Читать книгу "Преданья старины глубокой - Александр Рудазов"

- А вот как раз тому, к кому ты меня на смерть отправила, - ехидно сообщил князь. - Забирай ее, царь, как срядились!

Василиса только теперь сообразила, что в светлице присутствует и еще кое-кто. Она перевела взгляд на выступившего из темноты человека… и почувствовала, как подкашиваются ноги.

К ней протягивал руки Кащей Бессмертный.

- Пророк Давид, защити… - прошептала она, в ужасе глядя на чудовище в железной короне.

- Это вряд ли, - равнодушно ответил Кащей, без малейшего напряжения перебрасывая молодую княгиню через плечо и поднося ей к ноздрям тряпицу, смоченную настоем сон-травы. Прекрасные голубые глаза тут же замутились, тело обмякло. - Благодарствую, князь.

- Забирай и лети домой, пока не передумал, - мрачно отвернулся Игорь, уже начиная жалеть о данном обещании. Несказанная красота Василисы вновь пробудила былые чувства.

Кащей спокойно протиснулся в окно (слюда, ранее в него вставленная, ныне валялась на полу осколками), забросил потерявшую сознание княгиню в воздушную колесницу, но сам забираться не стал. Вместо этого он спустился обратно и спросил:

- Ну что, князь, теперь-то ты веришь, что я не желаю тебе зла?

- Верю, - угрюмо кивнул Игорь. - Не держи гнева на мысли худые - обманули меня, сам знаешь…

- Значит, веришь. Веришь Кащею Бессмертному. Забавно. Хек. Хек. Хек.

- Да верю, верю, сказал же!

- Зря ты мне веришь, - равнодушно бросил Кащей.

С этими словами он одним резким движением сломал Игорю шею.

Глава 4

Солнце уже перевалило за полдень, когда Яромир, позевывая, вышел из избушки. Сын Волха проспал чуть не полные сутки, но зато изувеченное серебряным капканом запястье полностью исцелилось. О былой ране напоминал только округлый изломанный рубец. Он останется навсегда, но это не страшно.

Шрамом больше, шрамом меньше…

Никаких Иванов в поле зрения не оказалось. Правда, сверху доносился постук топора. Яромир поднял голову и обнаружил своего вчерашнего спасителя - тот забрался на старую виловатую сосну и теперь неспешно рубил толстый сук.

Причем как раз тот, на котором сидел сам.

- Ты что делаешь? - приподнял брови Яромир. - Упадешь же!

- А ты почем знаешь? - покосился на него Иван. - Провидец, что ли? Давай-давай, не мешай, ради тебя ж стараюсь - у тебя дров с воробьиный носок осталось…

- А, ну-ну… - усмехнулся оборотень, присаживаясь на завалинку и с интересом следя за движениями топора.

Тюк. Тюк. Тюк. Тюк. Тюк.

Тр-ресь!!! Сук переломился.

Шмяк!!! Иван шлепнулся на землю.

Бам-ц!!! Следом прилетело отрубленное полено, ударив незадачливого дровосека точно по лбу.

Княжич растерянно потер набухающую шишку и удивленно уставился на Яромира.

- Ты что, вправду провидец?! - поразился он. - Как узнал-то?

- Ну и дурак же ты, Иван… - с явным удовольствием фыркнул оборотень.

Тот обиженно засопел, утер нос рукавом и, покряхтывая, поднялся на ноги. По счастью, Иван оказался крепким, как молодой дубок, и все кости остались целы - в основном пострадало самолюбие.

- Собирайся, древолаз, - насмешливо бросил ему тяжелую котому Яромир. - Едем клинок тебе доставать.

- О, дело другое! - обрадованно потер руки Иван. - А это чего тут у тебя?

- Да так, пожитки в дорогу. Чур, потащишь ты - мне с четырьмя лапами неловко.

Сам Яромир прихватил только небольшой кошель, пристегнув его к поясу. Были там не только и не столько монеты, сколько всякие полезные мелочи.

- Ну, помогай, батька Велес… - выдохнул он, перекувыркнувшись через голову.

Иван следил за ним жадным взором. Первой начала преображаться одежда - она словно бы «ушла» под кожу, сменившись серой шерстью. Яромир на глазах менял очертания - рос, раздавался в плечах. Плоские ногти обернулись сабельными когтями, ступни стали лапами, лицо вытянулось, превращаясь в волчью морду. Он принял промежуточную форму, собственно, и называемую «волколаком». В этом обличье Яромир обычно вступал в драку.

Однако на этот раз он не стал задерживаться «посередине». Шерсть становилась все гуще, руки полностью превратились в лапы, позвоночник изогнулся по-другому, морда окончательно стала волчьей, и оборотень опустился на четвереньки - уже полный волк, а не волколак.

- Садись, - хрипло приказал Яромир, чуть опуская голову. - Ты, кстати, кожу свиную в портки зашил, как я велел?

- Ага. Только я не понял, зачем.

- Зачем, зачем… Ты мне на чистую шерсть - да своей задницей сейчас усядешься… А если ты вспотеешь в дороге?… или еще чего похуже… Ну сам посуди - не седло же на меня навьючивать, я тебе все-таки не лошадь…

Усесться на волка, да еще такого здоровенного… да, для этого нужна немалая храбрость. Однако Иван только утер нос рукавом и без долгих раздумий запрыгнул Яромиру на спину. Оборотень даже не крякнул - он с легкостью мог нести на себе хоть двух таких Иванов.

- Котому с едой взял? - спросил он.

- Взял, взял.

- Точно не забыл?

- Точно, точно.

- Ну смотри - если проголодаюсь, я тебе руку откушу… а то ногу…

- Не откусишь, тебе человечину нельзя! - радостно ответил княжич.

Оборотень повернул шею, косясь на седока. На волчьей морде нарисовалось легкое сожаление - он не думал, что княжич это запомнит.

- Держись лучше, а не болтай… - проворчал он, делая первый прыжок

У Ивана сразу засвистело в ушах - сын Волха помчался так, что деревья превратились в сплошную стену. Матерый оборотень летел по лесу пушистой молнией, взрывая землю когтищами. На нехоженой дорожке оставались следы - диковинные, невиданные. Вроде бы и волчьи, да только не совсем - пальцев пять, а не четыре. А уж до чего здоровенные!

- Стой, я перчатку обронил! - крикнул Иван.

- Пока ты это говорил, я уж тридцать саженей[22]пробежал! - откликнулся Серый Волк.

- А пока ты мне отвечал, еще, небось, два раза по столько прошло! - огрызнулся Иван. - Трудно остановиться на минуточку, да? Мне эти перчатки матушка подарила!

Яромир пробурчал себе под нос что-то насчет маменькиных сынков, но все-таки соизволил вернуться, подобрать злополучную перчатку. Иван довольно кивнул и спрятал ее за пояс. Оборотень недоуменно посмотрел на него и спросил:

- А вторая где?

- А вторую я еще зимусь в прорубь уронил, - простодушно ответил Иван. - Вот с тех пор и не ношу, а то что ж будет - одна рука обутая, а другая босая? Неладно этак!