Читать книгу "Русские в Сараево. Малоизвестные страницы печальной войны - Александр Тутов"

В зоне боевых действий почти не встречается таких закрытых на замок квартир, жильцы которых как будто собрались пересидеть всю войну, просто закрывшись от всего мира на ключ. Это все равно что спрятать голову под подушку в надежде, что за это время все неприятности улетучатся.

Хотя многие люди так и пытаются поступать, надеясь решить проблемы, ничего не делая, стараясь не замечать нависшую опасность, авось сама пройдет! Мне сейчас тоже сильно желалось спрятать голову под подушку, а потом высунуть ее и увидеть, что нахожусь дома! Но, увы, реальность была такова, что все приходилось делать и решать самому. Некому прибежать и помочь, успокоить и утешить, покарать всех врагов.

Прежде чем постучать в дверь, я долго стоял, прислушиваясь, надеясь, что звуки из-за двери подскажут мне, как действовать. За двумя дверями была мертвая тишина. А вот за третьей мне послышался какой-то шорох.

Я прислушался — шорох повторился. Потом кто-то приглушенно, сдавленно закашлялся. Тихо так, зажимая рот ладонью.

Я чуть не саданул по двери очередью из автомата, но вовремя остановился. Это мог быть обычный несчастный мирный житель, который против своей воли угодил в эту непутевую войну. И теперь, ощущая мое присутствие, дрожит в страхе перед неизвестностью. Как и я.

Я постучал в дверь. Никто не откликнулся. Тогда я постучал сильнее и решительнее.

— Ко йе то? — послышался шепот из-за двери.

Я даже не смог разобрать, кому он принадлежит. Представителю какого пола и возраста? Мешали и побочные звуки. На улице продолжали стрелять.

— Отворите врата! — припомнил я сербские слова.

Как хорошо, что сербский язык так похож на русский.

Чтобы как-то успокоить обитателя квартиры, добавил:

— Я — друг! Я ненанети штету![2]

За дверью завздыхали. Щелкнул замок. Дверь осторожно, тихо-тихо приотворилась. И я остолбенел, увидев девушку в темно-синем, несколько потертом джинсовом костюме.

Очень, надо сказать, симпатичная девушка, с коротко стриженными черными волосами и большими голубыми глазами. Небольшой шрам на правой щеке не портил общего впечатления. Она испуганно смотрела на меня. Еще бы! Что можно ожидать хорошего от людей в военной форме с оружием? И как только такая девчонка не побоялась остаться в доме в районе боевых действий?

— Тисама?[3]— спросил я.

Познаний сербского языка у меня хватало только для коротких фраз.

— Сама,[4]— обреченно подтвердила она.

— Я могу ли да учем?[5]— Стоять перед дверью мне совсем не хотелось.

— Може се, — кивнула она.

Да и как она могла мне воспрепятствовать? Мне необходимо было проверить квартиру. Мало ли кто там обосновался еще, кроме нее.

Она отступила назад, и я вошел, не забывая про осторожность. Доверять кому-либо в этих условиях — несусветная глупость. А особенно красивой девушке, так как эти красивые девушки особенно опасны. Мы, мужчины, при виде их быстро забываем про все на свете, а надо, наоборот, напрячься и насторожиться.

— Стайяти ту! — строго сказал я девушке, указав на стенку в прихожей.

Внимательно окинул девушку взглядом. Обыскать ее я все-таки постеснялся. Не захотелось показаться трусом или наглецом.

Я внимательно оглядел все комнаты, кухню, санузел. Действительно никого не оказалось. Отчаянная девушка, на удивление, жила одна. По крайней мере сейчас. Квартирка обставлена очень бедно. В одной комнате кресло с ободранной кожаной обивкой, в другой — узкий диван, покрытый стареньким пледом. Даже стульев не имелось. Продали и вынесли все, что ли? Или пустили на дрова?

На кухне у окна с уцелевшими стеклами стоял круглый деревянный стол и одна обшарпанная колченогая табуретка. Стол украшала половинка белого хлеба и палка копченой колбасы, еще только начатая.

Мое внимание привлекла литровая бутылка мартини. Ого! Несчастная девушка умудряется потчевать себя мартини? Стаканчик, край которого был в следах помады, стоял один. Пила, похоже, в одиночку.

Я вспомнил о своей початой бутылке виски. Покушаться на девушкин мартини совесть не позволяла.

— Испийати? — предложил я, извлекая свою внушительную бутылку с янтарного цвета напитком.

— Выпьем, — вдруг ответила девушка на русском языке.

Акцент чувствовался, но слово она произнесла правильно.

— Я поняла, что ты русский. Не удивляйся! Я неплохо разумею по-русски.

— А как ты догадалась, что я русский? — Я постарался скрыть свое удивление.

Неужели так легко вычислить мою национальность? В моих казачьих кровях чего только не намешано!

— По трем вещам. По произношению, по скромному для военного времени поведению и по этому! — Она указала на казачью нашивку на моем плече. И рассмеялась.

«Вот дурак! — подумал я. — Как это не сообразил?»

Мои увлечения ролевыми играми и историческим фехтованием все-таки не прошли даром.

Рыцарское обращение с дамами крепко вошло в мою кровь, поэтому даже в такой экстремально-военной ситуации я старался оказать внимание девушке.

На войне это скорее излишняя глупость, могущая привести к тяжелым последствиям, если представительница слабого пола окажется врагом.

На спусковой крючок легко нажмут и тоненькие наманикюренные пальчики.

Но при взгляде на девушку мне не верилось, что она причинит мне какой-нибудь вред.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Рада, — отозвалась она и улыбнулась.

— А русский язык откуда знаешь?

— Учила. Он же на наш похож. Учила в школе и институте. А потом в Москву на курсы ездила. Понравилось мне у вас.

— Хорошо говоришь.

— Спасибо за комплимент.

— Это не комплимент, — улыбнулся я.

Хотелось произвести на девушку впечатление, поговорить с ней.

— А чего здесь осталась? — спросил я.

— А куда я пойду? — ответила вопросом на вопрос Рада. — Кругом стреляют. Другого жилья у меня нет, разве что к родственникам в Черногорию податься или в Словению. Так по нашим дорогам одинокой девушке опасно перемешаться. Да и не очень-то родственники лишнему рту обрадуются.

— А родители твои где?

— Родители? — Рада закусила губу. — Нет у меня родителей! Сгинули посреди этой войны. Как и мой брат. Одна я осталась. Совсем одна.