Читать книгу "Падшая женщина - Маша Трауб"

Правда, он то и дело косился на сцену и, казалось, чего-то ждал. Собственно, ждал он того самого рояля. Видимо, ведущий забыл отключить микрофон, поэтому следующую тираду слышал весь зал:

– Куда ушли? Покурить? Быстро вернуть! У нас исполнитель на сцене! Вы хотите концерт сорвать? Когда ушли? Только что?

В зале снова заулыбались. Эдуард Прихватилов поднялся из партера на сцену, принял позу достойного ожидания и глубокомысленного сосредоточения.

– Он очень хорошо играет, – прошептала Наташа Вике, – его даже в Москву звали выступать, и за границу звали, но он здесь остался. Я его тетю знаю – в соседнем доме живет.

Наташа была очень горда столь близким знакомством со звездой.

Наконец злые рабочие даже не вкатили, а вытолкали рояль на сцену.

Эдуард кивнул им в знак благодарности и уселся за инструмент. По первым нотам Вика не смогла догадаться, произведение какого композитора он играет. Вдруг Эдуард сдернул руки и растерянно посмотрел куда-то себе под ноги. Правая педаль отвалилась и лежала рядом. Пианист встал, наклонился и с удивлением поднял педаль, как будто видел эту часть инструмента впервые в жизни.

На сцену влетел ведущий, который не шел, а пританцовывал, выделывая замысловатые па.

– Небольшая техническая неполадка? – попытался пошутить ведущий и дал «петуха».

Вслед за ним на сцену вышел сумрачный настройщик, который явно никуда не спешил. Он лег под рояль, поудобнее устроился, открыл рабочий чемоданчик и вернул педаль на место. Весь зал наблюдал за тем, как настройщик тяжело поднимается с пола, отряхивает пыль со штанин и кивает Эдуарду. Тот все это время стоял на сцене, стараясь не смотреть на инструмент, – как будто стеснялся. Настройщик ушел за кулисы, шаркая и тяжело вздыхая, ведущий вновь прокукарекал слова про «талантливого исполнителя» и улетел за кулисы. Эдуард снова сел за рояль. На сей раз педаль продержалась чуть дольше – минуты четыре. А потом опять отвалилась. Надо признать, что зрители уже не слушали музыку, они смотрели на ноги Эдуарда и только и ждали этого момента. Когда педаль с тихим стуком упала на пол, зрительный зал дружно охнул. Эдуард опять с удивлением посмотрел на свои ноги, как будто в поломке педали были виноваты его конечности. И опять встал из-за рояля и ушел в дальний угол.

Ведущий, видимо, тоже стоял за кулисами и только и ждал этого момента. И опять он вышел на сцену и начал просить зал не расходиться и потерпеть еще немного. Зал расходиться и не собирался – все с интересом следили за происходящим на сцене и всем хотелось узнать, чем кончится дело. Уже из другой кулисы появился понурый настройщик, опять он долго укладывался под роялем, надевал очки, болтавшиеся на шнурке на груди, копался в чемоданчике с инструментами.

– Долго еще? – шепотом спросил ведущий, забыв выключить микрофон.

Настройщик театрально развел руками.

– Тогда мы вновь попросим выйти на сцену нашего любимого певца, знаменитого Ивана Лобанова. Просим! – ведущий воздел руки, призывая публику к аплодисментам. Зал послушно и искренне захлопал.

Но, по всей видимости, Иван Лобанов не был готов петь «на бис» и призывов ведущего и публики не услышал.

– Иван Лобанов! – почти истерично закричал в микрофон ведущий и своим окриком заставил вздрогнуть и настройщика, и несчастного пианиста, который уже не находил себе места на сцене, с тоской поглядывая за кулисы в поисках убежища.

