Читать книгу "Молоко, сульфат и Алби-Голодовка - Мартин Скотт"

By спокоен, Чен безумствует перед игровыми автоматами.

Чен выигрывает.

Они играют на разных автоматах. На самом деле они могли бы управиться и с одним, но это потребовало бы постоянных рокировок и отняло бы кучу времени. Чен набирает очки, и By за ним не угнаться.

By глубже и глубже погружается в медитативный транс, чтобы слиться с автоматом, но никак не может тягаться с феерической техничностью Чена.

Чен натренировался в «Убей еще одного» до неподражаемого мастерства и, наверное, в данный момент является сильнейшим игроком в мире. Он неумолимо отрывается все дальше от By. Зрители, обычно зачарованные мастерством обоих, сегодня с трепетом и благоговением наблюдают за Ченом, взрываясь аплодисментами при каждой его победе.

Чен и By играют по десять минут, каждый раунд засчитывается как одна игра, о количестве игр они договорились в начале состязания.

Чен, немного отстающий в общем счете, сегодня выигрывает шесть-ноль. Новости распространяются шустро, в галерею набивается все больше зрителей.

By не очень расстраивает поражение, но он сомневается в духовной стороне дела, подозревая, что недостаточно медитировал. Он пытается игнорировать такие мысли, но понимает, что окончательно растерял концентрацию и не способен опустошить мозги. В следующей игре он разбит в пух и прах.

* * *

Концерт оказался хорошим, мрачным и депрессивным. Я встретился с Джули в зале, Фрэн сперва торчала там, а потом ей пришлось идти переодеваться. Ее группа выходит первой, потому что они еще менее известны, чем неизвестная группа – венец сегодняшней программы.

Прежде всего я оглядываюсь, выискивая безобразников, способных затеять потасовку. Вокруг все относительно безопасно. Если меня должен прикончить профессиональный убийца, зачем лезть под нож какому-то любителю?

Группа Фрэн выкладывается полностью. Их песни звучат так, будто написаны были только вчера. Никто не танцует – ну, на таких концертах в принципе не танцуют, а с другой стороны, никто не безобразничает, так что в общем и целом выступление проходит хорошо. Никто даже не дерется, во всяком случае, пока выступает Фрэн.

Все покупают в углу нелегальный алкоголь. Начинается новая песня – «бум звяк бум звяк бум». Где-то в середине они забывают слова.

– Это была неудачная версия, – сообщает со сцены Фрэн. – Сейчас мы сыграем правильно.

Они продираются через эту версию, заканчивают и убираются со сцены, чтобы почти сразу же вернуться и спеть на бис, несмотря на то, что их не вызывали, хотя, с другой стороны, никто особо и не возражает.

Песня заканчивается, и вскоре Фрэн появляется рядом со мной и Джули. Между выступлениями кто-то пытается поставить музыку, но та кашляет и бессвязно фырчит, полностью затихает, потом внезапно усиливается до жуткого скрежета и воя, от которого все вскидывают руки и прикрывают охваченные болью уши. Через несколько секунд музыка умолкает, тихонько вздохнув электричеством. Никто по этому поводу не горюет.

Наемная убийца Джун слушает радио. Она скучает. В мире есть очень мало вещей, которые ее интересуют, и еще меньше людей, с которыми ей бы хотелось их делать, поэтому она часто скучает.

Когда Джун больше не может найти мало-мальски терпимую станцию, она выключает радио, надевает пальто, сует в карман какие-то деньги и выходит из дома, направляясь куда глаза глядят.

Джун живет в Челси, это дорогой район, но ей вполне по карману, она любит свою маленькую тихую улочку. Снаружи холодно, и, добравшись до большого перекрестка, Джун оглядывается в поисках автобуса и садится в первый попавшийся – она и раньше так делала, когда жизнь становилась слишком уж нудной. Неизвестно, по какому маршруту идет этот автобус, Джун оплачивает его до конечной и некоторое время сидит спереди на втором этаже.

Вскоре она начинает узнавать местность. Автобус привез ее в Брикстон. Джун собирается сидеть в автобусе, она хочет посмотреть, куда они дальше поедут, но мигает свет и кондуктор велит всем выходить – автобус дальше не идет.

Джун не очень-то хочется выходить, потому что раньше тут жил предводитель антимолочной кампании, которого она скоро убьет, и инстинкты подсказывают ей, что далеко он не уехал. Шатание по району, где она случайно может наткнуться на свою жертву, не очень вписывается в профессиональный кодекс, но Джун все ужасно надоело, да и вряд ли это важно. Джун с таким же успехом может побродить и по этим улицам, они ничуть не хуже любых других, особенно когда абсолютно нечего делать.

Джун бродит, разглядывая кинотеатр «Ритци» и закрытый универсам. Вскоре она слышит музыку: на улице холодает, но Джун совершенно не хочется домой, она шагает на звук и заходит внутрь. Джун совсем не нравится одиночество, но что же делать, если мир кишит полнейшими уродами?

Она платит и заходит в тесный зал. Под ногами хрустит стекло. На сцене четыре девушки вроде бы наугад бренчат на гитарах.

Джун отходит и опирается на стену, чтобы оглядеться.

В галерее закончилась игра. Чен разбил By в пух и прах с наилучшим счетом за всю историю их противостояния, болельщики сгрудились вокруг с поздравлениями.

By несколько недоумевает по поводу своего решительного провала, и хотя возбужденная толпа из противоположного лагеря лично его не волнует, она плохо влияет на его ужасно расстроенных болельщиков. Многие одинокие люди, скрашивающие свое время в Сохо, считают себя друзьями By, черпая поддержку и утешение в его спокойствии. Болельщики переживают его поражение значительно сильнее, чем сам By, он их жалеет. Он понимает, что нелепо так сильно переживать из-за какой-то игры, но, с другой стороны, они переживают из личной к нему симпатии. By сам не до конца понимает почему, но болельщики нуждаются в его успехе, и, не смотря на собственное спокойствие, он не знает, как их утешить.

By направляется домой, болельщики постепенно разбредаются по другим галереям или в поисках клиентов. Чен прощается довольно злобно, он и впрямь злобен. Их соперничество настолько глубоко проникло под кожу Чена, что теперь, даже выиграв все до одной игры, он все равно не сможет дружить с By.

– Завтра в то же время, By?

By оборачивается, улыбается, кивает и идет домой.

Я стою на концерте, болтаю с Фрэн и Джули, вскоре они убредают пообщаться с кем-то еще.

Бесцельно озираясь, я ощущаю себя полнейшим идиотом, поскольку торчу в центре зала сам по себе. Ну да, тут полно людей и никто не разберет, что я тут сам по себе, но все равно неуютно, поэтому я пытаюсь пробиться к стенке, чтобы удобно опереться и постоять под ее защитой. Одиночество переносить гораздо легче, если есть стена, на которую можно опереться. Я нахожу местечко напротив бара – если, конечно, два сдвинутых ящика можно считать баром, – и выворачиваю шею, стараясь незаметно разглядеть свое отражение в окне. Сейчас темно, это немного спасает ситуацию, но мне кажется, я ужасно выгляжу, ноша обреченного человека оттеняет последствия всех моих болезней и уродует меня окончательно. Хотя уже некоторое время я более-менее здоров, молочная болячка оставила в наследство омерзительный цвет лица, а ужасные страдания непоправимо разрушили мою внешность. Всему виной болезнь, а не старение.