходам. Ключевое слово «чудесным», так как все, кроме чуда, требует усилий и душевных затрат. Поэтому неудивительно, что вся моя горшечная доктрина свелась к двум вещам – оскандалившись по поводу неэкономности, я приобрела агрегат за сто долларов и объяснила Ф., чего с ним надо делать. Полгода ребенок понимал меня превратно: несколько месяцев нужник служил хранилищем для машин, потом из него пили сок, потом носили на голове для значительности. Но и тут лень взяла свое. Неделю назад чадо приперло сралку в укромный уголок и радостно надуло «куда надо». Теперь раз в день вполне самостоятельно опорожняется и разве что только не всегда попадает в цель. Но это уже мелочи, главное – процесс пошел, и пошел стороной.

Нет, конечно, далеко не все можно пускать на самотек. Но кое-что все же можно. Жаль только, что немногое.

ПРО ОБШЕСТВЕННОСТЬ

Сегодня я поняла окончательно: землю крутят не природные силы, а вовсе даже общественная мысль. Если завтра случится апокалипсис, мы не вымрем: останутся пыль, тараканы и… активисты. Впрочем, инсекты проживут недолго – уж будьте уверены, о них позаботятся: как минимум пересчитают и занесут в ведомость, как максимум – выведут на субботник в апреле.

Нет, «общественная деятельность» теоретически нужна и полезна: я тоже люблю чистые подъезды, пандусы и наличие бесплатной газетенки в ящике. Но это теоретически. Практически же умы, собранные в кучу, – это вовсе не гигантский мозг, а всего лишь очень большая куча. Третий год мне хочется издохнуть от синергии, и все никак не получается: ну не могу доставить им такого удовольствия. Когда придумаю, как можно опочить со вкусом, – непременно откинусь, но не теперь.