Читать книгу "Каменное сердце - Александр Прозоров"

Селитра в известные Олегу зелья не входила. Но отчего бы и не собрать, если есть время? Подсушить, с углем перемешать, в котомочке припрятать… А там уж как придется.

Старейшины рода заявились, когда он успел очистить две стены. Встали в дверях, демонстративно распахнув халаты и положив ладони на рукояти мечей. Увы, хотя руки уже и слушались пленника, но сила в бицепсы и трицепсы пока еще не вернулась. Иначе ведун обязательно показал бы гостям несколько неприятных фокусов.

— Откуда вы пришли, кулой? — сурово спросил тот, что носил синюю жилетку. — Что за боги даруют вам столь чудные законы? И что за люди не стыдятся их чтить?

— Меня зовут Олегом, уважаемый Джайло-Манап, — прижал ладонь к груди Середин и чуть склонил голову. Выждал небольшую паузу. Его не поправили, и ведун понял, что с именем собеседника угадал. — Я с радостью отвечу на ваши вопросы. Но что смущает вас в моей мудрой и прозорливой госпоже?

— Все, несчастный, все! — отпустив меч, решительно рубанул ладонью воздух Радозор. — Она призывает наших жен отринуть мужей, а наших дочерей — не внимать словам отцов! Она призывает молиться Уманмее и выбросить из святилища старых идолов. Она требует не пускать мужчин в родные юрты.

Джайло-Манап вскинул руку, и его спутник тут же оборвал горячие речи, поклонился, отступил назад.

— Отвечай! — кратко потребовал глава здешнего рода.

— Мы пришли из далеких западных краев, мудрейший, — начал неспешно рассказывать Середин, по ходу дела облекая в слова странные для здешнего мира понятия. — Наши народы поклоняются великому гендерному равенству. Наши боги учат, что женщины ничем не отличаются от мужчин, а потому не должны никак отличаться в своих правах и обязанностях.

Гости переглянулись, и Радозор недоуменно поинтересовался:

— Разве ваши боги никогда не видели мужчин и женщин? Они не ведают, в чем различия меж нами и ними?

— Наши страны очень богаты, а мужчины изнежены. Они не способны доказать, что сильнее, умнее и выносливее. Наши страны давно живут в покое, и женщин не нужно ни от кого защищать. Наши народы столь ленивы, что перестали рождать детей. Если никому не нужны дети, зачем различать женщин и мужчин?

— И где ж находится столь прекрасная страна? — У Джайло-Манапа хищно раздулись ноздри.

— На западе, на самом краю земли, — повторил Середин. — К сожалению, между вами и нашей страной обитает много диких народов, не признающих великого гендерного равенства. Через их угодья трудно пробраться мирным прохожим. Если бы не милость богов к моей всевидящей госпоже, мы бы погибли много, много раз.

— Жаль… что не все почитают ваших богов, — искренне погрустнел старейшина.

— Вы готовы склониться перед их величием? — приподнял брови Олег.

Джайло-Манап резко рванул меч из ножен, вскинул острие клинка к самому кадыку пленника:

— Ты ее раб, несчастный. Ты знаешь свою госпожу. Сможешь ли ты увести ее отсюда?

— Если меня будут держать в порубе, то вряд ли.

— Ты получишь свободу, жалкий кулой. Свободу и двух быстрых лошадей. Себе и посланнице богов. Но если твоя хозяйка останется здесь… Смерть твоя будет долгой и мучительной. Очень долгой. Миргень-Шагар каждый день придумывает, что еще можно сотворить с тобой, воришка, когда тебя вернут к нему в руки.

— И куда я должен ее увезти? — улыбнулся ведун.

— Куда? — прищурился Джайло-Манап, оглянулся на своего спутника. — Вниз по реке, за двумя излучинами, начинается ущелье Черных Глаз. Там, возле скалы Бельчай находится стойбище рода Чентаев. Пусть Роксалана расскажет им про ваших мудрых богов. Может статься, они поддадутся на ее ядовитые посулы.

