Читать книгу "Взрослые игрушки - Лидия Раевская"

— В том-то и дело, что огрызок. Большой у мамы так просто не спиздишь — попалит. И теперь я не могу его достать.

— Надо было пиздить большой. — Я поучительно подвела итог. — А теперь пойдём курить. На наше место.

«Нашим местом» у нас с Маринкой назывался тощий перелесок на краю колхозного пастбища. Там, под корнем давно упавшего дерева, в торфе, у нас была выкопана ямка, куда мы прятали наши курительные принадлежности в виде двух сигарет, оторванного чиркаша от спичечного коробка, и трёх спичек, завернув их в целлофан. Прятали мы их там ещё с прошлого года. Когда я ещё не курила, а Маринка только пробовала.

С особой торжественностью я извлекла из трусов две помятые «Явы» и полиэтиленовый пакет, а Маринка, кряхтя, вынула их своих труселей коробок спичек, и кусок карандаша.

— О! — Обрадовалась Маринка. — Вот и карандашик вышел. Тебе бровушки подмазать?

— Нахуй! — Я отшатнулась. — У меня родичи ещё не уехали. Папа мне потом жопу подмажет, а мать на цепь посадит.

— Давай-давай, отмазывайся. — Не поверила подруга. — Ссышь, что карандашик в жопе побывал?

— Что?! — Я схватила карандаш, и, не глядя, повозила им по своим бровям. — Кто ссыт? А? Я? Да я весь прошлый год с панками протусовалась! Ты на слабо меня не бери. Я так однажды земляничную вафлю из помойки сожрала, всю, целиком. Теперь меня панки уважают. Чо мне твой обосранный карандаш?

— Панки хой? — Вскинула руку Маринка, и вопросительно на меня посмотрела. — Как-то так, да?

— Панки хой! — Ответила я, и успокоилась. — Давай покумарим.

Слово «покумарить» я слышала от панков, и козыряла им при каждом удобном случае. «Давай покурим» звучало как-то по-лоховски.

— Покумарим. — Согласилась Маринка, вставила себе в рот две сигареты, чиркнула спичкой, прикурила, и передала одну сигарету мне.

— Ну? — Я вопросительно посмотрела на Маринку.

— Давай, на раз-два-три. Раз… Два… Три… А-а-а-автобус!

Курить с «автобусом» Маринку научил в прошлом году одиннадцатилетний мальчик-цыган. Он сказал, что по-другому она хуй научится. «Набери в рот дыма, и скажи «А-а-а-автобус» — поучал мальчик Маринку, после чего её часа полтора тошнило по-началу. А потом Маринка учила курить с «автобусом» и меня. Я быстро научилась её наёбывать, выпуская дым через нос, и не затягиваясь. Эта фишка прокатывала у меня даже в школе, когда я курила за углом, в компании старшеклассников. Отчего-то никто не задумывался о том, что пускать дым через нос проще простого. И затягиваться не надо.

— А-а-а-втобус! — Сказала я, и поспешно выпустила дым через нос. — Хорошо кумарим.

— Да просто охуительно. — Подтвердила Маринка. — Забычкуем?

— Забычкуем. — Откликнулась я, и потушила свою сигарету о ствол дерева. — Вечером ещё покумарим, когда родичи в Москву свалят. Ты зажевать чо взяла?

— А то. — Ответила Маринка, а я с тревогой посмотрела на её промежность. Подруга поймала мой взгляд, и ухмыльнулась: — То же мне, панк. Вафлю она ела, блять. Земляничную нахуй. Не бзди, у меня сосиска в кармане есть. И это… Пакет возьми с собой. Земля мокрая, сигареты даже в пакете отсыреют.

Закусив сосиской, мы разошлись по домам, договорившись встретиться в девять вечера у сторожки.