– Сейчас, сейчас, уже идет. В буфете был. – На сцене появилась уборщица, которая обратилась к залу громко и очень душевно. И без микрофона ее было прекрасно слышно. Зал дружно и с пониманием заулыбался. Уборщица подошла к настройщику и очень по-женски, с интересом и уважением стала смотреть, как он работает. Потом опомнилась и начала стирать пыль с крышки рояля – чего уж без дела стоять?

– Ну как там? – спросила она с беспокойством у настройщика.

Голос у нее, видимо, от природы был сильным. Говорила она спокойно, без напряжения, и ее слышали даже зрители на балконе, до которого певцу Лобанову приходилось докрикиваться.

Настройщик в отчаянии махнул рукой и опять потянулся к чемоданчику с инструментами, вытаскивая то проволоку, то веревку, то гайку – брал, рассматривал и клал обратно.

– Ох-хо-хо, – покачала головой уборщица и пошла за кулисы. Но буквально через минуту снова вышла с маленьким складным стульчиком, какие очень любят дачники. Уборщица опять улыбнулась залу и поставила стул рядом с пианистом. Эдуард Прихватилов, звезда местного масштаба, пианист, променявший столичную сцену на этот концертный зал, втиснулся в стульчик и замер, глядя куда-то в сторону и чуть вверх. Уборщица, решив, что больше от нее ничего не требуется, кивнула залу и ушла за кулисы. Зрители проводили ее аплодисментами, которые случились очень вовремя – на сцену наконец вышел певец Лобанов. Судя по виду, ему было и хорошо и плохо одновременно. Хорошо, поскольку глаза у певца сияли, с лица ушла озабоченность, уступив место отваге и куражу. Плохо, поскольку стоял на ногах Лобанов шатко и его слегка заносило вправо. Сделав полукруг по сцене, едва не сбив сидевшего на маленьком раскладном стульчике Эдуарда, Лобанов не без труда вырулил на середину сцены. Поклонился залу и встал в позу. Но музыки не дождался.

– Так пой, без музыки, – посоветовал ему настройщик, выглянув из-под рояля.

Лобанов виновато улыбнулся, не понимая, чего от него ждут. Эдуард Прихватилов смотрел на коллегу не без сочувствия.

– А что петь? – спросил почему-то у настройщика несчастный Лобанов.

– Что-нибудь душевное, – ответил настройщик.

– А я Магомаева очень люблю и Пахмутову, – сказала уборщица, которая появилась на сцене со стаканом в руке. Она принесла настройщику попить. Тот выполз из-под рояля, вытер рукой пот со лба и жадно сделал несколько глотков.

– Луч солнца золотого тьмы скрыла пелена… – запел певец.

Потом он пел уже вместе с залом. И Пахмутову, и Магомаева, и песни из советских кинофильмов, и даже «В лесу родилась елочка», пусть не по сезону, зато от всей души. Лобанов, почувствовав себя в голосе, пел с удовольствием. Зал был очень доволен, дружно подпевал. Зрители с мест заказывали следующую песню. Его принимали так, как никогда. Лобанов чувствовал, что это лучшее выступление в его жизни, и не хотел уходить со сцены, наслаждаясь неожиданным триумфом. Он был готов петь еще и еще, желая продлить ощущение творческого блаженства и профессионального счастья. В его голове уже выстроилась целая концертная программа из любимых песен, которые он никогда не отважился бы спеть с большой сцены. Как о многом он хотел спеть для этой благодарной публики, которая все чувствовала и все понимала! Лобанов уже было отважился на арию мистера Икса, а потом еще про «красоток кабаре», да еще и сплясать канкан на сцене – да, он мог! Когда-то в молодости это был его коронный номер. Пусть ради шутки, забавы, в компании друзей, но ведь мог же! И девушкам его номер очень нравился – они всегда хохотали и становились чуть более благосклонными. А Лобанов чувствовал, нет, просто знал, что публику надо смешить, развлекать. И была бы у него такая слава, что Прихватилову и не снилась. О чем еще мог подумать певец Иван Лобанов, до каких еще смелых выводов дойти, если бы его полет не прервал настройщик, оставалось только догадываться.