Читать книгу "Облучение - Татьяна Чекасина"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Входя, он каждый раз взглядывал на Лёку, и с каждым разом всё потерянней. «Не позорился бы!» – вздыхала Кукурузова. Но немного погодя прояснело: коллизия другая, распределение ролей тоже. Моё, было, проклюнувшееся злорадство «мести за наших» сменилось разочарованием. Она просто играла с ним, на словах не прощая, но так кокетничала, что прощение было не за горами. Комната напиталась её любовью в форме отказов. Он смущался (такого спектра давно мы не лицезрели), но, целеустремлённый, тоже играл. Роль грешника, не устающего каяться:
– Ох, Лёка, ах, Лёка, эх, Лёка, – имя её повторял однообразно, этой ритмичной монотонностью была его страсть.
Если б мы с Кукурузовой не знали, что Инна Викторовна уехала в Шевченко (море, бахча, а на бахче бабушка и дедушка Морковниковы), то подумали бы, что нож, наточенный ею (или скальпель) на Сергея Григорьевича, оказался бумерангом. В наших казённых стенах разыгралась вспышка любви, невиданная здесь вообще, а для этих двоих наиболее сильная. Дружно, словно молодожёны, уходили они куда-то вдаль, это стало привычным. Мы с Кукурузовой, обжигаясь чаем, наблюдали из окна. Вот они вышли в наш двор, миновали ворота, идут посреди безлюдной улицы, называвшейся когда-то Новым тупиком (неплохое название), а теперь – Народной власти (тоже – ничего, особенно в сравнении со старым). Морковников в походной форме, в сапогах, сутулится (Лёка средняя ростом), и они почти одинаковы. Любовь сближает духовно, но больше – телесно, недаром супруги становятся похожими друг на друга. Она подросла, он уменьшился. Подпрыгнув, она сдёргивает с бойца фуражку. Он в ответ – её красную кепочку с козырьком, надевает себе на голову. Но это лишь миг, и вот уж шагают чинно каждый в своём головном уборе. Скрылись в скверике. Как-то раз они просто стоят во дворе, болтают. В ворота въезжает «Волга», из неё выходит Дуськов. Морковников вытягивается, козыряет старшему по званию, а после здоровается с ним за руку. Втроём смеются: подполковник, капитан и эта дочка генерала, поощряющего безнравственную связь. Наше дело теперь – сторона, пусть тешатся, им виднее, и это общее мнение коллектива от курьера до комбата.
– Всё! Разведётся с Инной, женится на Лёке, уедут в «зэгэвэ», – говорит Кукурузова (я говорю).
Да, сей горизонт углядели не только мы. «Чем кончится» – эта тема стала одной из наиболее животрепещущих тем, поднимаемых в «спецчасти» в Лёкино отсутствие. Мнения разошлись. Наш прогноз был таким: Морковников женится на Лёке, сделает скачок в своей карьере. Эту версию поддержала (и это для нас, умных, странно) самая глупая в коллективе Ривьера Пименовна. Дуськова предположила: Лёке надоест батальонная любовь, она уволится и забудет Морковникова. Были и другие похожие мнения. Лишь особистка сохраняла твёрдость – Сергей бросит Лёку первым. И даже уточнила: «Когда из отпуска приедет его жена». От нас с Кукурузовой теперь ничего не зависело, ситуация вышла из-под контроля. Весь коллектив втянут, «страсти в “спецчасти”» кончились, выплыв за её пределы. Мы превратились в рядовых зрителей многосерийного фильма, хоть с работы не уходи. По телевизору, кроме надоевшего «Штирлица», ничего не показывают. Осталось ждать, теряясь в догадках. Впрочем, развязка приближалась. Скоро наступит сентябрь, октябрь придёт в срок, а там и последний акт представления – одиннадцатое ноября.
Несколько настораживало в сюжете, не давая поверить целиком в хэппи-энд, подозрительное ускорение, которое и раньше замечали. То, что в обычной земной любви тянется год, здесь длилось не больше недели. Например, они так быстро научились читать по лицам друг друга, угадывая желания друг друга, миновав ребячливую стадию молодого супружества, превратившись в зрелых мужа и жену, но не потерявших интереса друг к другу! Иногда их помрачневшие взгляды, бросаемые одним на другого, говорили, скорей, о ещё большей силе притяжения и о гордости, что они этой властью каждый над другим обладают.Из дневника:
Нынче не видела Серёжу. День тянулся в сплошной скуке.