Как во всяком садоводном товариществе, у нас были сторожа. И, соответственно, сторожка. Когда-то была, во всяком случае. К своему несчастью, она была железной и пиздатой, и однажды зимой кто-то её спиздил целиком, прям со сторожем. Остались только четыре бетонных блока, на которых она когда-то стояла. Вот эти блоки и назывались у нас сторожкой. На них по вечерам собиралась местная шпана, играла на гитаре «Всё идёт по плану» и чота из Металлики, грустно-заунывное, а когда совсем темнело — там, по слухам, даже ебались.

Нас с Маринкой шпана считала малолетками, непригодными для ебли, и даже для бэк-вокала на «Всё идёт по плану», и постоянно нас прогоняла. Но то было в прежние годы. Щас-то нам уже было почти по пятнадцать лет, мы кумарили, у меня имелись фиолетовые тени, а у Маринки даже были сиськи. С таким арсеналом шпана была обязана нас зауважать.

Спиздив у дедушки старую синюю телогрейку, заляпанную белой краской так, что даже вблизи казалось будто меня обкончал слон, и густо накрасив глаза и щёки, я неспешно подошла к сторожке без пяти минут девять, встала чуть поодаль от шпаны, демонстративно достала из кармана пакет с бычками и спичками, закурила, и выпустила дым через нос.

Через пять минут подошла Маринка, придерживая карман своей телогрейки, из которого бесстыдно торчало горлышко водочной бутылки, и, сунув в рот свой бычок, тихо сказала «Автобус». Боковым зрением мы чувствовали, что за нами наблюдают.

— Зырят. — Прошептала Маринка, кося накрашенным чем-то зелёным глазом в сторону.

— Щас должны позвать. — Я тоже покосилась в сторону шпаны. И не ошиблась.

— Эй, девчонки! — Раздалось сбоку. — Вашим мамам зять-пьяница не нужен?

— Юмористы. — Скривилась Маринка. — Ничо нового придумать не могут.

— Нужен. — Крикнула я в ответ, и неспешно двинулась в шпане.

За десять метров до сторожки меня опознали.

— О, это ж Лидка-инвалидка! А дед твой в курсе, что ты куришь?

Дружеское прозвище досталось мне два года назад, когда я, пытаясь выебнуться перед шпаной, нырнула с обрыва в пруд-лягушатник, и уебалась головой в какое-то ведро, которое ржавело на дне. Башку я тогда проломила знатно, и в местной больнице меня обрили нагололо, чтобы наложить швы. Я очень боялась, что ко мне прилипнет погоняло Лидка-лысина, и взохнула с облегчением, отделавшись «инвалидкой».

— А я не только курю. — Пространно намекнула на нечто большее я, подойдя к шпане вплотную. — Я, знаете ли, такими вещами вообще занимаюсь…

Какими такими вещами я занимаюсь, я не придумала, и боялась, что меня могут об этом спросить. Но меня не спросили, потому что к сторожке подошла Маринка, вытаскивая на ходу бутылку из кармана.

— Чо, мужики, — Маринка подкинула бутылку вверх, и поймала её за пробку. Я восхитилась. — У меня в феврале день рождения. Отметим?

«Мужики», самому старшему из которых едва стукнуло восемнадцать, посмотрели на дерзкие Маринкины сиськи, и достали в ответ гитару.

— Этой наливать? — Кивок в мою сторону.

Я растерянно посмотрела на Маринку, и прочитала в её глазах ответ…

— Наливать. — Грустно сказала я, понимая, что если мой дед учует сигареты — это полбеды, это я получу костылём по горбу, и два дня не выйду гулять, а вот если я припрусь домой бухая… У меня вообще не будет ни жопного эпидермиса, ни самой жопы.

Мне протянули пластиковый стаканчик с вонючей жидкостью, и бутылку с водой, набранной на водокачке, с разведённым в ней пакетиком «Зуко».

По какому-то наитию я перестала дышать носом, и наебнула водку как лекарство, немедленно запив его бурой жидкостью из бутылки. Я не опозорилась, не проблевалась, не поперхнулась, и даже не сморщилась. Меня тут же зауважали, и самый шпанистый из всей шпаны — мой сосед Ванька — хлопнул себя по коленкам и сказал: