Читать книгу "Дворянские гнезда - Нина Молева"

Давыдовские стихи – новая страница русской поэзии. Еще никто до него не писал так открыто и откровенно о своих мыслях, чувствах, о том, что его окружает. Этот род поэтического дневника, рассказа о самом себе, который рождал новую, свободную форму стиха и почти разговорный в своей непринужденности язык. Кто только из нового поколения стихотворцев не испытал на себе его влияния! «Он дал мне почувствовать еще в лицее возможность быть оригинальным», – писал о Д. Давыдове Пушкин, не скрывая, что «приноравливался к его слогу», брал уроки «в кручении стиха» и «усвоил его манеру навсегда».

Участник почти всех боевых кампаний начала XIX века, Д. Давыдов «врубил имя свое в 1812 год». Первым в русской армии он понял значение и возможности партизанского движения, первым выдвинул его идею. Поэт-партизан был прав: «Пусть грянет Русь военною грозой, – Я в этой песне запевала!»

Дальше шла Европа, действия в составе регулярной армии. Военная хроника того времени пестрит упоминаниями о давыдовских победах. Продолжающиеся военные успехи поэта-партизана начинают беспокоить командование, тем более вокруг него собирается все та же гусарская вольница. И наконец, наступает неизбежный взрыв.

В марте 1813 года Д. В. Давыдов со своими частями превосходным маневром занял Дрезден, но тем самым нарушил приказ командования. Ему было предписано всего лишь подготовить торжественное взятие города генералом Винценгероде. За испорченное торжество придворного любимца Давыдов лишается командования. «50 человек рыдало, провожая меня, – напишет он в автобиографии. – Алябьев поехал со мною: служба при партии предоставляла ему случай и отличие к награждениям, езда со мною – одну душевную благодарность мою; он избрал последнее». Речь шла о близком друге поэта композиторе А. А. Алябьеве, чья воинская храбрость не уступала его собственной.

Между тем продолжалась и «жизнь сердца», также, по словам Д. Давыдова, питавшая его поэзию. 1816 год. Страстное увлечение Елизаветой Антоновной Золотницкой. Немедленное сватовство, на первых порах успешное. На первых порах – потому что в одну из отлучек счастливого жениха, торопившегося соответственно устроить свои служебные дела, невеста отдает свое чувство князю П. А. Голицыну. И, как ответ, блистательные строки поэта:

«Неужто думаете вы,

Что я слезами обливаюсь,

Как бешеный кричу увы

И от измены изменяюсь?»

1819 год. Очередная московская новость, которую спешит сообщить в Варшаву П. А. Вяземскому Василий Львович Пушкин: «Денис Давыдов женится на Чирковой. Она мила – и у нее 1000 душ. Я радуюсь за нее и за него». Скрытый намек понятен: невесте уже 24 года, жених, как всегда, нуждается в средствах. 16 марта того же года: «Денис Давыдов точно женится на Чирковой, и я недавно был у невесты, которая показалась мне очень любезною». 29 апреля: «Денис Давыдов разъезжает со своею молодою женой в четвероместной карете и кажется важен и счастлив».

Как долго продолжалось увлечение семейным счастьем? Очень скоро Д. В. Давыдов возвращается к своим гусарским друзьям и привычкам. Но вместе с А. А. Алябьевым ему приходится вопреки собственному желанию оставить армию. В ноябре 1823 года одним приказом увольняются в отставку «за болезнию» никогда и ничем не хворавший генерал Денис Давыдов и «за ранами» не знавший ни одного серьезного ранения Александр Алябьев, подполковник. Для обоих отставка была одинаково неожиданной и болезненной.

Давыдов во власти противоречивых чувств. Он не мыслит себя вне армии, но в условиях аракчеевского режима не может не сказать: «Благодарю Провидение за избавление меня от наплечных кандалов генеральства». Наконец-то у него появляется возможность специально заняться литературой, записками о партизанском движении, начать собирать материалы для фундаментального труда о Суворове. И дело здесь не в увлечении историей, а в утверждении принципов, на которых строится русское военное дело, в борьбе за бережное и уважительное отношение к солдату: «Я теперь пустился в записки свои военные, пишу, пишу и пишу. Не дозволяют драться, я принялся описывать, как дрались».

Из дома, который супруги Давыдовы снимали в Трубниковском переулке, 17, они перебираются в настоящее городское поместье в Знаменском переулке. Д. В. Давыдов признается, что сам не замечает, как все большие права заявляет на него литература. Он член литературного общества «Арзамас». Дружеские отношения связывают его с А. С. Грибоедовым, А. С. Пушкиным, П. А. Вяземским, Е. А. Баратынским, Н. М. Языковым, В. А. Жуковским, Н. В. Гоголем. Денис Давыдов много печатается в журналах, но до сих пор не удалось составить полный список напечатанного им – так мало значения придавал автор собственным произведениям. Мог публиковаться без подписи. Радовался похвалам и не испытывал обиды, если оставался незамеченным. У него редкая способность увлекаться чужими произведениями и быть постоянно неудовлетворенным своими.

Впрочем, поэтические строки Д. Давыдова по-прежнему как всплеск бурно охватывающего поэта чувства, как неожиданно для него самого вырвавшиеся слова душевной исповеди. Годы не старят поэта:

Я каюсь! я гусар, давно, всегда гусар,

И с проседью усов – все раб младой привычки:

Люблю разгульный шум, умов, речей пожар…

Бегу век сборища, где жизнь в одних ногах;

Гда благосклонности передаются весом,

Где откровенность в кандалах,

Где тело и душа под прессом…

Даже близкие друзья порой не догадываются, как сложно все складывается в его жизни. Вышедшая в 1832 году книжка стихов останется единственной изданной при жизни. Материальные обстоятельства вынуждают жить вдалеке от литературной Москвы и Петербурга – в симбирском селе Верхняя Маза. Тридцать девять стихотворений после двадцати девяти лет работы. Небрежно набранные. Напечатанные на плохой бумаге. Надо бы проследить самому, но Давыдова все нет в Москве, – за Знаменским переулком незаметно промелькнул дом на Смоленском бульваре. Стали привычными долгие месяцы в нелюбимой Верхней Мазе. Помощь друзей? Но у каждого из них свои заботы, а поэт-гусар не умеет ни просить, ни быть навязчивым.

И вдруг среди этих мыслей, душевной подавленности – новый московский адрес, как обещание перерождения, новой жизни!

Дом значился под № 201 Пречистенской части, почти рядом с былым двором детства, и составлял собственность генерал-майора Гаврилы Бибикова, отца двух декабристов.

Двухэтажный, каменный, в глубине окруженного флигелями двора, он рисовался одной из тех городских усадеб которыми была так богата допожарная Москва (Пречистенка, 17). Приносит дому немалую известность и крепостной музыкант Бибиковых – Данила Кашин.

В 1831 году здесь побывает на балу А. С. Пушкин. Еще через четыре года дом будет приобретен на имя жены Д. Давыдова, «гене-рал-лейтенантши» Софьи Николаевны. «Что это за дом наш, мой друг, – напишет Д. Давыдов П. А. Вяземскому. – Всякий раз, как еду мимо него, любуюсь им, это Отель или дворец, а не дом».