Читать книгу "В Афганистане, в "Черном тюльпане" - Геннадий Васильев"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шульгин стряхнул с лица землю и немедленно вышел на связь:
— «Первый». Я, «Метель-один», прием. Нахожусь под обстрелом нашего полкового артдивизиона. Прошу немедленного прекращения огня. Мои люди под обстрелом. Прикажите прекратить огонь. Я, «Метель-один»… Прием…
В наушниках тут же отозвался скрипящий сердитый голос:
— «Первый» на связи. Людей в укрытие. Доложите о раненых. Пострадавшим оказать помощь. Как понял меня, прием…
Шульгин хотел ответить, что люди, слава Богу, в укрытии, что о раненых доложить невозможно, и что если хоть один ранен, или, не дай Бог… то этим артиллеристам… Но в это время земля рядом вздрогнула, стены окопа вздыбились, поднялись в воздух и рухнули прямо на лежащих людей. Окоп смяло, как пустой бумажный стаканчик, сравняло с землей, завалило рваными дымящимися глыбами. Снаряд разорвался в полуметре от окопа. Из развороченной земли над бывшим окопом старослужащих торчала только погнутая безжизненная антенна.
В дачной электричке Анна Ивановна, озябшая на сквозных весенних ветрах, долго не могла согреться. Дуло из оконных щелей пронзительно и сыро. Хлопало дверью в тамбуре. Тянуло по вагону прогорклым сигаретным дымом.
Но все это внезапно отодвинулось, ушло на второй план. Потому что послышалось позади в шорохе неудачной магнитофонной записи:
Вот ракета пошла.
Начинаем мы работу.
Лезем прямо с борта
Под огонь их пулеметов…
Анна Ивановна напряженно скосила глаза и увидела молодых лейтенантов в распахнутых шинелях. Обыкновенные лейтенанты, только загоревшие по-южному и с какой-то затаенной грустью в глазах.
Утро звезды прогонит,
Навеет неясный туман.
И неясный в тумане
Поднимется Афганистан.
Кишлаков, караванов
далекий послышится гул…
И давно уж афганец сердитый
костер наш задул…
— Что еще за Афганистан? — недоуменно подумала Анна Ивановна. — Где это? Это же, вроде бы, очень далеко, за туркменскими пустынями, за таджикскими горами, в неведомой русскому сердцу дали… Почему эти молоденькие лейтенанты так грустят над этой странной песней?
И Анна Ивановна хотела уже расспросить их, преодолевая смущение, как услышала за спиной чей-то мальчишеский голосок:
— А это у вас ордена, да? Настоящие, да? Можно потрогать… Ого-о-о!..
И послышался забытый звон наград, который Анна Ивановна когда-то слышала на груди своего отца.
— Это Красная Звезда? Ух ты!.. А эта с танком за что? За отвагу? Ого-о-о!.. Это тоже орден?
— Это солдатский орден, — послышался добродушный голос. — И тебе может достаться. Пойдешь в армию, а там «за речку» и получай свои награды…
— За какую речку?
— Это выражение такое… За речку — это за границу. В Афганистан…
— А что там?
— Война там, братишка…
И тут Анна Ивановна услышала басовитый кашель.
— Вы бы, товарищи, поменьше распространялись, — проскрипело с соседней лавки. — Все-таки, офицеры… При погонах, при звездах. Понимать должны. Советский Союз войн не развязывает… Мы демонстрируем только мирное сосуществование… Мы не агрессоры. Так-то вот! А ваша информация дискредитирует… И вообще… Вы бы запахнули шинельки-то. В вагоне не жарко…
И тут добродушный голос, отвечавший только что мальчугану, налился сталью.
— Это вы точно, папаша, заметили… Мы сейчас мирно сосуществуем. Никакой войны нет… Ордена нам за строевую подготовку дали. За вытянутый на параде носочек. За подбородочки, скошенные на трибуну… И вот эту хреновину, дядя, — лейтенант вдруг задрал брючину и стукнул костяшками пальцев о пластиковый протез, — я тоже на параде получил. Прямо на Красной площади…
Его пытались остановить, тянули за полу шинели, тряхнули за лейтенантский погон, но он все же закончил:
— Удобно вам всем ничего не знать… Глаза закрыли, уши заткнули… Нет войны… Ничего нет… Ничего не видим, ничего не слышим. Ни цинковых гробов матери не получают, ни валяются в госпиталях калеки. Ничего такого нет? А этот костыль вам подарить на память?
Лейтенант стукнул ногой оглушительно громко на весь вагон и вдруг крутанул до отказа ручкой магнитофона:
Я тоскую по родной стране,
По ее рассветам и закатам.
На афганской выжженной земле
Спят тревожно русские солдаты…
И солидный басок зашипел:
— Да они же все пьяные… Поголовно… Доложить надо… Куда следует…
И горохом посыпались на него горячие реплики:
— Вовсе они не пьяные…
— С войны ребята едут…
— Настрадались… Правильно…. Чего молчать…
— Докладывать гад собрался… Стукач…
— По шее бы ему, толстомордому…
И мальчишеский голосок зазвенел восторженно:
— Я тоже за речку хочу… На войну… А я успею?..
И уставший голос отвечал:
— Если так дело пойдет, и ты успеешь… Ни конца, ни края не видать этой войне…
И еще один молодой женский голос спросил:
— А кто это так хорошо поет?
— Наши поют… Саша Кирсанов с группой «Каскад», Андрюша Шульгин из Файзабада. С Шульгиным я в одном полку служил. Это мой лучший друг. Если бы не он, навечно остался бы я на минном поле… Вытащил меня Андрюха. От смерти спас… Вот такой парень!.. Вот такой!..
И Анна Ивановна живо представила себе энергичный мальчишеский жест большим пальцем. Кто такой этот Шульгин? Где этот Файзабад? Откуда вообще взялась эта неведомая, покрытая тайнами война? Кому и зачем она нужна? Мирно жили, мирно трудились… Кому захотелось нарушить эту мирную жизнь? Кому захотелось невероятных ужасов войны?
Застонало материнское сердце, внезапно похолодела кровь, и Анна Ивановна вдруг бессвязно подумала:
— Почему же все-таки полевая почта? Почему у сына нет нормального адреса?
И она уже хотела спросить у лейтенантов, знают ли они такую часть, пэ-пэ восемьдесят девять девятьсот тридцать три. Но не успела. Заскрипели тормоза электрички, мелькнули за окном полосатые столбики загородной платформы. Хлопнули двойные вагонные двери, отсекая парней с войны от мирных людей. И недопетой осталась песня:
У солдата вечность впереди,
Ты ее со старостью не путай…
По дымящейся остывающей высоте бродили черные фигурки.
Разгребали заваленные окопы.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «В Афганистане, в "Черном тюльпане" - Геннадий Васильев», после закрытия браузера.
