Читать книгу "Шанс - Наталья Турчанинова"

Прежде чем взять напиток, охотник задержал взгляд на лице женщины. Оно было прекрасно, словно выточено самым талантливым скульптором. Прямой нос, овальный подбородок, чувственные губы. Белоснежная кожа. Рыжие, красноватого оттенка волосы, брови и ресницы. И едва заметные бледные конопушки на высоких скулах. Разумеется, зеленые глаза. У таких рыжеволосых женщин, уроженок восточных островов Гьюнварда, цветом они походили на поделочный змеевик. Когда красавица улыбалась, в уголках ее глаз собирались крошечные морщинки, и Изгой понял, что она не так молода, как кажется.

В кружке оказался горячий глег, остро пахнущий миндалем и какой-то неизвестной охотнику заморской пряностью. Он с сомнением покосился на напиток, почему-то ожидая, что тот в любой миг может превратиться в кровь, но не решился обидеть хозяев и сделал осторожный глоток.

Красное вино, дорогое, крепкое, душистое и ароматное, заставило сердце стучать быстрее, усталость отступила.

Светловолосая дева неожиданно подняла на Изгоя затуманенные бледно-голубые глаза. Стремительно встала и направилась к нему, осторожно, словно боясь наткнуться на рассыпанные иголки, ступая по снегу. Из одежды на ней была лишь тонкая, ничем не подпоясанная крестьянская рубаха, а ноги оставались босыми. Лённарт нахмурился. Отпечатки ступней заставили охотника вздрогнуть, но, прежде чем он успел испугаться, на пути у девчонки встала рыжая красавица.

— Что такое, Сив?[2]— участливо поинтересовалась она.

— Он. — Босоногая указала на застывшего и забывшего дышать Изгоя. — Это мой жених?

Рыжая вопросительно посмотрела на чернобородого, и тот снова отрицательно покачал головой.

— Нет, милая. Это не он.

— Правда? — Та доверчиво смотрела на женщину.

— Правда, — мягко ответила та. — Этот другой. Чужой.

Девушка сделала еще один шаг, и рыжеволосой пришлось, обняв ее сзади, крепко сплести руки на талии.

— Он чужой, — шепнула она на ухо странной девчонке.

— Я поцелую его. Один раз. Ему понравится. Пожалуйста, тетя, — умоляюще попросила босоногая.

— Нет, Сив. Он наш гость. Идем. Идем со мной. Смотри, какой олешка. Нравится?

Ледяная невеста задумчиво кивнула, рассматривая лежащий на снегу мех.

— Серебристый. Теплый.

Забыв о Лённарте, девушка легла на шкуру и свернулась клубочком. Рыжая села рядом, ласково поглаживая ее по волосам.

— Тетя?

— Да, милая?

— Я устала. Хочу туда. В пламя. Забыться.

— Перестань. Тебе запрещено.

— Знаешь… я сегодня снова искала его весь день. Но… каждый раз ошибалась. Почему они все застывают? Почему бросают меня?

— Они тебя недостойны. Пустые люди. Ты найдешь его. Когда придет время. А теперь спи. Это всего лишь сон.

— Сон? — пробормотала девчонка.

— Да. Закрывай глазки. Когда ты проснешься, он сам найдет тебя и будет рядом.

— Правда? — счастливо поинтересовалась Ледяная невеста. — Обещаешь?

— Обещаю.

Трещали дрова в костре, противно чавкал плосколицый громила, загадочно улыбался человек с собаками. Чернобородый задумчиво посмотрел на истекающего потом Лённарта.

— Только не говори, что ты не знал, кто сидит у огня во время Отига.

— Я… подозревал.

— Но надеялся, что все же ошибаешься. — Тот покачал головой. — Так ты догадался, кто я?

— Нет.

— А про Сив, как понимаю, догадался?

— Я понял, кто она такая.

— Тем лучше. Ты ей понравился, и девочка тебя так просто не забудет, Лённарт.

— Не помню, чтобы я представлялся. — Это прозвучало немного резче, чем он хотел.

Собеседник громко фыркнул:

— Даже я слышал о Лённарте из Гренграса. Лённарте Изгое. Лучшем охотнике за головами на всем Гьюнварде. Слава бежит впереди тебя, человек. И в большинстве своем — слава дурная.

— Не всему, что говорят, можно верить.

— Но прозвище Изгой ты получил вполне заслуженно. В Гренграсе тебя до сих пор поминают плохим словом. Что ты там учудил, человече?

— Разве это сейчас важно?

— В общем-то нет, — усмехнулся чернобородый.

— Что ты с ним возишься? — прогудел пожиратель лосятины. — Не видишь, как он туп?! Отдай его мне!

— Помолчи, Орвар.

— Не затыкай мне рот! — рыкнул тот, и темные глазки блеснули красным, — Это моя земля!

— Не позорься, брат. И меня не позорь, — с презрением сказала рыжеволосая женщина, и это сразу охладило пыл забияки. — Мы — твои гости. Этот путник — тоже. Так что будь добр, прояви себя радушным хозяином.

— Ну, положим, некоторых я к столу не приглашал, — проворчал Орвар Большое Брюхо, зло посмотрев на Лённарта, — Разве что только на стол.

Он рассмеялся собственной неказистой шутке, но никто его не поддержал, и повелитель кладбищ вновь занялся едой, выудив из воздуха на этот раз кусок оленины. Чернобородый обернулся к Изгою:

— У тебя потрясающий талант наживать себе неприятности. Вначале Сив, теперь этот бездонный мешок. Не советую тебе в следующий Отиг выходить из дома, человече. Меня и Дагни может не оказаться рядом, и никто не остановит ни девочку, ни Орвара.

Лённарт прищурился:

— Готов поспорить, тебя зовут Расмус.

— Ба! — Чернобородый сделал удивленные глаза, — С чего ты так решил?

Изгой пожал плечами:

— В народе говорят, Дагни Два Сапога и Расмус Углежог — неразлучная пара.

— Только зимой, малыш, — сказала рыжеволосая, продолжая поглаживать Сив по волосам, — Вот видишь, братец. Он не так безнадежен, как ты думал.

Орвар, не переставая жевать, пробурчал, что в гробу он таких видал. Сотнями. Лённарт в ответ отхлебнул глега.

— Ты упомянул про следующий Отиг. По мне, так до него еще слишком далеко. Вначале надо пережить этот.

— Все зависит от тебя, — Настала очередь Расмуса пожимать плечами. — Мы дадим тебе шанс выжить.

Лённарт не горел желанием заключать сделки с темными силами.

— Еще? — улыбнулась Дагни.

Охотник за головами подумал, кивнул и протянул рыжей опустевшую кружку. Она вновь наполнилась глегом, и Изгой не успел моргнуть, как перед ним, прямо на земле, появились глиняные миски с едой.

— Угощайся, — благодушно предложил чернобородый — Ешь-ешь. Я отсюда слышу, какое эхо живет в твоем животе. Избавь меня от этих звуков. А после… поговорим.

Кислая салака, брусника, мед, грубый зерновой хлеб и мясо глухаря с пареным луком. Лённарт не заставил просить себя дважды. У него с раннего утра во рту не было ни крошки, и он надеялся, что еда не исчезнет у него из живота точно так же, как появилась. Орвар принюхался, презрительно скривился и начал остервенело обгладывать кость, скрежеща по ней зубами.