Сегодня видела Серёжу. Вошёл и будто запнулся. О, как он меня любит!
Надо же: чем дольше живёшь с мужчиной физически, тем больше спрашиваешь с него духовно. А Серёжа… Один-то раз я «спросила»! Но – Серёжа! Ушёл в три утра.
Мне кажется, я всю жизнь двигалась к встрече с ним, потому-то всё и оттянулось (и Ашот Меружанович тут не при чём: у каждого свой срок).
Что болтают в батальоне… О, Серёжа!
О, Дон Жуан, Казанова… Вы честны. И только вы любите, только вы любимы, только вы нравитесь «юной красоте бесстыдством бешеных желаний».
Пушкин был из них, он был «страдальцем чувственной любви», так как «поэма никогда не стоит улыбки сладострастных уст»; и «в крови горел» «огонь мучительных желаний»; а «счастлив тот», «кто в страсти сам себе без ужаса признаться смеет»; и, наконец: «Пускай умру, но пусть умру любя!»
Анатоль Франс в «Саду Эпикура» хотел бы перевернуть пирамиду жизни, чтобы люди, как мотыльки, не старыми гусеницами умирали, а юными бабочками и сразу после любви.
Отбыла его жена с детьми. Встретились у «капэпэ» и пошли… Я вся зацелована. Дрожь по всему эпителию. Вся кожа – распаханная почва, можно засевать.
«Смертные перенимают жизнь один у другого и, словно скороходы, передают один другому светильник жизни» (Лукреций). Жаль, мне передать некому.Мы с Кукурузовой, уже ни на что не надеясь, ни на какое улучшение самочувствия, проклинали с утра пораньше (пока Лёки нет) нашу житуху: всё тяжело – общий вывод. И куда ни кинь…
– У неё одних сумочек штук семь, – горестно хлюпнула жабой Кукурузова.
– Посчитай одежду, – прожужжала я полупридавленной пчелой.
От такой «процедуры» не становилось нам лучше, и наше терпение лопнуло (плевать на этот батальон связи с его связями, уйдём в мотострелковый). Первой я поражаю цель:
– Лёка, вы ещё молоды, любите поспать утром, но напоминаем: рабочий день не с девяти тридцати, а с девяти ноль-ноль.
– Молодость тут не играет роли: я и в шестнадцать лет не опаздывала на почту за корреспонденцией для доставки, – грохочет пушкой Кукурузова.
Вообще-то мы никакой реакции не ожидали, кроме банальной: «Ха-ха-ха»… И, когда она заговорила, мы оторопели: впервые услышали не реплику, а членораздельную речь, обращённый к нам монолог.
Для доходчивости повествования она расположилась у окна, опершись одной ручкой о подоконник. Я в этой позе засекла родное преподавательское и вздрогнула предчувствием позорного открытия. Другая её рука принялась ораторски жестикулировать… И мы узнали, что этими ручками она работала во время летней практики (совсем, как Кукурузова!) на целине… Она, эта Лёка гоняла, с чем сопоставились её «кручёные» подачи при игре в мяч, из одного посёлка в другой, снабжая кухню продовольствием, на мотоцикле(!) Однажды в Кызыл-орде не завёлся мотоцикл. И Лёка пошла пешком в Кызыл-жар Казахстанской степью, целиной…
Меня освободили от работы в студенческом отряде на целине из-за инвалидности матери. А Лёка не была освобождена. В степи что-то случилось с ней. Она сама считает: рядом с ней приземлялся космический корабль(!) В результате «под влиянием мутагенных факторов ионизирующей радиации» она заболела лейкемией, но не раком крови, от которого умирают в три-четыре года. Её лейкемия не злокачественная, такая болезнь позволяет жить, сколько угодно, лишь надо подлечиваться, правда, вредны отрицательные эмоции… Кукурузова, ещё не врубившись в главный смысл, и в то, что это толковый ответ на наш перманентный вопрос, бубнит, мол, если вредно, оставь в покое капитана… Проговорив это, про Казахстан, Лёка нам уже знакомо постарела за несколько секунд на несколько лет: глаза заводные потускнели, губы загнулись уголками вниз. Да, получили мы по мозгам столь удивительной новостью! Ладно, больная хронической болезнью, каких у всех полно. Не каждый, конечно, сделает из болезни удобство, не каждый имеет условия для превращения этой болезни в райскую жизнь… Но возраст!
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Облучение - Татьяна Чекасина», после закрытия браузера.