— Ты слишком умен для раба, кулой, — внезапно произнес мудрый Радозор и пригладил тонкие усики. — Слишком хитер и сообразителен.

— Ни в коем случае, — покачал головой ведун. — Я не понимаю, например, зачем вам моя помощь, если проповедницу можно просто стукнуть по голове и продать в гарем правителю Каима? Неужели мужчины не справятся с недовольством глупых баб?

— Мы же не можем насиловать своих жен, словно невольниц, кулой! Не можем пороть их и привязывать на веревку! — мотнул головой Джайло-Манап. — Да и кто станет варить похлебку, доить скот, сбивать масло, собирать хворост, следить за детьми, коли связывать женщин в юртах и опасаться их бегства? Жена не может быть рабыней. Воистину ты стал проклятьем этой зимы, гнусный кулой! Убить пророчицу — значит вызвать гнев богов. Слушать же ее речи — значит убить себя и весь наш род.

— Не послал ли тебя кто-то к нашим кочевьям со злым умыслом? — с подозрением спросил Радозор.

— Сами приволокли, — напомнил Олег. — Ладно, я уведу пророчицу. Пошли к ней.

— К ней не пускают мужчин, раб, — аж передернуло старейшину. — Но каждое полнолуние мы приносим жертву владыке ночи, всесильному Мардуку. Пророчица будет там танцевать. Она каждую ночь танцует пред Ургой, а Урга обязательно придет в святилище. Ты увидишь хозяйку и позовешь с собой. Или останешься с Миргень-Шагаром. Ты понял меня, кулой?

— Когда это будет?

— Через два дня, — едва не ткнул пальцами ему в глаза старейшина. — Постарайся не умереть до этого срока, несчастный.

Ужин у костра

На само жертвоприношение пленника никто не позвал. Либо старейшина решил, что недостоин раб присутствовать на священнодействии, либо просто забыл в праздничных хлопотах. Посему бой барабанов, вой труб, песни, мычание быков Олег слушал, сидя в углу своей деревянной тюрьмы. Потом на улице стало заметно тише — хотя временами и раздавались отдельные выкрики, а один раз ведун явственно услышал звон мечей. Наконец в дверь что-то бухнуло, она отворилась нараспашку — вниз заглянул Миргень-Шагар в ярко-красном халате и такой же шапке, захлопал уродливой пастью:

— Вылазь, кулой, старейшины ждут. Давай быстрее! Шевели окорочками. — От охотника за версту несло кислым самопальным пивом. Видать, веселье шло полным ходом, и именно сейчас где-то неподалеку хмельные туземцы опустошали бочонки с брагой. — Да топай же!

Прихватив пленника за шкирку, Миргень-Шагар заспешил между юртами, свернул направо, метров сто отмерил по тропе меж стройных сосен и начал подниматься по извилистой дорожке среди скал. Минуты три — и они оказались на обширной скальной площадке довольно высоко над поселком. Здесь полыхало сразу пять костров, над тремя из которых запекались мясистые туши то ли кабанов, то ли еще кого такого же размера. Ближе к обрыву столпились мужчины. Они гудели, словно рой шершней, рыгали и по очереди опрокидывали в себя вместительные деревянные ковши. Женщины собрались у горного склона. Вели они себя куда тише, но бочонки и ковши имелись и на их стороне. Если это было жертвоприношение, то здесь же где-то стояли и идолы. Их Середин, к сожалению, не разглядел. В нос ему ударил аромат жареного мяса — и желудок прыгнул вверх, застряв где-то под горлом. Почти неделя без еды, после чего его кормили одним молоком, дала о себе знать. Голод заставил сердце биться часто-часто, словно от приступа всепоглощающей любви, глаза не могли оторваться от прочных бронзовых вертелов, слух воспринимал только шкворчание сала, равномерно капающего на угли.